Мрачные ноты (ЛП) - Годвин Пэм

Я хватаю не до конца съеденный бутерброд со скамейки и тащусь по дорожке к своему дому, каждый шаг для меня становится все тяжелее и тяжелее. Может, в этот раз мне не стоит подчиняться ему. Может быть, это одно из тех правил, которые должны быть нарушены?

Развернувшись, я мчусь за ним. Он замолкает, когда слышит шлепанье моих балеток, и его широкие плечи напрягаются. Но сам он не оборачивается в ответ.

Я обхожу его громадное как башня, стройное тело, и, черт возьми, он такой высокий, мрачный и красивый. И злой. Глубокие морщины рассеяны веером в уголках его ледяных глаз, губы выражают недовольство, а вены на шее натянуты под слегка небритой кожей.

Уверенная в себе, я подхожу к нему и обнимаю за мужскую талию. Под прикосновением я ощущаю каждую твёрдую мышцу.

Он держит руки в карманах, пока грудь вздымается с глубоким вздохом.

— Ты не слушаешься меня.

Я прижимаюсь щекой к его крепкой груди.

— Я не причиню вам вреда. Обещаю.

— Я причиню.

— Хорошо.

Руками он сжимает мои плечи, заставляя отступить на шаг, но не отпускает. Согнувшись в коленях, Эмерик наклоняется, чтобы заглянуть в мои глаза.

— Скажи мне, кто причинил тебе боль, и я дам тебе все, что ты захочешь.

Пульс отдаётся в висках, и челюсть сжимается в судорогах. Неужели он это спланировал? Прикасался ко мне и целовал до головокружения, только чтобы оставить все в прошлом и заставить меня признаться ему?

Я отступаю назад на расстоянии вытянутой руки и качаю головой.

Лицо Эмерика слишком напряжённо, в то время как мой желудок от страха ухает вниз. Ненавижу разочаровывать его.

Положив руку на бедро, а другой указывая на мой дом, он упирается взглядом в землю.

Что ж, отлично. Я ненавижу его глаза. И в то же время обожаю их. Особенно когда он прикасается ко мне и говорит, что я красивая. И теперь он наказывает меня, не желая смотреть мне в глаза.

Сгорая от стыда, я прижимаю бутерброд к груди и волочу ноги домой. По дороге украдкой бросаю взгляды через плечо. Мужчина не двигается. Даже если я не вижу его глаз, я знаю, они следят за мной, наблюдают и защищают меня.

Что бы это ни было, как бы неуместно и рискованно это ни выглядело, он не хочет, чтобы между нами все заканчивалось. Мое обучение и совместное нахождение наедине друг с другом по четыре часа в день до конца года — ещё больше увеличит наше обоюдное притяжение. Будет ещё больше наказаний, больше музыки и больше самого мистера Марсо. Мне все равно, что он говорит. Это еще не конец.

Глава 18

ЭМЕРИК

— Все кончено. — Я хлопаю пивной бутылкой сильнее, чем собирался, съеживаясь от звука треска на мамином стеклянном столе.

Дерьмо.

Я провожу пальцем по трещине и бросаю на нее извиняющийся взгляд.

— Прости, мам.

— Мне наплевать на этот дурацкий стол. Я беспокоюсь о тебе. — Она затыкает пробкой бутылку. Выходит из-за стойки, пересекает кухню и садится рядом, держа в руке бокал красного вина. Поставив его на стол, она крутит ножку, обдумывая свои слова. — Я знаю, ты был несчастлив все это время, но то, что происходит с тобой сейчас — совсем другое. Последние недели ты вспыльчив, словно заноза в заднице.

Пять недель, если быть точным.

Прошло пять недель, как я поцеловал Айвори, почувствовал ее кожу под своими руками, наказывая так, как нам обоим было необходимо. Пять мучительных недель прошло с тех пор, как я отправил ее домой с прискорбием, переполнявшим все мое нутро.

— Дорогой. — Мама кладет руку на плечо и крепко сжимает его. — А Джоанн известно о том, что все кончено?

Джоанн все еще пишет мне, но ее сообщения остаются без ответа. Я знаю, чего она хочет, она знает, чего хочу я, и никто из нас не желает идти на компромисс.

— Она упрямо отказывается принять мои условия. — Я запускаю руку в свои волосы, которые падают на лоб. Господи, мне нужно подстричься. — Это не имеет к ней никакого отношения.

— Ох. — Мамины настойчивые голубые глаза блуждают по моему лицу в поисках ответа. — Дело ведь не в твоей машине?

