Будет только хуже (СИ) - Климов Виктор

Под утро выходного дня мозг опять решил выдать историю о том, как они с Алей поехали в банк получать ипотеку на новую квартиру, но на полпути в их «капчур» на перекрёстке влетел автомобиль, за рулём которого оказался в усмерть упитый козёл. Влад даже помнил запах перегара, смешанный с парами бензина, и эту наглую осоловевшую морду, вылезшую из другого автомобиля. Причём урод отделался синяками и ссадинами.

Аля в той аварии погибла. Влад даже помнил, как она умирала у него на руках, вся в крови. Трудно вспомнить, когда бы ему снился такой до не возможности реалистичный сон.

Проснулся он с тяжёлой головой и затёкшей шеей.

И ведь, главное, они действительно хотели пойти в банк, чтобы рассмотреть возможность получения кредита на приобретение новой, более просторной, квартиры. Но война тогда внесла свои коррективы, поход за новым жильём придётся отложить на неопределённый срок.

Впрочем, был один, если так можно сказать, положительный момент, который породила война: все выплаты по кредитам и займам были заморожены до особого распоряжения. Хотя, опять же, для кого как. Кто-то мог запрыгать от радости, а кто-то сказать "Какого хрена?!". Последнее, понятно, касалось кредиторов.

«А ведь могли бы и списать» — Влад потянулся в постели, разминая шею.

Выходной прошёл без особой цели. Влад ел, но без аппетита, пытался смотреть телевизор, но изображение постоянно пропадало, да и не было там ничего интересного — как обычно, гоняли новости и военную пропаганду. С интернетом — та же история. Пробовал читать, но тоже не пошло.

Хотелось напиться, но в доме не было ни капли спиртного. Хотя это, может быть, и хорошо.

Аля с расспросами не лезла, и если что-то и подозревала, но спрашивать не рискнула. От этой мысли стало чуть полегче, всё-таки повезло ему с женой.

Шухер в лагере, о котором упомянул Гареев, продолжался ещё пару дней. Поскольку смерть провокатора была фактически публичной, и слухи о застреленном вблизи лагеря человеке расползлись среди беженцев и персонала со скоростью молнии, конторские сильно не стесняли себя в допросах и перетряхивании всех и вся. Количество прошедших через их руки людей не поддавалось подсчёту.

Дёргали на допросы и Влада, который уже заколебался повторять одно и то же, но конторские, видимо, имели своё представление о цели таких мероприятий. Не исключено, что, не имея прямых улик сговора, они надеялись, что в какой-то момент Влад проговорится, и им будет за что зацепиться. Но с другой стороны, рассуждал Влад, его не отстранили от работы, если не считать того выходного, который ему предоставил Гареев, и он продолжал ходить по лагерю как ни в чём не бывало, и даже коллеги не стали относится к нему как-то по-другому. Ладно, ФСБ виднее, что да как. Были бы у них какие-то серьёзные подозрения относительно него, его бы уже давно упаковали.

Гареев всё это время ходил мрачнее тучи. Знакомый лейтенант шепнул Владу, что какой-то особо рьяный контрразведчик поднял тему личной ответственности майора за произошедшее в лагере. И, поди докажи, что ты не верблюд, учитывая, что всё делается чуть ли не с ходу, а поиском диверсантов вообще-то должно заниматься другое ведомство.

К тому же подняли вопрос об установке вокруг лагеря ограждения с вышками, но вопрос отпал, так и не воплотившись в реальность. Наверху здраво рассудили, что если обнести лагеря для беженцев забором с колючкой, да ещё с вышками лагерь уже будет напоминать не место, где могут найти временный кров обездоленные люди, а самый настоящий концентрационный лагерь. Давать лишний повод для возбуждения недоверия со стороны людей было неоправданно. В итоге было принято решение усилить общую работу по охране и развивать агентурную сеть для своевременного выявления провокаторов и диверсантов. А блокпостов в городе и так хватало с лихвой.

К тому же почти каждый день в лагере появлялась новая палатка, из-за чего пришлось бы каждый раз увеличивать площадь огороженной территории, — никакого забора не хватит. В другой бы ситуации, может быть, так и поступили, но не тогда, когда люди прибывают нескончаемым потоком, а переправить их в другие регионы страны не хватает ни времени ни транспорта.

