Статьи из журнала «Компания» - Дмитрий Быков

На границе сидят тетки в погранцовской форме, тетки усталые, злые, раздраженные, грубо мнущие твой паспорт в безжалостных руках; тетки без тени сострадания и уважения, стыдящиеся улыбнуться или просто взглянуть на тебя по-человечески. Самый большой дефицит в России — человеческий взгляд. В наших климатических условиях, где само небо редко озаряется солнечным просветом, такая хмурость поистине непозволительна, но мы все время стараемся сделать другому хуже. Не сказать, чтобы во Вьетнаме, откуда я прилетел на этот раз, жилось сильно лучше, нежели в России. Но пограничник, представьте себе, улыбнулся мне и даже подмигнул. Типа — добро пожаловать. Неужели нам настолько никто не нужен?

Не помню, чтобы даже в суперподозрительных Штатах меня досматривали и проверяли документы дольше двух минут. На Родине мне случается ждать и по пять, а уж как придирчиво рассматривают паспорта гостей — вообще молчу. При этом возникает длиннейшая очередь, поскольку из пяти приграничных кабинок работают три, а еще трое погранцов весело курят неподалеку, усмехаясь по адресу терпеливо ждущих лохов. Кто-то возмущается, требует начальника смены — почему, мол, трое работают, а трое нет? И начальник смены, молоденький капитан с каменным лицом, выходит и говорит, что так надо. «Так надо, понимаете? Это же не мы решаем». И уходит, ничего не изменив. И по спине его видно, как страшно он доволен собой.

Он имеет право на самодовольство, поскольку только что продемонстрировал еще один лик Родины. Точнее, сразу два. Первый: «Это не от нас зависит». И второй: «Так надо, и вдаваться в объяснения мы с вами не намерены». Я понимаю радость этого капитана. Пришло его время. Сегодня так, как он, ведет себя все население Родины, от которого хоть что-то зависит, — от продавца до пограничника. Вероятно, это и есть суверенитет в действии.

А после этой приграничной очереди, где ваше лицо с паспортом сличают раза по три, вас уже не должно смущать, что багаж потерян или свален в кучу где-то вдалеке от багажной ленты. В этой куче я его и обнаруживаю после получаса бесплодного ожидания, но это уже ничего не меняет.

И ведь самое ужасное — что капитан, читающий эти строки, или кто-нибудь еще с лицом и сознанием капитана даже не подумает что-то в себе изменить. Он скажет мне: «Убирайся в свой Вьетнам, если тебе там нравится. То-то они к нам и едут стадами, если у них так хорошо».

И ведь будет прав. Простите меня, капитан.

9 февраля 2007 года 

№ 5(450), 12 февраля 2007 года

Наши наци

Не бойтесь русского национализма. Ничего у них не получится. То есть нормальный, цивилизованный, не ксенофобский и не погромный русский национализм рано или поздно состоится, и это будет неизбежный и прекрасный этап в развитии страны. Возможным он станет только тогда, когда этничность будет рассматриваться не как следствие рождения на определенной территории в определенное время, а как исповедание нескольких нехитрых принципов и соблюдение простейших норм. И никто в мире не будет бояться такого национализма, поскольку он будет основан не на истреблении чужого, а на формировании и утверждении своего. Но раз уж в нашей безрелигиозной стране до этого еще терпеть и терпеть, нынешний русский национализм строится по совершенно другому принципу, и в таком виде он категорически недееспособен, что показали уже и последние «русские марши».

Дело в том, что эти националисты никак не могут решить, кто из них русский.

В самом деле: ежели по крови разбираться — так это черт ногу сломит, такая у нас история. Ежели по почве — география не проще. Родился в Донецке — это русский или как? Стало быть, приходится выбирать русских по убеждениям, и тут в патриотах такой раскол, какого в либералах никогда не бывало. Сейчас вышло сразу несколько значимых публикаций и целых книг, посвященных разборкам в патриотическом лагере. Одна из них (это сборник статей известного мракобеса и ретрограда Владимира Бушина, травившего в свое время Окуджаву) так и называется — «Огонь по своим». Основные линии раскола обозначились не вчера: одни — за коммунистов, другие — против. Одни — за этническую чистоту, то есть за расовую теорию; другие согласны признавать русскими и тех нацменов, которые все-таки за великую Россию (разумеется, после многократных проверок и при условии использования на грязных работах). Одни желали бы видеть Россию государством предельно закрытым и военизированным, другие — за цветуще-сложную империю, которая всем открыта и всех абсорбирует. И наконец, одни — за тактический союз с исламом (против мирового еврейства), а другие — категорически против ислама, поскольку он сегодня сильней России и легко поглотит ее.

