Царство. 1955–1957 - Александр Струев

— Спасите! Они тонут! — истерично закричал веснушчатый Вова, его папа служил на линкоре радистом.

— Тонут, тонут! — подхватили дети и взрослые.

— Жми туда! — заорал мотористу молоденький капитан катерка, а сам, распихивая детвору, устремился к носу.

— Убери детей, детей убери! — кричал он долговязой учительнице, которая, закрыв лицо руками, застыла в оцепенении.

Не только катерок со школьниками, но и с десяток находившихся поблизости суденышек стали очевидцами происходящему, и теперь мчались к месту катастрофы. А на берегу еще никто ничего не понял. В кафе, расположенном с тыльной стороны дома офицеров, играла медленная музыка, посетители распивали пиво и вино, молодцеватый старшина первой статьи приглашал на танец светло-русую практикантку из районной поликлиники, которая накануне проверяла у него зрение. Полнеющий официант заправски подавал горячее и слащаво улыбался расфуфыренной даме, рассчитывая на хорошие чаевые. Ветер чуть дрогнул, что-то вдалеке громыхнуло.

— Учения, — наклонившись к ушку девушки, разъяснил обходительный старшина, а на пирсе у воды уже забегали, засуетились, указывая на то место, где какую-нибудь минуту назад красовался несокрушимый линкор. И вместо испуганного слова «тонут!» — говорили уже другое, трагическое слово «утонул».

Страх, скорбь и боль леденили души. Трагедия свершилась, линкора «Новороссийск» больше не существовало. На его месте нелепо плавали малюсенькие катерки, пытаясь подобрать уцелевших, все-таки выхваченных изнутри гигантскими, воскрешающими пузырями.

— ЧП, Никита Сергеевич! — звонил маршал Жуков. — В Севастопольской бухте линкор «Новороссийск» утонул. Много жертв.

— Как утонул? Как прямо в бухте?!

— Диверсия.

— Да как же так, товарищ министр?! — приблизив трубку ко рту, закричал Хрущев.

— Я докладывал о бездеятельности главкома флотами! Мои приказы там не работают.

— Виновных под суд! — прохрипел Хрущев.

Разговор был окончен.

— Соедините с Серовым! — велел Первый Секретарь.

— Знаешь? — спросил он председателя КГБ.

— Знаю.

— Сколько людей погибло?

— Около тысячи человек. Корабль подорвали.

— Ты по существу говори!

— Похоже, в Севастополе работала вражеская диверсионная группа. Действия КГБ там ограничены, безопасность города и места дислокации флота, отданы спецслужбам моряков. В Севастополе процветает праздность, разболтанность, офицеры пьянствуют, порядка мало. Курорт, одним словом.

— Слишком поздно ты про курорт заговорил. Не уберегли линкор!

— Адмирал Кузнецов никого не слушает, а на Черноморском флоте его любимчик Пархоменко сидит, по нему у меня целое неприглядное досье.

— Тащи досье сюда!

— КГБ не раз обращало внимание Генерального штаба на негативные явления во флоте, в особенности на Черноморском. И Генштаб адмирал Кузнецов игнорировал. В начале года из наших источников поступала информация о возможных диверсиях в Севастополе, мы проинформировали военных.

— Почему раньше не говорил о состоянии дел на флоте?

— Зная ваши особые отношения с товарищем Булганиным… — начал генерал.

— Что ты на Булганина киваешь! — возмутился Никита Сергеевич. — Что он мне, брат, сват?!

— Говорю, как есть, его дочь замужем за сыном Кузнецова.

— Не путай дело с личными отношениями!

— Булганин — председатель Совета министров! — отозвался Иван Александрович, — А Комитет государственной безопасности создан при Совете министров, — на слове «при» генерал армии сделал ударение.

— Ты зубы не заговаривай — «при», «на»! Булганину Кузнецов до сраки! — Хрущев тяжело дышал в трубку.

— Установлено, что заградительную сеть, защищающую бухту от подводного вторжения, поднимали нерегулярно, буксир, заводивший ограждение, долгое время стоял на ремонте. Два судна, в задачу которых входила радиолокационная защита, обнаружение подводных плавсредств противника, службу несли безответственно, капитаны что ни день ходили по гостям. Предположительно группа подводников, из бывшего подразделения «Децима МАС» 10-й флотилии штурмовых средств Италии, на малой подлодке, проникла в Севастопольскую бухту и заминировала линкор. Во время оккупации Крыма фашистами 10-я флотилия базировалась в Севастополе и Балаклаве.

— Кому сейчас служат итальянские подводники?

— Их начальник, князь Боргезе, работает на ЦРУ. После окончания войны князь и его подчиненные были замечены на Мальте, где в то время стоял линкор.

— Князья недобитые!

— Прежнее называние «Новороссийска» — «Джулио Чезаре» в честь Юлия Цезаря. Линкор был главным военным кораблем Италии. Думаю, именно эти причины легли в основу теракта. Диверсантам корабль был до мелочей понятен. Уже на Мальте было известно, что по репарации он отойдет СССР. Еще тогда могли задуматься о взрыве.

— Получается, итальянские водолазы к американцам пристроились?

