Гонцы смерти - Фридрих Незнанский

На какой-то миг Грише показалось, что Султан нарочно его спаивает, и он тотчас стал закругляться.

— Все, пора, ту-ту пароход, самолет! — решительно сказал Гриша, поднимаясь из-за стола.

— На посошок винца! — потребовал Султан, и Гриша не мог отказать, потому что чеченец, едва Старостин дернулся по поводу столь дорогих угощений, сразу же сказал, что платит он, что ему просто приятно угостить земляка, потому что сам Гриша был родом из Ставрополья и родился на границе с Чечней.

Они выпили на посошок, Гриша хотел расплатиться с Исмаилом за кофе и водку, но бармен заявил: все заплачено, прилетай, дорогой, почаще. Старостин был рад, что полсотни остались нетронутыми, сгодятся в Москве на всякие вольности. Он даже подумал: не взять ли турчанку? На молодую не хватит, а так, средних лет запросто. Есть в Стамбуле и россиянки, они тоже за полтинник согласятся, но потом передумал: последний день, мало ли что подхватишь, а дома с женой надо отметиться. Не приведи Господи, привезешь какую-нибудь дрянь, слез и скандалов не оберешься.

Вернувшись в номер, он почувствовал, что крепко нагрузился. Залез в душ и долго стоял сначала под горячим, а потом под холодным. Голова чуть прояснилась, но в животе крутило. «Говорил же себе: не жри этот огненный соус!» — сердито выругал себя Гриша. Его в последнее время донимала изжога, и он всегда возил с собой «Маалокс». Высосав две порции лечебного геля, он сел в кресло. Голова кружилась, его чуть подташнивало. В животе шашлыки колом стояли, хотя баранина была отменная. Старостин еще подумал: «Странно, выпили вроде бы немного, две бутылки, ну и вина пару стаканов, но полкило водки меня с ног никогда не валило. А тут такая круговерть в животе, словно дерьма наелся».

Старостин решил сходить в туалет и очистить желудок. Этот верный способ действовал безотказно в таких ситуациях. Он поднялся, сделал несколько шагов по направлению к ванной, но в глазах неожиданно потемнело, его резко качнуло, и он, потеряв равновесие, полетел на пол, ударившись головой о дверной косяк.

Больше в сознание он не приходил. Через два часа лицо его заострилось и под ногтями выступила легкая синева.

Труп обнаружил под утро мальчишка-посыльный, которого хозяин отеля послал отнести кофе и булочки в номер Старостина, а заодно разбудить русского, который утром улетал. Старостин предупредил хозяина еще вечером, когда только направлялся в бар. Номер был закрыт, и на стук постоялец не откликнулся. Мальчишка вернулся с кофе и булочками обратно, а старый турок, владелец отеля, забеспокоился, сам поднялся с запасным ключом, открыл номер и, когда увидел лежащего на полу бездыханного Старостина, сразу все понял и тотчас вызвал полицию.

Приехавший полицейский врач констатировал смерть, происшедшую часов восемь назад. Полицейские начали составлять протокол и заниматься формальностями.

Толя Клюквин в то самое утро поехал в предварительные кассы Аэрофлота на Дзержинку за билетами до Барнаула. Хотя площадь уже называлась Лубянской, но Толя звал ее по-прежнему, когда в центре ее еще красовался памятник железному Феликсу.

Ансамбль Клюквина, называвшийся «Ату ее, косую!», менеджером которого он являлся, уезжал на гастроли на Алтай. Условия Толя выторговал сносные: по пять штук «зеленых» за концерт плюс проезд туда обратно. Зато десять концертов не только в Барнауле, но в Рубцовске, Горно-Алтайске, Бийске и где-то еще на Коксохиме, название города Клюквин уже не помнил. Его выпендрежники покривились, когда Толя все это им объявил, точно имели в России такую же популярность, как «Любэ» или «ДДТ». Кроме того, Толя договорился, что две трети этой суммы ему передадут черным налом, и рэпники неплохо заработают. Да и сам он внакладе не останется.

«Радуйтесь и этому, идиоты, и молитесь на своего менеджера! — хотелось выкрикнуть Толе, но он сдержался. — Спокойно, Толя, спокойно, — утешал он себя. — Последняя гастроль, и ариведерчи, Рома!» Так он им скажет, потому что Толю давно звали директором в Новый кукольный театр, где работала художницей его Надюшка. Осенью они распишутся, она родит ему кудрявенького мальчика, и все устаканится, как любил говорить Гриша Старостин.

Гришку он вспомнил не случайно. Вчера он посмотрел новости — убили вице-премьера Шелиша, и сразу же вспомнил тот аппаратик, который они делали под руководством Володина. Если это насильственная смерть, как болтали журналисты, то их «фантомчик» мог там сработать. Толя хотел лишь узнать, что думает по этому поводу Гриша, но жена сказала, что он в Турции и сегодня должен прилететь. Нет, он не собирался никуда бежать и кого-то закладывать, просто интересно.