Победит, как всегда, самый отвратительный — в такой борьбе иначе не бывает. Ведется она ровно по тому же принципу, по которому производятся репрессии в любой замкнутой диктатуре: сначала убивают всех приличных, потом всех неприличных, потом остается кто-то один, который кончает самоубийством, либо у народа лопается терпение, либо приходит спасительная внешняя агрессия и заканчивает со всем этим проектом (как в Камбодже). Сначала русским будут считать самого невежественного: не нужны нам все эти заморские разносолы и разговоры! Потом — самого агрессивного. И наконец — попросту самого безбашенного. Так что на какой-то момент в русском национал-патриотическом движении, безусловно, возобладают откровенные нацисты — так самый крупный таракан пожирает более мелких, но лучше от этого не становится. Таракан и есть, только огромный.

После этого русский национализм, конечно, будет скомпрометирован очень надолго. Примерно как немецкий. И тем вменяемым русскоживущим и русскоговорящим людям, которые уцелеют, придется восстанавливать понятие почти с нуля. Одна надежда: захватить власть у этой публики все-таки не получится, так что их шанс разгромить всех несогласных пренебрежимо мал. Ведь система выявления русских на сегодняшний день так устроена, что по сути своей самоубийственна — как всякая диктатура. Нынешний «правильный» русский, с точки зрения оголтелых ксенофобов, обречен действовать по принципу «всех убью, один останусь». Они «перемочат» друг друга прежде, чем завоюют чьи-либо симпатии. «Чужой промахнется, а свой в своего всегда попадет».

Те, кто останется, как раз и будут настоящие русские.

16 февраля 2007 года 

№ 6(451), 17 февраля 2007 года

Исход из России

Меня тут позвали в Израиль на книжную ярмарку, я встретился со страшным количеством давних знакомцев, так и не ставших стопроцентными израильтянами и озабоченных главным образом русской проблематикой, — и мне кое-что стало понятно насчет русской национальной идеи, если когда-нибудь закончатся энергоносители и придется все-таки жить всерьез. Когда-нибудь у России будет власть, способная на содержательную политику, а не только на выработку новых словесных формул для прикрытия абсолютной пустоты. И вот тогда нашей первоочередной задачей станет собирание нации — возвращение в страну всех, кого отсюда вытеснили бездарные и тупые люди, обладающие звериным чутьем на все настоящее.

Российская эмиграция — явление во многих отношениях уникальное. От нас ехали не только так называемые «колбасники», то есть те, кому хотелось реализоваться в тонкой сфере жульничества или толстой сфере потребления. Думаю, принципиальное отличие российской эмиграции во все времена заключалось в том, что от нас уезжали не ради карьеры или денег. Ехали не от нищеты, как едут китайцы или латиносы, — напротив, львиную долю «отъезжантов» в семидесятые — девяностые составляли люди небедные, и даже с профессиональной реализацией у них все обстояло неплохо. Ехали от страху либо от тошноты. Ехали потому, что чувствовали безликую, растворенную в воздухе ненависть, с которой российская власть и верное ей быдло (не путать с населением, быдло составляет ничтожный его процент) смотрели тут на всех приличных, умных, озабоченных российскими судьбами людей. Я, кажется, готов дать наконец определение быдла. Быдло — незначительная часть народа, которая лояльна к бездарной власти и залог своего процветания видит именно в ее бездарности. Это те, кто способен выживать, профессионально расти и получать удовольствие только за счет гнобления всего по-настоящему хорошего и полезного. Единственная беда российской государственности состоит в полном отсутствии социальных механизмов, которые бы блокировали продвижение этого быдла наверх. Напротив, ему у нас всегда «зеленая улица». Этот механизм и называется отрицательной селекцией. И всем, кто что-то умеет, при таком раскладе остается только уезжать — думаю, грамотный социальный анализ русской эмиграции подтвердил бы этот вывод. Мы занимаемся последовательным и целеустремленным экспортом всего лучшего, что у нас есть, а себе оставляем только то, что не мешает быдлу спать спокойно, и видеть сны, и зеленеть среди весны.