Ликабет Книга 2 - Владимир Балашов

Авл захватил с собой его тунику. Весь низ был в бурых пятнах крови, и Буховцев сомневался, что их можно отстирать, но Маний уверил, что можно, и очень даже легко. В чем подвох Валерий понял, когда в канабе они зашли в огороженный забором двор, где как он раньше думал, находились латрины. По крайней мере, запах оттуда шел соответствующий, вполне знакомый запах аммиака. До этого он даже как‑то заходил сюда и помочился в выложенную камнем канаву, где на дне кисли какие‑то тряпки. За вход не взяли ни асса, а странная канава не имела стока. Тогда он не придал этому значения, но сейчас, когда Авл обсуждал с лысым мужиком цену, до него начало доходить.

— Авл подойди — позвал он.

Маний обернулся, подошел.

— Что ты хочешь сделать?

— Как что? Одежды нужно очистить, а кровь просто так не смоешь — Маний удивленно посмотрел на хозяина.

— Как очистить?

— Обычно. Одежды помокнут в моче, и все сойдет. Потом их прополощут в реке, в горячей воде пропарят и будут как новые — Авл смотрел на Валерия озадаченно — ты разве не отдавал в Риме в чистку одежды?

— Нет Авл. Я был в Риме недолго, и у меня было достаточно новых.

— Ну да, конечно — Маний кивнул — но здесь не Рим, и новые одежды достать не просто, да и дорого.

Буховцев был внешне спокоен, но внутри уже все клокотало. Из‑за комичности ситуации разбирал смех, к которому примешивалось возмущение.

— Ты собирался положить мою тунику в канаву, в которую все мочатся?

Авл улыбнулся и развел руками в стороны.

— А по другому отстирать нельзя?

— Здесь — нет.

— Ладно, пусть просто пропарят в горячей воде и прополощут, что отстирается, то отстирается.

Они отдали вещи, и пошли из этой химчистки прошлого, от которой разило нечистотами сильнее, чем от лагерных латрин. К огорчению Валерия парная из бани не получилась, поскольку никакого помещения с печкой не было. Вода грелась в чанах прямо на улице. Удалось только полежать в ванне с горячей водой, но и это было неплохо. Впервые после прибытия в германские леса Буховцев почувствовал себя по — настоящему чистым. Вечером в трибунале он устроил небольшую попойку остатками вина, которые Авл раздобыл в канабе. В общем, отдохнул он неплохо.

И вот теперь Валерий сидел в палатке и ждал Дуилия. Сидеть и предаваться воспоминаниям пришлось недолго, вскоре Дуилий откинул полог, и вошел в палатку. Вскинул в приветствии руку, и устало плюхнулся в кресло. Буховцев бросил на него взгляд. Похоже, Тертий Дуилий был только что с дороги. Пыльные одежды, и глубокая усталость на лице. По замедленным движениям можно было даже подумать, что трибун пьян, но это была просто знакомая Валерию с недавнего времени, тяжелая усталость, так как умные серые глаза Тертия смотрели внимательно и с любопытством.

Интересный человек этот Дуилий. Вспоминая приемы на вилле Диогена в Риме, виденных им там патрициев и плебеев, Буховцев сделал для себя вывод о том, чем отличались патриции от остальных римлян. Они были на них не похожи. Рыжеволосые Домиции Агенобарбы, белокурые Флавии, те же Корвусы, мало походили на массу скуластых, черноволосых граждан из италиков и более светловолосых и не таких скуластых латин и этрусков. Почему так? Он не знал, да и не это его сейчас занимало. Перед ним сидел яркий представитель латинского племени и к тому же обладающий одним полезным качеством. Тертий хорошо разбирался в людях, в их поступках и намерениях. В своей жизни Валерий встречал таких людей и всегда завидовал им белой завистью. Хорошо быть знающим жизнь, уверенным в себе человеком. Каким умным надо быть, и сколько прожить, чтобы приобрести такой опыт? Теперь он знал, что ум и опыт здесь не причем. Все эти качества врожденные, и такому человеку не надо идти по жизни, набивая кучу шишек на лбу. Хотя Дуилий был несомненно умен. Интересно, если он понимает людей, знает ли что перед ним сидит невроец, который видит суть вещей, в том числе и его. Буховцев улыбнулся этой мысли, и протянул Тертию кусок колбасы и небольшой кувшинчик с квасом.

— Угощайся Тертий, ты наверное с дороги.

— Угадал — Дуилий рассмеялся — как пришел в лагерь, сразу в палатку к Эггию, потому что чувствую, если поем и расслаблюсь немного, тут же свалюсь. Но сейчас уже можно. Спасибо Марк, а это тебе — он протянул письмо в свинцовом цилиндре.

Валерий взял.

— Ну и как поход?

Дуилий устало рассмеялся.

— До сих пор голова кругом идет — помолчал немного и продолжил — ты когда — нибудь был в театре?

— Был.

— И как тебе?

— Ипподром мне понравился больше.

