Стальные посевы. Потерянный двор - Мария Гурова

– Все, уже гасят свет, мне пора, – прошептала она.

Оркелуз хмельно улыбнулся, хотя совсем не пил – эту аскезу он нес со всей строгостью к себе. Он попытался убедить Ренару, что в зимнем саду им ничего не грозит, в действительности не понимая, кого она так боится.

– Таких же парочек, – прошипела она.

Леди-сестра короля находилась под постоянным надзором королевы-матери. Хотя отношения у них свелись к нейтральным, вокруг Вильгельмины Гавел, которую семья и друзья по привычке называли Ренарой, сейчас роилось много слухов. Всё из-за желания короля выторговать у Совета для сестры лакомый титул. Ренару же подобное внимание стесняло, как и узкий пояс, с которого она сняла теплую руку Оркелуза и выпуталась из его объятий окончательно.

– Не провожай, – попросила она напоследок, посылая ему воздушный поцелуй.

– Если только взглядом, – игриво отозвался Оркелуз и остался стоять как вкопанный посреди пудровых роз и холодных стекол.

Наконец и в королевских покоях щелкнули выключатели. Илия Гавел, Истинный король Эскалота, ветеран Великой войны и образец храбрости и достоинства, спал с включенным ночником. Темнота подбрасывала ему ужасные образы, которые не способствовали здоровому сну, а у Илии с ним были большие проблемы. Сонные сюжеты то навевали грозные мысли о надвигающихся бедах, отчего приходилось писать феям в Трините, чтобы те успокоили короля – все это игра подсознания, истерзанного в многочисленных боях; то дразнили лицами из прошлого, которые Илия уже никогда не увидит. Отец, невеста, павшие друзья – они всё меньше походили на самих себя и всё больше на размытые силуэты. Илия просыпался наутро в кандалах сожаления и весь день делал вид, что это скисшее выражение лица он надел по случайности и сейчас улыбнется так приветливо, как полагается монарху. А потом по новой в ночи, едва опустив усталую голову на подушку, он видел сны. Илия шел по огромному каменному холлу: монументальное строение походило на радожский стадион, где он однажды побывал в пору дипломатического визита. В пустоте зала на двух постаментах возвышались мраморные танки. Илия сразу узнал – эти машины были ему старыми товарищами, спасшими жизнь. Танки-близнецы, названные «Ужасом» и «Восторгом», высились над Илией, более громадные, чем в реальности. По узорному мрамору, наперекор прожилкам, побежали трещины, и слой камня раскрошился. Осколки полетели под ноги Илии, отчего король упал и закрыл голову руками. А когда поднял лицо, яркое свечение озарило все вокруг – над башнями каждого из танков воспарил золотой венец. Илия завороженно смотрел на грозное и восхитительное зрелище, пока рев неподвижных танков не оглушил его до такой степени, что он проснулся и подскочил на постели.

В тот же миг провидица Мэб Джорна открыла глаза. Ночной ветер завихрял луговые травы и пару тонких серебристых прядей, выбившихся из высокой прически пожилой феи. Джорна с тоской погладила листья ежевичного куста, над которым бдела целую ночь, вдохнула успокаивающий аромат и сказала своему спутнику: «У Эскалота заметное количественное преимущество. Как бы забавно это ни звучало теперь… Хорошую работу провел кукловод. Найдите их». Мужчина за ее плечом поклонился и отправился исполнять приказ. А Джорна еще долго не сводила взгляда со спелых ягод, явственно схожих с темными локонами ее покойной внучки Ронсенваль. Начатое ею дело принесло долгожданные плоды.

Глава I

Фигура на носу корабля

Ныне черный корабль на священное море ниспустим, Сильных гребцов изберем, на корабль гекатомбу поставим.

Гомер, «Илиада»

О Великой войне говорят в прошедшем времени. Но обиды прошлого не могут быть изжиты легко и быстро. Если фронт вдоволь, до тошноты навоевался, то тыл теперь жаждал мести за многолетние лишения. Суды, дележ трофейных территорий, тяготы, тяжбы, тянущиеся процессы. Процессы – субстанция, разбавленная во времени, которая одних отравляет, других излечивает, растекаясь по венам раненого Абсолюта. Каждый, кто являлся обвинителем, легко мог стать обвиняемым. Вспоминались мелочи, потаенные, схороненные до лучших времен, зашитые в скрытые карманы. Подобно тому как люди достают из сервантов уцелевший фарфор и хрусталь, из погребов – последнюю бутылку припасенного на случай победы шампанского, а из зарытых под крыльцом шкатулок – украшения, они так же легко выуживают из памяти лица, слова и события. Улики, упреки. Обвинения, обиды. Хуже всего – самоличные расправы. Очереди в судах неимоверные, доносы и заявления пишут прямо поверх старых книжных листов, тех, что не дожгли, растапливая печи зимой. Укорительные речи нашлись не только для врагов, но и для соседей, родственников, коллег, сокурсников: кто‑то сбежал, когда нужна была помощь, кто‑то отлынивал от работы на благо армии, кто‑то не поделился едой с голодающими, хотя имел возможность, кто‑то дал взятку, кто‑то принял взятку, кто‑то видел передачу взятки и смолчал… А все, что в мирное время могло пройти безболезненно, в войну превращалось в смертельную заразу. Любая ошибка обходилась человеческой жертвой. Даже те, кто никогда не брал в руки оружия, могли быть повинны в чьей‑то смерти. Вскипающая кровь толкает человека на преступный произвол, и у жандармерии война все никак не заканчивается. Илия допивает чай, глядя в окно дворца. Слышимость в нем прекрасная, рой звуков долетает до королевских ушей прямо с центральной улицы. Черные фигуры жандармов уже разняли скандалистов, но один, с пробитой головой, стонет в ожидании медицинской помощи. Илия представить не может, какое пекло сейчас разверзлось в Кнуде, на улицах Дроттфорда, который он оставил на фельдъярла Хаммера Вельдена. Ему не составит труда официально принять власть, его лояльность Эскалоту и своевременная смена стороны сохранили фельдъярлу жизнь и положение в обществе. Илия не любил предателей, но лучшей временной меры не нашел. В конце концов, в Империи нужен порядок, хотя ни у кого больше язык не поворачивался называть Кнуд так. Отныне говорили «бывшая империя», газетчики писали все слова, кроме названия, со строчной буквы. Измученный народ мстил своим обидчикам, как мог. Мелкая мстительность могла превратиться в огромную проблему, разрастись она в масштабах.

Илия предвидел еще несколько печальных перспектив внешней и внутренней политики. Союзные Радожны тоже праздновали победу. Союзники. Не получилось бы, как с Империей, думал Илия. Не пришлось бы говорить «бывшие союзники». Едва все закончилось, они уже завели первый спор с Эскалотом – территориальный. Согласно Пакту о капитуляции Империи Кнуд, в пользу государств-победителей отчуждались межевые земли Старого фронта и маннгерд Сиггскьяти. И вопросов о распределении зон не возникло бы. Истерзанные поля, на которых годами велась Война-на-меже и пролегала линия Старого фронта, по исторической логике забирал бы себе Эскалот – выход