В лапах страха - Александр Юрин

Сгораемый от любопытства и обуреваемый смешанными чувствами, Глеб устроил за братом настоящую слежку, не позволяя тому и шага ступить незамеченным. К великому изумлению, Серёжка ни сколько не смутился и даже не разозлился, «спалив» Глеба идущим по собственным следам, а просто, по-братски, обнял и пригласил вечером за дома, к полуразрушенным гаражам. Там он допоздна тусовался с другими завуалированными гениями, в часы, свободные от штудирования мозговых заморочек, и именно там, как оказалось впоследствии, была зарыта та самая собака.

Шахматные задачки развивали память, учебники по алгебре помогали научиться анализировать, а бесконечные тренировки вдали от людских глаз — доводили обычную сноровку до профессионального автоматизма. Серёжка натаскивал себя игрой в покер, мысленно представляя, — а это для него было как два пальца, скажем, обслюнявить, — какие золотые горы и возможности сулит ему в будущем поприще профессионального игрока в покер; сопутствующие факторы его тогда мало заботили, — возможно, он даже о них не думал.

Глеб не придал восторженным спичам брата особого значения и лишь облегчённо выдохнул, поняв, что никакая институтская блокада ему больше не грозит. Да и не было её никогда!

Не вынеся облаков сигаретного дыма, Глеб раскланялся, ещё раз подивившись мастерству и сообразительности брата, после чего поскорее ретировался на свежий воздух. Много позднее Серёжка объяснил, что от курения расширяются сосуды в голове, а это вызывает приток крови к мозгу, который начинает работать, будто компьютер на «горячей платформе»! Глеб не поверил, но виду не подал. На самом деле, он догадывался, что курение лишь прибавляет малолетним игрокам авторитета в собственных глазах, а на счёт каких-то там биохимических процессов в головном мозге братец явно насочинял, дабы Глеб осознал показную необходимость в курении и, чего доброго, не донёс родителям. Хотя Глебу было не до этого.

Через несколько месяцев Серёжка показал Глебу деньги. Даже дал немного, явно покупая молчание. Денег было много, причём среди общей серой массы, попадались даже американские: «зелёненькие», — как называл их братец, с наслаждением тиская приятно шуршащую бумагу. Купюры пахли полиграфической краской, и Сергей был уверен, что это залог качества. О том, что деньги могут оказаться фальшивыми он не допускал даже мысли! Глеб проглотил зависть и постарался заставить себя порадоваться за брата: доход, какой никакой был, — и это стоило затраченных средств. Хотя бы отчасти.

Со временем денег становилось всё больше, а брата Глеб видел всё реже — дух азартного игрока вытеснял из сознания Сергея всё человеческое, пока, наконец, не завладел им целиком. Начались перебранки с престарелыми родителями, которые вроде как ничего и не знали, но скорее всего, догадывались, так как денег к тому времени стало ну просто неприлично много, отчего разговоры о роде деятельности Сергея заходили всё чаще.

Вместе с амбициями, возросли и вкусы. Стали появляться стервозные женщины, внешний вид которых пленил, однако скрывающееся под нарисованными лицами всё чаще шокировало. Глебу запомнилась Лика — не то от Анжелики, не то от Лилии, — которая пропадала сутки напролёт, являясь лишь по вечерам за очередной порцией материальных вложений.

Какое-то время Сергей всё это терпел, а потом послал неугомонную мадам куда подальше, — скорее, просто нашёл другую обожательницу. Лика тогда не растерялась и мгновенно предложила Глебу сделать ЭТО с ней за деньги. Поначалу Глеб заинтересовался — не каждый же день слышишь такое, в его-то возрасте, тем более и деньги есть, — однако солидарность к чувствам младшего брата всё же взяла верх, и он попросту вторично отшвырнул Лику прочь. Это вовсе не последняя дрянь, которая предлагает ему сделать ЭТО за деньги, — в жизни их будет ещё предостаточно.

А однажды Сергей и вовсе приехал на машине. Это была тёмно-зелёная «девятка» — их ещё в начале девяностых называли «бандитскими», — и машина, надо отдать ей должное, соответствовала всем пунктам. Чёрная тонировка, кованые диски, простреленный в нескольких местах бампер, чрезмерно задратая жопа — всё свидетельствовало о бурном прошлом престарелого авто, а рёв простуженного двигателя отдавался звучным эхом, которое усиливалось в огромном сетчатом глушителе и разлеталось по двору, звеня оконными рамами и форточками. Чего и говорить, эффект был тот ещё!

Родители постепенно смирились с происходящим и лишь эпизодически, когда Глеба не было дома, заклинали Сергея вернуться к нормальной жизни, на что последний никак не реагировал. Глеб догадывался об этих неприятных разговорах, но чего-то определённого предпринимать не спешил. В душе он не верил, что основной причиной его бездействия являлись принятые от брата деньги, но на деле всё обстояло именно так. Это унижало достоинство и заставляло безучастно молчать, так как любой откровенный диалог мог выдать осознанно сокрытую истину: он уже изначально всё знал и был, можно сказать, при делах, — то есть, огребал свою долю. Принятие данности непременно загнало бы родителей в могилу, тем более что отец уже практически не вставал после перенесённого инсульта, а мать сутки напролёт горевала из-за его тяжёлого состояния. Чтобы не заснуть у смертного одра мужа, она дымила на вроде армейской дымовой шашки. Глеб понимал, что лучше пустить всё на самотёк — само, может, быстрее уладится, — хотя от бездействия делалось только ещё хуже.

А ещё хуже становилось, когда…

(я ничего не предпринимаю вовсе не поэтому… всему виной — институт… я боюсь заново пролететь!)

Затем Глеб уехал в столицу и поступил в институт. Через год умер отец, мать попала в наркушку, а Сергей рванул вслед за братом, покорять мегаполис.

На встречу с Глебом к институтской общаге он подкатил на «Мерседесе» престижной серии SL. Естественно начал заливать, будто завязал с карточными играми, устроился водителем к какому-то «хорошему человеку», — кои в те времена плодились на вроде всем известных кроликов, — что машина не его, а часть заработанных честным путём материальных средств он сразу же отсылает матери на лечение.

Глебу сразу же не понравился тон, каким с ним разговаривал братец. Эпизодические блатные нотки, волей-неволей, слетали с уст последнего, а упоминание о матери и вовсе смахивало на лицемерие: мол, я, вот, кручусь, верчусь, помогаю, как могу, а ты только и можешь, что конспектики полистывать, да в потолок плевать. Однако Глеб заставил себя не заводиться на пустом месте и сделал вид, что принял всё за правду. Они долго ещё разговаривали о былом, после чего Сергей предложил прокатиться на «классной тачке» своего «шефа». Глеб согласился, и тем вечером он встретил Марину.