В ходе одного из обысков, учинённых в лагере сотрудниками Конторы, всё-таки нашли неучтённое оружие, боеприпасы и листовки агитационного характера, направленные против действующей власти. Благо предполагаемых хозяев этого добра взяли ещё до инцидента с убитым провокатором.

После очередного допроса Влад вышел на крыльцо Дома культуры, и машинально стал хлопать себя по карманам. Дико хотелось курить. Привычка, которая, казалось, была побеждена давно и однозначно, всё чаще напоминала о себе.

Радом оказался младший сержант Потапенко, только что сдавший пост и обративший внимание на владовы поиски курева. Вытащил из кармана пачку и протянул Владу. Тот посмотрел на нее с глубокой тоской, но поблагодарив, брать не стал.

— Бросил, — пояснил он, — не стоит и возобновлять.

— Это да, — согласился Потапенко, — сам пару раз бросал. Как в том анекдоте: нет ничего проще, чем бросить курить — я делал это сотню раз!

Потапенко расщерепился бородатому анекдоту, который сам же и рассказал, обнажив пожелтевшие зубы. Влад, соглашаясь, кивнул, и попытался просто откинув все мысли, подышать свежим воздухом. "Пока не надуло нуклидов", — пронеслось в голове.

— Как сам? — полюбопытствовал Потапенко.

— Да как-то так, вот с очередного допроса выпустили.

— Это всё из-за того случая? — мотнул головой Потапенко в неопределённую сторону. — Ну, понятно. Вроде, уже не теребят часами, как раньше, и то хорошо.

— Так уже рассказал всё, что знал. Не сочинять же.

Внезапно Потапенко приблизился, наклонил голову и заговорил заговорщицким тоном.

— Тут это, — начал сержант, — пока тебя там конторские мурыжили, здесь тоже переполох случился. Забавно было так, что чуть до стрельбы не дошло. Особенно учитывая недавние события.

Последними словами он явно намекал на историю с участием Влада. Потапенко даже подмигнул. "Болтун — находка для шпиона", — ухмыльнулся про себя Влад, глядя на младшего сержанта.

— Что так? — заинтересовался Влад.

Солдат подождал, пока мимо прошёл явно спешащий по своим делам офицер, вскочил, отдал честь, затянулся и, выпустив дымное кольцо, продолжил:

— Да приехал тут один контуженный погранец…

— В смысле контуженный? — перебил его Влад.

— Да это я так говорю просто, вёл он себя, как на всю голову контуженный ну, в общем, появился на "тигре" тот погранец. Броневик тут же уехал, а он ломанулся внутрь прямо мимо меня. У меня аж дыхание перехватило от такой наглости, я же на посту, типа охраняю. Дуло ему в морду направил, он и замер. Правда, через секунду стал орать на меня как умалишённый. Ты бы слышал этот мат!

Потапенко затянулся последний раз и затушил брошенный окурок носком ботинка.

— Ещё думаю, схер@ли граница так далеко в тылу, а он походу какой-то особист что ли… ну я его и не пустил с разгону, кто его знает, вдруг террорист. Тем более, после всех событий. Знать я его не знаю, пропуск не предъявил, даже не представился. Много ругался, тот контуженный, хотя, может, просто кукухой поехал (запросто так-то!), требовал немедленно его пропустить к начальству, а ты сам видишь, без пропуска никак, только по согласованию.

— Ну, так и позвонил бы начальству, объяснил, что к чему, — пожал плечами Влад.

— Так я и собирался, а он прям ни в какую ждать не хочет, срочно ему надо к начальству и всё тут, а у меня же тоже приказ — без пропуска не пускать. Я автомат наставил на него, тревожную кнопку нажал, и ору на него, чтоб руки за голову и всё такое. Думаю пусть постоит, остынет, воздухом подышет.

А тут как раз полкан, что тебя, кстати, допрашивал, вываливается из здания и всё это на его глазах. Граница к полкану, тот аж опешил от такой наглости, граница-то по звездочкам капитан обычный. Полкан уже хотел было его по законам военного времени тут же под трибунал отправить, а капитан этот какую-то ксиву достает и в нос тычет полкану. Ты бы видел, как тот в лице переменился. Походу граница не простой капитан, а какой-то особист, не иначе.