Ванильный запах смерти - Анна Шахова

– Наше дело – маленькое, – выученно буркнул Тимоха.

– А ты знаешь, что те, кто не помогает раскрывать преступления, сами являются преступниками? И сволочами, – рубанула рукой сыщица.

Тимоха зло посмотрел на нее и выпалил:

– Дед мой видел бабку!

– Какую бабку? – опешила Шатова.

– Дед на нашу сторону пришел, чтобы сети пораньше вытащить, ну, это неважно. А тут, говорит, на этом берегу бабка какая-то странная копошилась, будто что искала. А потом деда увидела и дунула вверх, вроде к отелю.

– Как дунула? Бабка побежала?!

– Я не знаю, так дед сказал! – Тимоха начал нетерпеливо перетаптываться.

– Так, за информацию о преступнике обещана награда. Веди к деду, он мне – показания, я ему – пятьсот рублей.

– А мои показания? – загорелись глаза Тимохи.

– Разберемся, – уклончиво сказала Люша, хватая прутиковую ручонку мальчишки.

Увидев сверкающую красную «Мазду», Тим с восторгом присвистнул и в мгновение ока устроился на переднем сиденье, вертя соломенной головой:

– А это автомат? А это кондиционер гудит? А музыка? А что вот это за стрелка? А у Мишки в «Форде» навигатор и прикуриватель. А где колонки?

Юлия терпеливо отвечала, с опаской продвигаясь по латаной-перелатаной дороге.

Постепенно Тимофей притих, сосредоточенно вертя пальцем в носу.

– Так! Сопли о сиденья не вытирать, – скомандовала, покосившись на пацаненка, Люша. – Что замер? Ешь свою козявку, небось не привыкать?

– Я козявки уже не ем! Что я – маленький? – оскорбился Тимоха, сжав пальцы в кулачок.

Шатова сунула руку в бардачок и достала бумажную салфетку:

– А не маленький, так на – вытрись и больше грязные руки к лицу не суй. Ни в нос, ни в глаза. Еще птичий грипп подхватишь, знаешь про такой? О-о, брат, это страшное дело. Тело покрывается волдырями, трясет от температуры, а потом все – летальный исход. В смысле – смертельный. Ну ладно, сейчас в России его нету, – успокоила вытаращенного Тимоху «воспитательница».

– Он в Америке? – с надеждой спросил тот.

– Да вроде в Китае.

– А-а, ну тада ваще по фиг.

– Всех людей жалко! Все одинаково страдают, мучаются и любят. Понял?

Тимоха с сомнением посмотрел на необычную тетку и вдруг завопил:

– Налево, давай налево!

– Тимофей, где твои манеры? Поверните налево, пожалуйста, тетя Юля, – пропела дознавательша.

Тимоха захохотал и приказал остановиться у старого дощатого дома в три окна. Синяя краска почти слезла с него, рамы, некогда белые, почернели, и искусные завитки из дерева казались недорисованными. Ни палисадника, ни огорода у входа в дом не наблюдалось: пыль да крапива.

Тимоха выскочил из машины и с воплем помчался к крыльцу:

– Де-ед, дед, тут пятихатку менты за этого утопшего дают!

Из дома появился тощий, настороженно прищуренный лохматый мужичок. Замахнувшись на орущего Тима, он вышел на дорогу к Юле, которая мгновенно собралась, чтобы выглядеть лицом официальным.

– Здравствуйте, вот моя визитка, я помогаю в расследовании местной полиции. Вы, насколько я поняла, обладаете важными сведениями о происшедшей вчера трагедии?

Дядька покосился на визитку и с сомнением выдохнул:

– Ох-тыть, обладаю…

Мужик оказался нестарым, лет пятидесяти, но изрядно потрепанным судьбой и, мягко говоря, духовитым: сыщица невольно отстранилась.

– Тимоха те навешает лапши! А наше дело телячье: поел и в закут. – Дед строго прищурился на внука, которого распирало от значимости происходящего.

– Про скромную награду ваш внук не наврал. Дело серьезное, правоохранительные органы готовы стимулировать местное население в даче показаний, – заговорила казенным тоном сыщица, зная, что он действует усмиряюще на подобных «дедов».

– Ох-тыть, награда! Наше дело петушиное. Пропел, а там хоть не рассветай, – снова фыркнул мужик.

«Ну, фольклорный кладезь!» – разозлилась Шатова и, не торопясь, достала из кошелька купюру, которой потрясла перед застывшим мужиком:

– Что за человека вы видели вчера утром на берегу реки? И вообще, поподробнее о своих наблюдениях, с художественными деталями!

– Ох-тыть, после пяти что-то… А может, и раньше. Не, после пяти! Видел бабку. Толстую, ну, крупную такую… в плаще сером, капюшоне и вроде очках. Но, тут-тыть – не разобрал. Да я не шибко-то и присматривался. А бабка что ж, высматривала что-то, ворошила траву, туда-сюда. А потом выпрямилась и на меня уставилась. Ну, и деру! – Мужик салютующим жестом поднял руку.