— Тогда ты бы меня понял. Две недели я ходил по селениям. Вернее меня водили. Арминий дал провожатых, и мы там вершили суды. В прошлом году ничего не было, а сейчас вдруг оказалось столько нарушителей римских законов, что у палачей от трудов уже не поднимались руки — Тертий скривил губы.

— Все наказанные были врагами Арминия?

— Были и враги, но большинство как раз его верные сторонники. Они признавали свои проступки, и шли к столбу. А там под кнутом фальшиво стонали, как дешевые шлюхи. Уж на что в наших театрах носители котурн паршиво кривляются, но притворяющийся херуск — это нечто особенное.

— А что их сородичи?

— Недовольны были, но помалкивали. Я видел, они воспринимали все всерьез. Под конец мне это надоело, и я уже хотел запороть какого‑нибудь шутника до смерти, но удержался и решил закончить объезд.

Валерий хохотнул.

— Мы палачи, а Арминий правильный вождь, который хоть и дружит с римлянами, но все тяготы этой дружбы справедливо делит между своими людьми и остальными. Неплохо придумано. А ты Тертий, что об этом думаешь?

— Тоже что и ты, Марк. Не нравится мне это. Вряд ли просто так германцы кривляться стали, нужно быть настороже.

Дуилий уже прикончил колбасу, опустошил кувшинчик и слегка осоловел.

— Неплохое пойло — похвалил он — у тех варваров, среди которых ты жил, вкус лучше, чем у местных германцев. Как только я прибыл в лагерь — продолжил Тертий — мне рассказали, что ты тоже побывал в заварушке.

— Уже рассказали — хмыкнул Буховцев — у тебя неплохие информаторы.

Дуилий фыркнул.

— Глаза даны человеку, чтобы видеть, а уши, чтобы слышать. Глупо не использовать их по назначению — помолчал и добавил — я рад, что ты выжил Марк и победил. Легионеры хвалят тебя как хорошего вождя, говорят, ты наградил их из своих денег.

— Было такое. Они хорошо бились, а добыча была мала. К тому же мне пришлось часть из нее забрать — Валерий посмотрел на Дуилия. К чему он клонит? — что‑то не так?

— Все так Корвус. Ты поступил как должно. Любой из нас, у кого достаточно мозгов, поступил бы так же. Но знаешь, Август не приветствует, когда командиры сами платят легионерам. Все опасаются отношений личной преданности между командиром и легионерами.

— Даже из‑за горстки денариев?

— С этого все начинается. Еще совсем недавно, шли войны между гражданами, и сам император таким способом покупал преданность войска, но сейчас это не приветствуется, хотя все мы так поступаем. Хороший командир всегда найдет способ наградить легионера, отличившегося на его глазах. Даже из своих денег. Только есть в легионе люди, которые никогда не выходили с мечом в строй и никогда не выйдут, но легко могут написать своей влиятельной родне письмо. Их оружие не меч, а интриги.

— Тит Постумий?

Тертий кивнул. Это было предупреждение.

— Спасибо за совет Тертий. Я буду осторожен.

Дуилий кивнул еще раз. В это время полог палатки открылся и на пороге показался Маний.

— Господин, в канаб пришли корабли. Ты просил сообщить.

Валерий кивнул. На этом его разговор с Дуилием закончился и он поспешил в канаб как и многие свободные от служб. Всем хотелось пообщаться с торговцами первым.

Небольшая пристань была полна судов. У деревянных помостов стояли и морские корабли, и простые баржи. Те, кому не хватило места у пристани, причаливали свои суда к бортам счастливчиков, клали на их корабли мостки и разгружали товары по ним. В короткий момент население канаба выросло на половину. Но это были не все суда. Вверх по Визургию удалялась группа кораблей, они шли в основной лагерь. Сразу после разгрузки на пристани и близлежащих улочках началась торговля. На 'ура' шли кувшины с вином, ткани, одежды, связки чеснока и много всего другого. Кругом стоял непривычный для этих мест гомон морского порта.

Валерий бродил по торговым развалам в раздумьях. Брал вещи, смотрел их. То что нужно, ему не попадалось. После рассказа Мания о возможном прибытии Альгильды в лагерь он загорелся надеждой на скорую встречу, и сама собой пришла мысль о подарке. Вопрос — что подарить? Да и можно ли? Местных обычаев по этому поводу он не знал. В конце концов, решил прогуляться по торгу в надежде, что попадется что‑то стоящее. Буховцев уже прошел множество торговцев, пока не добрался до лавок, где торговали золотыми и серебряными изделиями, и после недолгих поисков нашел то, что ему нужно. Небольшую подвеску из плетеной золотой проволоки. Проволока скручивалась в крохотные листья, которые оплетали небольшой, обработанный камень бирюзы очень знакомого цвета. Цвета голубых глаз Альгильды. Торговец заметил его интерес, и Валерию после долгого торга едва удалось сбить цену, но с сотней денариев пришлось расстаться. Ну да Бог с ними, не последние. Главное у него есть подарок. Именно такой, какой он хотел.