Стальные посевы. Потерянный двор - Мария Гурова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разногласие обострялось не только политически. Магия все усложняла. Только ребенок или простак может заблуждаться, считая, что чудеса облегчают жизнь. Илия и Тристан по опыту знали, что только отягощают. Тристан несколько раз говорил с беглым радожским поэтом Федоткой о том, как это объяснить – все, что случилось? Выходила какая‑то небылица. Но они негласно условились, перед кем они объясняются. Сейчас, после войны, каждому хотелось донести потомкам, далеким, тем, которых они уже не застанут, зачем было все это. Федотка получил заказ не на биографию, а на целую летопись. Ее сюжет звучал так… Каждый раз, как в мире с пронзительным грохотом рождалось новое оружие, эпоха безвозвратно сменялась следующей. Этому оружию, перепачканному копотью, как материнской кровью, давали имя и до поры никому не показывали. Секретность служила ему и пуповиной, и поводком. При первых послаблениях оружие срывалось и начинало жить своей жизнью. И создатель уже не мог контролировать, кто, когда и для чего использует его изобретение. Как и порох в свое время, первые танки изменили ход Последней войны – и нескончаемое, многолетнее побоище ненадолго стихло. Люди Абсолюта, континента, на котором бывшие разрозненные королевства и республики объединились в три могущественных гегемона – Эскалот, Кнуд и Радожны, – договорились заключить войну в темницы окопов на небольшом участке, где встречались три государственные границы. Договор продлился восемь лет. Это место и время назвали Войной-на-меже. Великий кесарь Рольф решил, что победа империи Кнуд нужнее покоя, и война, заключенная в тесный периметр, расплескалась по миру. Первый плевок огня прилетел в Пальер-де-Клев, разрушив замок Ордена и унеся множество жизней. Тогда Эскалот и Кнуд схлестнулись в очередной войне, в которую вступили и Радожны. Эпоха Великой войны ничем бы не отличалась от предыдущей. В очередной раз люди создали бы оружие, более сильное, более масштабное, более разрушительное. Но в дело вмешались те, кто творили и изучали чудеса. Феи и агнологи. Если первые владели волшебством, а значит, и Истинной памятью этого мира, то агнологи в своем стремлении его изучить вытаскивали на свет то, что феи старались усердно спрятать. И вместо нового оружия на Абсолют вернулось самое древнее – то, без чего в былые времена не случалось побеждать. Герои проснулись. У каждого нашелся свой путь. Кесарь Рольф, не найдя погребения их национального героя Кнута, солгал. И кнудцы пошли по пути Лжи. Илия отправился на поиски усыпальницы короля Эльфреда и прошел его испытания. У него был тот, без кого Рольф, даже найдя тело Кнута, не смог бы его пробудить. Тристан из рода Труверов, которые славились своим чудесным умением оживлять предметы и образы, нашел способ вернуть Эльфреда к жизни для встречи с Илией. Древний король отдал достойному юноше свои мысль и намерение. Илия пошел путем Истины и привел Эскалот к победе. Но Радожны, такие отличные своей послереволюционной культурой от двух других государств, пошли третьей дорогой – самой неизведанной. Они выбрали правду – «Истину, поделенную на всех», как сказала Рогнева Бориславовна. Вдова радожского вождя Кургана получила то, что хотела, – вернула к жизни возлюбленного с помощью гениальной находки Тристана. И вождь возродился в каждом радожце, который принял участие в ритуале. Немногие из них сохранили свой облик – те, кто отказались принять патрон. Федотка был одним из таких.
– Как ты сам думаешь, о чем ты пишешь? – спросил его Илия, дочитав очередной отрывок рукописи.
– В каком смысле, Ваша Истинность? – уточнил Федотка с подозрением.
Илия прищурился и аккуратно отбросил стопку листов на стол.
– Я имею в виду, ты пишешь о войне или о мире, к которому мы стремились и которого достигли? – Илия деловито сплел пальцы и посмотрел на Федотку, как экзаменатор на студента.
– А! – воскликнул Федотка. – Я понял.
Король пригласительно и вальяжно махнул рукой, ожидая ответа.
– Ваша Истинность, там же одно без другого не получится…
– Получится. Я хочу знать, что в летописи о Великой войне важнее. Ее пишешь ты, ты и решаешь.
Он не торопил поэта, а сам Федотка крепко задумался, молчал, настаивал ответ, пока тот не забродил в нем до терпкой горечи, и наконец сказал:
– О войне.
По лицу Илии стало понятно, что король недоволен.
– Ваша Истинность, я полагаю, имелся верный и неверный ответ… – произнес Федотка и опустил глаза, осознав, что выбрал ошибочный вариант.
– Я тебя понимаю. – Илия старался объяснять мягче, чтобы не давить на поэта. – Мы все привыкли, что в исторических текстах о войне пишут, как… о войне. О том, что все ее события являются самоцелью. В том числе победа. И ее достижение важно не потому, что она принесет с собой покой, а потому что с нею придут многие другие блага – слава, земли, новые возможности. Я заметил, что Радожны много говорили и говорят именно о мирном времени как о главном трофее. Из-за этого получают больше сочувствия.
– Вы поэтому меня наняли? – бесстыдно поинтересовался Федотка.
– Еще потому, что ты очень талантлив, – постарался задобрить его Илия.
Королю казалось важным, чтобы поэт работал полюбовно, но в нужном русле. Он не хотел диктовать ему текст, но желал направить.
– Ваша Истинность, я сам писал такие стихи и радиопьесы.
– А сейчас передумал?
– Передумал.
– Отчего?
Федотка развел руками и импозантно отбросил передние пряди волос со лба, встряхнув ими.
– Я напишу, как скажете.
– Не надо. – Илия сдержанно помотал головой. – Почему ты передумал?
Федотка закусил губу и тяжело вздохнул перед тирадой, но проговорил неожиданно тихо и робко:
– Всякий раз, когда поэт говорит, что пишет о войне, не верьте ему – на самом деле он так оплакивает мир. – Он замер,
