Ликабет Книга 2 - Владимир Балашов

— Нет, опцион. Жреца и его людей нужно будет отпустить.

У Нерия отвалилась челюсть, а Филаид смотрел на него недоуменно.

— Так нужно. Жрец не хотел на нас нападать, он тоже пришел узнать, что здесь происходит, но командир этих недоумков его не послушал — Валерий кивнул в сторону сидящих на траве пленников.

— Знаю, они все рассказали — подтвердил Квинт, но отпустить — он замялся. Подобное не укладывалось в его голове — ладно как скажешь трибун.

— Ты веришь жрецу? — спросил Ахилл.

— Верю. Он мне много рассказал и наше задание можно считать выполненным.

Ахилл кивнул, для него вопрос был решенным.

— Квинт, прикинь, сколько стоит добыча — обратился Буховцев к Нерию.

Опцион задумчиво посмотрел на кучу хлама, поверх которого гордо возлежали мечи и горсть серебряных и бронзовых монет.

— Ну, фрамеи недорого стоят. Херуски за них серебро и бронзу не платят, дают кожи, а нам самим они не нужны. Если продать кожи, можно выручить пару денариев. Мечи, восемь штук. Некоторые неплохи, денариев пятнадцать за все. Еще монетами, ассы и сестерции, восемь денариев. Германцев ты хочешь отпустить, может и к лучшему. Пришлось бы тащить их с собой, а продать их здесь сложно. Тогда двадцать пять денариев — потом вспомнил — еще это.

На мозолистой ладони опциона блеснул золотом знак в виде перевернутого дерева.

— Амулет жреца. Продать будет сложно, немного найдется желающих владеть такой штукой. Сразу видно, что жреческая, а проклятие никому не нужно. Если же считать по весу, то весит как два денария. Серебро к золоту в этих краях ценится как десять к одному, значит двадцать денариев. Все вместе сорок пять.

Валерий кивнул.

— Монеты и оружие, то, что по — лучше возьмите себе. Этим — он кивнул на германцев — оставьте три фрамеи и один меч. Кому что, сами решат. Знак я беру себе.

Легионеры, да и опцион смотрели на него озадаченно. Нет, не возмущались, просто не понимали. Ну что–же, настала очередь для 'сладкой пилюли'.

— Так надо — Буховцев спокойно осмотрел строй — Вы храбрые и умелые воины. Я видел мало битв, но теперь точно знаю, как должны биться настоящие легионеры, поэтому не считаю лишение вас добычи справедливой, да и эту добычу достаточной. Когда придем в лагерь, каждый получит от меня десять денариев и обещаю всем увольнительные на пару дней.

Усталые лица его войска повеселели. Кто‑то даже крикнул здравицу в честь командира. Радоваться повод у них был. Девять легионеров по десять денариев это девяносто. Награда вдвое превышала добычу. Валерий мысленно добавил к этой сумме двадцать для опциона. Итого сто десять. Деньги уходили сквозь пальцы. Похоже, придется снова посетить Стратия.

— Квинт, начинай сбор, нам предстоит нелегкий поход.

Опцион кивнул. Из одиннадцати легионеров осталось девять, причем одного нужно нести на носилках. Все устали, ослаблены тяжелой ночью и ранами. Да, им действительно предстоял тяжелый поход.

— Трибун, в добыче есть и твоя доля — напомнил ему Квинт.

— Подели между легионерами, вам нужнее, а уж я себя не забуду — он рассмеялся — и освободи жреца — Валерий кивнул в сторону дерева.

Нерий посмотрел на Буховцева с искренним уважением, повернулся и пошел отдавать команды.

Освобожденный жрец еще долго сидел под деревом, приходил в себя. За это время они сделали носилки, собрали вещи и наскоро перекусили. Нерий осмотрел Валерия, нашел несколько ран, скорее царапин, и не слушая протестов, смазал непонятной субстанцией, по запаху вываренной мочой. Сплошная антисанитария, но здесь так лечились, и видимо это помогало.

Когда пленные и жрец узнали, что их отпускают и даже дают оружие, то пришли в великое изумление. Германцы что‑то жизнерадостно между собой обсуждали, похоже, не могли поверить в удачу, а жрец стоял и озадаченно смотрел на Буховцева. Валерий протянул ему амулет.

— Это твое. Тебе наверное, нужно для дел.

Жрец взял знак, но все равно был озадачен.

— Ты просто так отпускаешь нас?

— Ты нам не враг. Делай свое дело и не пускай сюда людей. Скажи, пусть не ходят пока здесь свет. Будет только хуже.

Он уже собирался уходить, когда жрец ответил.

— Меня зовут Харимунд сын Оскибода. Среди херусков, бруктеров и марсов меня все знают. Если будет нужна помощь, проси в любое время.

— Марк Валерий Корвус — представился Буховцев.

Когда они уходили, над холмами уже поднималось Солнце. Легионеры взяли поклажу, носилки, и заспешили к выходу из долины. Они отошли недалеко, когда увидели странное зрелище. Стоящий рядом с освобожденными германцами жрец поклонился вслед уходящему отряду, повернулся и пошел своей тропой.