— Нет, мою машину вернули вчера вечером.

Хотя это привело меня в чертовски хорошее настроение. Проводив взглядом уходящую Айвори, я вернулся на стоянку, и не обнаружил машину. Она исчезла. Ее просто взяли и на хрен угнали. Мне пришлось позвонить Деб, чтобы она отвезла меня в полицейский участок. Когда она высадила меня у дома, стоя у порога, я заявил ей, что не собираюсь трахать ее. Хотя должен был быть благосклонен к ней за помощь в деле с мужем Беверли Ривард и за этот случай с машиной. Но я был чертовски расстроен, чтобы позволить ей войти.

GTO был не единственным, что я потерял в парке в тот день.

Копы нашли мою машину: она была полностью выпотрошена изнутри. Потребовались недели, чтобы привести ее в отличное состояние.

Но Айвори... Я сжимаю бутылку в руке. Я делаю все от себя зависящее, чтобы восстановить то, что происходит между нами. Притяжение сейчас сильнее обычного, оно возгорается, как раскаленный уголь. Шипит и искрит, когда я сажусь рядом с ней за пианино, когда я шлепаю ее по запястьям за то, что Айвори пропустила ноту. Трещит и лопается каждый раз, когда наши взгляды встречаются.

Первая совместная неделя прошла так чертовски быстро, что мои нервы все еще на пределе. Если бы я не отстранился, она была бы сейчас в моей постели, ее семнадцатилетнее тело изгибалось подо мной, а огромные обожающие глаза умоляли бы о невыполнимом: о Леопольде, открытых отношениях. О моем сердце…

Она слишком молода, чтобы отделять секс от любви, а я потерял интерес ко всему, кроме физического удовольствия.

Когда-нибудь мы добьемся того, чего хотим, а ее недоверие к мужчинам может стать невосполнимым.

Мама интуитивно наблюдает за мной, мягкое выражение ее лица окаймляют черные волосы, спадающие на плечи. Она протягивает руку, чтобы пальцами ухватиться за выбившийся локон, и, изучая меня, водит им взад и вперед по подбородку. Я пью пиво и игнорирую ее.

— Ты встретил кого-то. — Она опускает руку и наклоняет голову.

Приехали.

— Нет, Я...

— Эмерик Майкл Марсо, не лги своей матери.

Я встаю и иду к стойке. Опираясь на неё бутылкой, балансирую на выступе.

— Не собираюсь это обсуждать с тобой, мам.

Я хочу, но если произнесу это вслух, то все мои слова превратятся в реальность.

Слышу приближающиеся шаги отца.

— Что именно обсуждать?

Его очки съехали на кончик носа, а сам он уткнулся в телефон.

— Эмерик кое с кем познакомился. — Мама улыбается поверх бокала, не сводя с меня глаз.

Не отрывая взгляда от телефона, он проходит мимо, дотрагиваясь до ее шеи.

— Будем надеяться, что она лучше предыдущей.

Лучше? Джоанн — это реальность.

Что касается Айвори, она как дурманящий, покрытый мраком сон, что снится по ночам, преследует глубоко в сознании. Но днем она — предоставляющая угрозу фантазия, которая заставляет мужчин творить нечто, вытаращив глаза.

— Кто она? — Мама продолжает потягивать вино.

— Она под запретом, — быстро говорю я и поворачиваюсь к папе. — Ну и как новый врач, которого ты нанял для работы в клинике?

— Он... в порядке. — Сдержанность усиливает его голос.

Конечно, он понимает, что я меняю тему.

Отец кладет телефон в карман и опускается на стул напротив мамы.

— Эта женщина замужем?

Я качаю головой и гляжу себе под ноги.

Сегодня суббота. Предполагалось, что я буду находиться в номере отеля во Французском Квартале, сжимая огромные сиськи Хлои, и шлепая задницу Деб, заставляя источать запах секса. Но в тот момент, когда я забрался в GTO, я вспомнил об Айвори. Поддаваясь подсознанию, взялся за руль и спустя несколько минут уже был на подъездной дорожке родительского дома на Гарден Дистрикт.

Потому что мне необходимо поговорить об этом. Если и есть кто-то в этом мире, кому я доверяю, то они находятся в этой комнате. Моим родителям известно о сделке, которую я заключил с Беверли, а также о каждой грязной детали моих отношений с Джоанн. Они ни разу не осудили меня. Черт, они наняли команду адвокатов, которые убедили Джоанн отказаться от обвинения в изнасиловании.