Жестокость любви - Кэрол Мортимер

Да, сама безупречность, если не считать красных пятен ожогов.

— Позволь мне взглянуть на спину… — У него перехватило дыхание, когда он развернул ее и увидел такие же следы на спине и попке. — Пандора!

— Уверена, что выглядит намного хуже, чем есть на самом деле, — попробовала заверить она его.

— Стой, где стоишь, — распорядился он. Намочил одно из полотенец и принялся нежно стирать сажу с ее сливочной кожи. — Скажешь, если будет больно.

— Уверена, не будет, — проговорила она севшим голосом.

Руперт сосредоточился на том, чтобы протереть ей спину, не касаясь ожогов, потом аккуратно вытер ее свежим пушистым полотенцем.

— Теперь я нанесу мазь. Коже может стать холодно. Не хотелось бы причинить тебе боль.

Он принялся смазывать ей плечи и спину. Пандора бессознательно вздрогнула, Руперт застонал и опустился ниже, к приличной ране на попке.

Она не могла сказать, какое из чувств теперь преобладало — боль или удовольствие. Боль вызывала мазь, которая и впрямь сильно холодила, а удовольствие — нежность, с которой Руперт наносил эту мазь на чувствительные участки кожи, не только залечивая ожоги, но и возбуждая…

У нее захватило дух, когда он сел на кровать и обхватил коленями ее ноги, смазывая округлости попки, пальцы легко летали над кожей, словно два крыла. Вверх-вниз и по кругу. И снова. И еще раз. По спине пробежали мурашки, стоило им пройтись по расселине между полушариями.

— Руперт! — возмутилась она.

— У тебя просто прелестная попка. — И снова его пальцы проникли в расселину.

Сгорая от стыда, она обернулась и посмотрела на него через плечо, но увидела лишь золотистые кудри склоненной головы. Он целиком предавался выполнению своего задания, его теплое дыхание ласкало разгоряченную кожу.

— Не думаю, что там тоже есть ожоги.

— Нет. — Руперт даже не поднял глаз, хотя знал, что она смотрит на него. Его взгляд был прикован к ее попке, руки вновь и вновь гладили бледные полушария, сжимали их, ласкали, расселина между ними так и притягивала его.

— Руперт! — Он услышал, как Пандора задохнулась, когда он снова поддался соблазну и коснулся ее там.

— Идеально. Просто идеально, — пробормотал он, неохотно отрываясь от изумительных округлостей и разворачивая ее к себе лицом. Она покачнулась, не удержав равновесия, и он поймал ее за плечи.

Его дыхание участилось, когда он увидел прямо перед собой соблазнительную белую грудь, увенчанные розовыми сосочками, давно восставшая плоть болезненно запульсировала. Руперт подался вперед.

— Что ты делаешь?! — испуганно вскричала Пандора, положив ему руки на плечи и ощутив через тонкую материю, насколько горяча его кожа.

Он посмотрел на нее снизу вверх, его губы были всего в дюйме от ее груди.

— Я всего лишь потянулся за полотенцем, — прохрипел он.

Не отрывая от нее взгляда, он наклонился к тазику у нее за спиной и отжал лишнюю воду, потом опустил глаза и принялся нежно вытирать кожу вокруг груди.

Пальцы Пандоры судорожно впились в его плечи, полотенце остужало грудь, соски стали еще более яркими.

Она пыталась убедить себя в том, что виной всему холодное полотенце, именно поэтому она так вцепилась в Руперта, пока он производил свои манипуляции, но в душе знала, что обманывает себя. Его близость и прикосновения рук заставляли ее трепетать изнутри и снаружи.

Она закрыла глаза в попытке отгородиться от интимной сцены, от соблазна видеть золотистую голову Руперта, низко склонившуюся к ее обнаженной груди. Его горячее дыхание теперь обжигало ей кожу, крохотные волоски на руках и шее встали дыбом.

— Руперт, я не думаю… О! — вскрикнула Пандора. Глаза ее широко распахнулись, когда он принялся целовать ее обожженную кожу, а потом снова зажмурились, и она отдалась приятным ощущениям, разлившимся по телу от прикосновений его губ к груди.

— Говорят, больное место надо поцеловать, Пандора, — прошептал он, даря ее коже еще один поцелуй, уже выше, близко, так близко от соска, что ей почудилось, будто он целует ее туда.

Если бы Пандора чуть-чуть повернулась, до боли сжавшийся розовый пик оказался бы прямиком у него во рту и она опять пережила бы тот экстаз, который он подарил ей в карете…

— Здесь тоже болит?

Она почувствовала нежное прикосновение пальца к соску, и одного этого вполне хватило, чтобы задохнуться от удовольствия.

— Пандора? — Руперт ждал ответа, пожирая ее потемневшими от страсти серыми глазами.

Она задрожала, глядя ему в глаза, чувствуя себя так, словно стоит на краю обрыва, но отважься сделать шаг и спрыгнуть в пропасть, внизу ждет не боль, а наслаждение полета. Не об этом ли говорила Женевьева на балу у Софии? Об удовольствии иметь любовника? О блаженстве, которое, несомненно, может подарить ей мужчина, столь умудренный опытом, как Руперт?

Неужели она собирается отказаться от всего этого? Она знала, чувствовала, что скажи она «нет» и Руперт отступится. Просто поможет ей помыться, намажет ранки мазью и покинет ее.

— Болит, — простонала она. — Очень болит.

И она выгнулась ему навстречу, прижав сосок к его жаждущим губам.

Он взял в рот возбужденный пик и принялся ласкать его, сначала нежно, потом все более жадно. Пандора застонала, и, ощутив ее реакцию, он накрыл ладонью вторую грудь и принялся водить большим пальцем по соску, пощипывая его.

— О, святые небеса! — Пандора придвинулась еще ближе к нему, их бедра соприкоснулись, и Руперт ощутил аромат ее возбуждения, сладкий, с привкусом соли, такой будоражащий.

Тяжело дыша, он немного отодвинулся назад.

— Обхвати своими ногами мои ноги, Пандора.

— Я не… — моргнула она.

— Вот так. — Он взял одну ее ногу и поставил с другой стороны своего бедра, потом проделал то же самое со второй. Теперь она практически сидела на нем, а он, ласково поддерживая ее снизу, придвинул к себе так, что нежные складочки тайного местечка оказались прямо на его восставшей плоти. Их разделяла только ткань его панталон. — О да… — простонал он и потерся о набухшие шелковистые складочки, вновь взяв в горячий рот ее сосок, дразня языком и покусывая, пока не услышал, как из ее груди вырвался протяжный стон.

Пандора изогнулась, еще теснее прижимаясь к нему грудью, ее пальцы впились в золотые кудри. Она и не подозревала о существовании подобного экстаза, не представляла, что мужчина может проделать такое губами, языком, руками…

Нет, это неправда. За годы своего безрадостного брака она не раз представляла, как занимается любовью, но ее мечты не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Так интимно! Так неистово! Такое несказанное удовольствие!