Круть (с разделением на главы) - Виктор Олегович Пелевин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кукер секунду подумал.
— Типа как по древесным кольцам. Есть процессы с известной нам скоростью. Мы видим их следы в космосе и прикидываем сроки. Но вообще-то, Сеня, ты прав. Дело мутное.
— Можешь пояснить за муть?
— Смотри. Кум говорит, всё возникло четырнадцать миллиардов лет назад. Но это, так сказать, предположение, основанное на всяких закономерностях. А реально мы знаем только то, что из пустоты приходит свет. Такого-то цвета, такой-то яркости и так далее. Как кино.
— Это я понял.
— Теперь сам подумай — можно по фильму, который тебе показывают, делать вывод о том, что происходило на съёмочной площадке?
— Наверно, можно. Ведь это же попало на плёнку.
— А если вопросы возникают, кто актрису пялил, а кто режиссеру дачу строил?
— Это слишком. Что-то ведь могли и не снять… Сложный вопрос.
— Вот именно что сложный, — сказал Кукер. — Потому что в кино бывают не только съёмки, а ещё анимация. И в фильме ты часто видишь то, чего на съёмочной площадке не было вообще. Уже лет триста как непонятно, где эта съёмочная площадка на самом деле.
— Это точно.
— Вот и со Вселенной то же самое. Кум говорит, что вначале пространство как бы расширялось с огромной скоростью. И называет это инфляцией. Но когда тебе втирают, что пространство расширялось с огромной скоростью, это фуфлопрогон.
— Почему?
— Потому что скорость по всем понятиям — это дистанция в единицу времени. А как определить, какое пройдено расстояние, если оно пройдено самим расстоянием? Чем мерить, а? Вот метр — он длиннее стал при этой инфляции или таким же остался? С единицей времени те же непонятки.
— Но ведь есть же эти… как их… законы физики.
— Физические законы тогда не действовали.
— Почему?
— Да законы у них что дышло. Как уголовное уложение у кума. Сейчас действуют, а тогда нет. Типа для нас всегда, а для генерала Курпатова не очень. И в какой суд ты с этими законами пойдёшь?
— Да… Сложно.
— Не то слово, — сказал Кукер. — Я тебе так скажу. Измерять возраст Вселенной — это как прикидывать, сколько метров будет в яме, если известно, что её рыли от забора до обеда, но не совсем понятно, где забор и когда обед. Вернее, когда забор везде, а обед всегда, но уже остыл.
— Это как у нас в Добросуде, — хихикнул Сеня.
Кукер поглядел на него неодобрительно.
— Мы в политику не лезем, щипач. Это тебя в Претории такому учили?
— Я не в том смысле. Я не про забор. Я про обед — что холодный всегда.
— Обобщать тоже не надо. За это статья есть.
— Верно, есть, — вздохнул Сеня. — Скажем так — сегодня обед был холодный.
— Да, — ответил Кукер. — Мы этот обед пробуем и говорим — ледяной, сука, но есть придётся. Повара, скорей всего, варили вчера в половине шестого, чтобы до фембокса успеть… Похоже на правду?
— Похоже.
— Потому что правда в нашем мире примерно такая. Но далеко не факт, что именно так всё и было. Может, обед вообще из другой колонии привезли. Вот и с возрастом Вселенной то же самое. Точно мы ничего не знаем. Прикидок много, только фундамент у них рыхловатый.
— Понятно, — сказал Сеня. — Но не до конца.
— Тогда я тебе проще объясню, — продолжал Кукер. — Вот прикинь, когда ты по импланту новости смотришь, про то, что в мире происходит, про Курган-Сарай, Мощнопожатного и так далее — ты веришь?
— Нет.
— Звёздное небо над головой, где космическая история записана — это такой же точно говноканал, как новости по импланту. Что бы нам ни показывали, верить не стоит. Бояться тоже. Просить за себя тем более. А надо первым делом вопрос себе задавать — зачем это? Чего хотят добиться?
— А кто нам небо показывает? — спросил Сеня.
— Кто — не знаю, — сказал Кукер. — Но на руках у него перебор, Сеня. Примерно как у тебя. А он всё прикупает. Вопрос с ним решать надо.
— Может, на шпору его возьмешь? Кукер зевнул.
— Может, и возьму, мусорина ты любопытная. А может, сначала кого поближе прихвачу…
Я уже проклинал себя последними словами за глупость и нахальство — но тут в замке заскрипел ключ, и все глаза повернулись ко входу.
Конвой.
Дверь распахнулась, и в хату вошёл свежеприбывший зэк с мешком на голове.
Про Сеню сразу позабыли.
— Ну что, братва, — сказал вошедший прямо из-под мешка. — Ветер в хату, как кумчасть бакланит. Строимся по росту. Пернатая проверка…
Я вспомнил, что говорил Сердюков. Это, наверно, и был второй петух, которого ждали на ветрозоне.
Голос у гостя был нежный и загадочный, почти женское контральто — и от контраста между интеллигентной мягкостью его тона и страшноватым смыслом произносимых слов делалось по-настоящему жутко.
Ситуация осложнялась. Я оставил имплант бывшего преторианца и переключился на Кукера.
17
Classified
Field Omnilink Data Feed 23/32
Оперативник-наблюдатель: Маркус Зоргенфрей
P.O.R Петух в отказе Кукер
Кукер, как и положено, сохранял покой и неподвижность.
— Да и не петух вроде, — сказал кто-то из братвы нерешительно. — Петух по распоняткам прокукарекать должен, как в хату впорхнет.
— Ой, правда ваша, — ответил мешок. — Забыл. Вот…
И тут же издал хриплый и пронзительный петушиный крик. Братва окончательно погрустнела.
— Скидай мешковину, — велел Кукер. — Сейчас разберём, какой ты пернатый гость. А то кукарекать и кумчасть умеет.
Вошедший поднял руки и осторожно, словно с хрупкой вазы, снял с головы мешок.
По хате пролетел вздох изумления и страха. На пороге стоял петух. Стриженый наголо, в серьёзных колах, покрывавших лицо, шею и щёки. Тройные слёзы по убийствам на ветрозоне, пропеллеры, шестерни, запретные солярные знаки, малопонятные профану блатные символы. «BOOK» на шее — точно как у Кукера, только в зелёном цвете…
И вид самый что ни на есть женственный, даже с сисечками под майкой — очень правдоподобно. На такого имплант реально мог реагировать