А его кукольники в августе уезжали на две недели в Италию. Театр хорошо знали в Европе, и он много разъезжал, теперь поездит и Толя. Жалко только «косых» бедолаг, они без него пропадут. Да и деньги были неплохие, в театре он столько не заработает, но зато престиж, уважение, и задница не поджарена. Налоговая уже рыщет вокруг них, и надо смываться, пока не повязали. А Толе уже тридцать семь, не пацан, и пора переходить на нормальное житье: дом, семья, дети и уважение к закону.

Он подъехал к кассам около одиннадцати на своей старенькой «девятке». Ребятам он сказал подъехать к часу, времени полно, тем более что самолетами нынче народ не летает, и билеты он купил за десять минут. Толя всегда старался выглядеть элегантно, и сейчас на нем был светлый плащ, белая рубашка, бабочка, и кассирша на него кокетливо посмотрела.

— Мы на гастроли летим с ансамблем, ребята должны отдохнуть, поэтому можно первый ряд в салоне, — галантно попросил он. — Они длинные у меня, хоть ноги смогут вытянуть.

— А что за ансамбль? — заинтересовалась молодая пышка в кудряшках с ярко накрашенными губами.

— Это новый ансамбль, я их только раскручиваю, — небрежно сказал Толя. — Поэтому вряд ли вы их слышали.

— А я много ансамблей знаю, — не сдавалась кассирша.

— «Ату ее, косую!» слышали?

— Конечно! — просияла пышка в кудряшках. — И мне очень нравится!

— Правда?! — обрадовался Толя. — Что ж, приятно слышать.

— Они рэп играют.

— Играли, я сейчас обновляю программу.

— Как интересно! — Кассирша даже порозовела от волнения, и глазки ее заблестели.

«А она ничего, такая аппетитненькая и, верно, резвая в постельке», — подумал Толя. Гастрольная жизнь сделала его донжуаном, это была еще одна причина, по которой он решил переходить в кукольный. Мать правильно говорила: «Если сейчас не женишься, так всю жизнь и будешь баб перебирать!» А Толе захотелось постоянства. И Надюшка в этом плане была идеальная женщина: умная, красивая, работящая, квартира Толи заблестела, когда он разрешил ей жить у него. По выходным настоящие обеды, он мог пригласить солидных людей и друзей. Надя отскребла грязь из углов, побелила сама потолок, привела в порядок стены и полы, навела уют, повесила пару картин, украсила углы цветами, и когда он однажды вернулся, то не узнал свою мрачную холостяцкую берлогу. Поэтому и не хотел терять Надюшку. Но старые привычки не выбросишь в мусорное ведро с окурками. И сейчас, заметив восхищенный блеск в глазах пухленькой кассирши, он тотчас распушил крылышки.

— Я мог бы пригласить вас как-нибудь на концерт по возвращении, — предложил он.

— Правда? — воскликнула она.

— Какие проблемы? Нет ничего проще!

— Я была бы вам так признательна, — смутилась она и стала запрашивать другие места для ансамбля.

— А что вы сегодня вечером делаете… — Толя посмотрел на табличку и прочитал: «Вас обслуживает Васильева Т. П.», — Танюша, я угадал?

— Угадали… — кассирша порозовела от волнения.

— А меня зовут Толя. Так что вы делаете вечером?

— Не знаю, ничего. — Она пожала плечами.

— Мы могли бы сходить в Театр эстрады или к кому-нибудь из моих ребят, познакомились бы, так сказать, в неофициальной обстановке, — кокетничая, предложил он.

— А это удобно?

— Со мной все удобно!

Они договорились встретиться в семь вечера у памятника Пушкину.

Клюквин, окрыленный, выскочил из касс, одновременно досадуя на себя, что опять его потянуло на восемнадцатилетних. Только он успокоился. А кроме того, вечером он пообещал Наде быть дома, приедет ее двоюродная сестра, но придумать всегда что-то можно. Толя на всякий случай записал рабочий телефон Тани, можно позвонить и переиграть на завтра, они улетают через день, или вообще все отложить до возвращения из Барнаула. Надя как раз будет в Италии, и он сможет распорядиться своей квартиркой.

Толя уже садился в машину, когда подбежал рыжебородый увалень и стал с акцентом объяснять, что им нужно срочно попасть в Домодедово, они опаздывают. Подошел еще один, худой с узким ртом, протянул сто долларов.

— До Домодедова подбрось, на самолет опаздываем!

Толя замялся. С одной стороны, он должен был ехать к ребятам, отвезти билеты. С другой — еще половина двенадцатого, а они договорились в час дня. Да и стольники на дороге не валяются. Даже с той же Танечкой погужеваться нужны бабки, купить пару бутылок шампанского, коробку конфет, ликер, а сейчас у них с Надькой совместное хозяйство. Деньги он отдает ей, а заначки быстро кончаются.