— Или к американцам, или к англичанам. МИ-6 плотно связана с ЦРУ.

— Одна шайка-лейка! Видать, радуются сейчас.

— Линкор накануне вернулся из похода, где отрабатывались стрельбы из орудий 320-миллиметрового калибра. Новые снаряды главного калибра являлись носителями ядерного заряда. Об этом, думаю, было известно разведслужбам США и Англии.

— Ты так рассказываешь, будто сам с ними сидел!

— Работа.

— Работа! — прокричал Хрущев. — А линкор просрали!

— Разрешите направить в Крым бригаду Комитета государственной безопасности?

— Посылай. Мы и правительственную комиссию туда пошлем. В Крыму сейчас Ворошилов. Он должен завтра на праздновании 100-летия обороны Севастополя выступать, говорить о героизме русских воинов в Крымской войне 1855 года. А какой нынче праздник? На руках сотни гробов, а многие в пучине морской канули, в лабиринтах этого злосчастного крейсера! — Никита Сергеевич тяжело вздохнул. — Ничем, ребята, вам не помочь, вот ведь беда какая! Проспали мы, Ваня, врага!

— В основе всего, Никита Сергеевич, лежит человеческий фактор.

— Ты мне лекцию не читай! — вспылил Хрущев. — Кого на место Кузнецова?

— Горшкова Сергея Георгиевича можно. Во время войны он Азовской флотилией командовал, потом Дунайской. Был замом у командующего Новороссийским оборонительным районом. После капитуляции немцев от командира эскадры до командующего Черноморским Флотом дорос. Сейчас заместитель у Кузнецова. Думаю, и Георгий Константинович по кандидатуре Горшкова возражать не станет.

— И я Горшкова-моряка помню.

После разговора с Серовым Хрущев снова соединился с министром обороны.

— Считаю целесообразным на время проверки причин катастрофы отстранить адмирала Кузнецова от должности главнокомандующего Военно-Морскими силами. Исполняющим обязанности главкома предлагаю Горшкова.

— Пусть будет, — ответил Жуков. — На Северном флоте Чабаненко — неполноценный человек, и Пантелеева надо с флота снимать, совсем дисциплину распустили! — выговорил Георгий Константинович.

— Согласен. Чтобы расследование шло объективно и без проволочек, председателем правительственной комиссии буду рекомендовать вас, — договорил Хрущев.

Закрытым Указом Президиума Верховного Совета Адмирал Флотов Советского Союза Николай Герасимович Кузнецов был разжалован в вице-адмиралы, освобожден от должностей заместителя министра обороны и главнокомандующего Военно-Морским Флотом. Его заменил сорокапятилетний Горшков.

Взрыв, приведший «Новороссийск» к гибели, сделал в корпусе судна пробоину размером 150 квадратных метров. Если бы заряд был установлен под пороховыми погребами и бомба оказалась в задуманном месте (а не произошло этого только потому, что, швартуясь ночью, штурман не рассчитал и продвинул судно на сорок метров вперед), на воздух бы взлетели соседние корабли, и потери бы были колоссальные.

Ряд старших офицеров Черноморского Флота отстранили от исполнения должностных обязанностей. Командир шумопеленгаторной станции, контролирующей вход в гавань, и командир соединения кораблей, отвечающих за охрану рейдов главной базы флота в Севастополе, были арестованы. В Главную военную прокуратуру был доставлен бывший командующий флотом, разжалованный Виктор Пархоменко.

Председатель КГБ сообщил Хрущеву, что в самом конце октября в акватории Черноморского флота находились несколько итальянских торговых судов, которые покинули территориальные воды СССР лишь 29 октября.

Со дня отставки адмирала Кузнецова Георгий Константинович Жуков стал непререкаемым командиром в армии, каждый солдат, каждый матрос, офицер, генерал слушали и признавали только его.

Екатерина Алексеевна лично выбирала цветы. Она делала такое в исключительных случаях, например, когда шла в гости к Никите Сергеевичу, и цветы предназначались для Нины Петровны. Фурцева всякий раз приносила ей восхитительные букеты, нет, не торжественные розы, которые прихватывал с собою всякий хрущевский гость, и не фальшивые в абсолютной доступности, как две капли воды похожие одна на другую гвоздики — ими обычно отделываются на официальных празднованиях. Екатерина Алексеевна старалась преподнести что-то особенное, например, трогательные незабудки, чье голубое великолепие подчеркивали вкрапления в букетик соцветий белой кашки, или радовала только-только сорванными, начинающими распускаться пионами, или лесными ландышами, впитавшими чарующий аромат лета. Иногда вручала сноп полевых ромашек, да такой, что его трудно было удержать, а еще труднее — подыскать соответствующую вазу. Как-то привезла первые тюльпаны, вобравшие красоту с юной, весенней силой, словом, выбирала те цветы, которые наверняка отличались от повседневных. Но Нина Петровна словно не замечала внимания столичной начальницы, автоматически протягивала руку, скупо кивала, говорила что-то односложное, недолюбливала приветливую Екатерину Алексеевну. Может, завидовала ее привлекательной внешности, моложавости, живости, открытости, неукротимому блеску глаз? Может, и так.