Глава 8

Несмотря на тяжелую ночь и раны, первые мили дались отряду легко. Они с великим облегчением, скорым шагом покинули долину и заспешили по тропе в сторону лежащих впереди высоких гористых холмов. Большую часть пути легионеры шли молча, лишь изредка переговариваясь и отвечая на команды Нерия. Также молча меняли друг друга несущие носилки. Двужильные все — таки здесь люди. Вчерашний дневной переход с бессонной ночью, все были вымотаны боем и ранены, но сейчас молча, без стонов шли под уже высоко поднявшимся Солнцем. Однако ближе к полудню отряд начал выбиваться из налаженного ритма. Шаг замедлился, несущие носилки менялись все чаще и чаще, а перед привалом около километра их нес и Валерий. Вообще — то командиру подобное было не положено, но все были вымотаны, и церемониться не имело смысла. Они остановились в тени молодых дубов на берегу небольшого ручья. Буховцев устало сел на поклажу, умылся, достал сухую ячменную лепешку и через силу запихнул ее в рот. Тело было как ватное, а смазанные вонючей дрянью царапины, ныли, и если до этого Валерий их почти не чувствовал, то теперь боль была как от настоящих ран. Он осмотрел отряд. Было видно, что легионеры тоже очень устали. Сидели, молча поглощали пищу и безразлично смотрели в глубь темного леса. Около носилок с раненым возились Нерий и Филаид. Пожалуй, хватит. Им был нужен отдых, иначе к концу дня отряд можно будет брать голыми руками. Буховцев дожевал лепешку, морщась от боли, встал и побрел к Нерию.

Раненый лежал на носилках, а опцион колдовал над его ранами. Вероятно, раненому было больно, но реагировал он заторможено. Тело изредка дергалось, а на лице гримасы боли сменялись отстраненной, блуждающей улыбкой. По телу и лицу катились крупные капли пота. Плащ с носилок был откинут, и теперь Валерий смог увидеть его раны. Одна была на плече, а другая в боку. По виду раны были серьезные. Квинт его заметил.

— Что скажешь, трибун? — он устало улыбнулся — твой Маний всем рассказывает в лагере, что ты великий лекарь.

Буховцев пожал плечами.

— Не такой уж и великий, можешь мне поверить — он склонился над раненым, положил руку на мокрый от пота лоб. М–да, можно ставить сковородку. Ладонь так и обдало жаром. Ему бы сейчас антибиотик какой‑нибудь вколоть, но антибиотиков здесь не было — плохо ему Квинт. Что скажешь, выживет?

Опцион хотел что‑то ответить, но только мотнул головой и Валерий заметил, как у него на щеке блеснула слеза.

— Децим Гетулий его зовут. Десять лет я уже с ним в строю, а чаще без строя нам биться приходилось. Уж и не помню, сколько раз мы друг другу спины прикрывали — Нерий помолчал и уже спокойным голосом добавил — раны плохие, но вроде чистые. Я их смазал, если сразу перегорит и в тело не пойдет, то жить будет. Тут все от богов и от него самого зависит, а Гетулий, он крепкий. Только бы не тревожить его сейчас. Ему полежать нужно.

Буховцев похлопал опциона по плечу, посмотрел на Филаида. Тот тоже радовал мир блуждающей, безразличной улыбкой смертельно уставшего человека.

— Нам нужно отдохнуть Квинт. Может день, может два, пока не восстановимся. Большой беды не будет, если позже в лагерь придем. Знаешь какое‑нибудь место по близости с хорошей защитой? Бойцы мы сейчас, сам видишь какие.

Квинт Нерий подумал, кивнул.

— Здесь есть хорошее место. Совсем недалеко. Ты прав трибун, отдых нам сейчас нужен.

До места ночной стоянки они добрались, когда Солнце только начинало садиться. Нерий был прав, совсем недалеко. Если бы у них еще были силы лазить по горам. С тропы отряд сошел быстро, и обогнув в предгорьях пологий холм, стал не спеша подниматься на верх по горному кряжу. Последнюю часть пути пришлось идти, цепляясь за кусты по покрытому лесом и камнями холму. Дикое место, отмеченное разве что звериными тропами. Легионеры, почуяв конец пути и предстоящий отдых скинули усталость, и перли вперед из последних сил. Даже у Валерия безразличная заторможенность ушла на край сознания. Но он прекрасно понимал, что временно. Скоро усталость возьмет свое, и теперь окончательно. Очень хотелось спать.

Вскоре они стояли у высокого уступа, краем возвышавшегося над вершинами высоких качающихся под порывами ветра сосен. На самом уступе, а также на холме за ним, тоже росли деревья и кустарники. Один из разведчиков исчез на тайной тропе, и вскоре спустил сверху веревки. Легионеры быстро связали плащи и подняли наверх носилки с раненым, а за ним последовали и остальные.