– Прямо-таки бодро побежала?

– Да, споро так, фьють – и уже наверху, у дома бандитского.

– Да кто вам сказал, что там бандиты живут? – всплеснула руками Люша.

Дед скроил непроницаемую физиономию:

– Наше дело маленькое – отзвонил и с колокольни долой.

Люша поджала губки, задумавшись.

– А рыбака, мужчину среднего телосложения с усами, не видели?

Свидетель категорично отмахнулся:

– Я был недолго. С сетями повозился минут десять и домой. На печку. Только вы уж, это… про сети-то…

Люша отмахнулась:

– Хорошо-хорошо. Спасибо большое э-э… вас как звать-величать?

– Леонид Ильич, – гордо ответил дед.

– Ох, тыть, – рассмеялась Люша. – Благодарю за сведения, «дорогой» Леонид Ильич, – и она протянула мужику купюру.

– Премного благодарны, – буркнул мужик, и их с Тимохой словно ветром унесло.

– Внука-то не забудьте отблагодарить! – крикнула вслед Люша и села в машину.

«Нажрется Леонид Ильич сегодня не по-детски, а Тимохе же и достанется. Вот дьявол! Где его мать с отцом? Чем они кормятся-живут? Вот тебе и «тыть – дело маленькое».

Впрочем, как ни кручинила Шатову судьба Тимофея, его белобрысый образ вытеснился из сознания непонятной «бабкой». «Имела она отношение к делу? Что искала? Или это Гулькин в перевоплощения начал играть? Вполне возможно», – решила Люша и прибавила газу, выбравшись на отрезок приличной дороги.

Даня Кулонов проел свой бизнес. Проел и пропил. В самом что ни на есть прямом смысле слова. Имея по протекции дядьки, Алексея Марленовича Пролетарского, пару автомоек на бойких местах, Даня жил на широкую ногу. Нет-нет, он не ездил в Альпы или на Тибет, не увлекался гольфом и спорткарами, был равнодушен к коллекционированию и без трепета относился к евроремонту. Он даже не удосужился обзавестись нормальными часами и дизайнерскими ботинками! Зато Даня каждый день ужинал в ресторане. Отдав в детстве дань шпротам и оливье, юный бизнесмен с алчным, провоцирующим биение слюны и дурманящим обонятельные рецепторы трепетом открывал для себя подлинные кулинарные изыски. Любимые блюда множились в геометрической прогрессии: ведь кухни мира оказались так разнообразны! А напитки?! Кулонова обескураживало, как убого проводили застолья родители и деды с неизменной совковой троицей – «Столичная», «Московский», «Арбатское». Даня к тридцати годам различал десятки сортов пива и слыл в своем кругу авторитетным специалистом по виски. На ту астрономическую сумму, что он прожрал и пропил с друзьями, можно было купить недвижимость в одной из европейских столиц, открыть счет и жить на проценты. Впрочем, Даниил ни о чем не жалел. Чего оно стоит – мифическое будущее, когда сегодня, вот здесь, в двадцати минутах езды, уготован «и стол, и дом»?

Все кончилось в одночасье: и деньги, и здоровье. Цирроз предотвратить удалось, возродить бизнес – нет. Спасибо Алексею Марленовичу – из долговой ямы вытянул и за услуги скромно, но платил. Благо талант свой уникальный Даня до конца не профукал. Конечно, память, интуиция и наблюдательность стали значительно хуже, чем в молодости, когда мог запоминать двадцатизначные цифры и воспроизводить страницы текстов по памяти, но все же для некоторых конфиденциальных поручений Кулонов вполне годился. Гигантскую роль играло обезоруживающее радушие буйволоподобного, с пшеничными кудрями и младенческим взором мужика, этакого сказочного Иванушки-дурачка. Вполне согласуясь с литературным каноном, Даня нес бремя образа, дурачком отнюдь не являясь. Наоборот! В ЕГО сети попадались надменные дурачки с дипломами, амбициями и капиталами. Кулонов выводил недругов дядьки на чистую воду из любви к искусству. Ему никогда не приходило в голову воспользоваться добытой информацией в собственных целях, ну, например, начать умника шантажировать. И вовсе не потому, что Дане это претило, просто не хотелось излишне напрягаться и рисковать. Словом, он довольствовался «синицей в руках».

К тому же радости прибавляла недавняя женитьба на обворожительной девушке-модели: доброй и смешливой Анюточке из Торжка. Не бог весть какая кулоновская «трешка» казалась Анюточке раем земным, и она с упоением вила семейное гнездо, готовясь осчастливить мужа наследником.

Бросать беременную жену страшно не хотелось, но родственные чувства понуждали Даниила Константиновича Кулонова закинуть дорожную сумку в сверкающий кроссовер и ехать наудачу в Подмосковье.