Броневой - Илья Тё

Байбулатов молча пожал плечами.

Если у танков стандартной комплектации было четыре обзорных экрана, то «Мамонт» предоставлял целых восемнадцать. Создавая более полный обзор. На все триста шестьдесят градусов. И даже больше. Оказалось, иметь обзор больше, чем триста шестьдесят градусов – возможно. Геометрия тут была совсем ни при чем. Малярийкин непривычно завертел головой, привыкая к новому положению и запоминая ракурсы каждого монитора. Оказалось, система была простой и понятной. В промежуточные и дополнительные экраны Малярийкин видел не только окружающую танк общую панораму, но и линии обоих бортов, обе надгусеничные полки, катки траков, переднюю кромку корпуса, полный обзор крышки корпуса, край кормы, вид на башню сзади и даже корытообразное днище (вид от траков в обе стороны). С таким роскошеством Малярийкин мог видеть любой угол движения танка и мог объезжать на дороге спичечные коробки или даже муравьев.

Корпус двигался с ощущением собственной мощи, неторопливо. Никакой форсаж ему и близко не грозил, но танкист почти физически ощущал, как напрягается под ним бетонный пол, как тяжек вес стотонной бронированной машины, как велик объем корпуса и нагрузка на движок. Выехав на пятачок перед ангаром, «Мамонт» развернулся на месте. Легко, словно балерина.

– Однако, красавец, – восторженно заявил Малярийкин.

Но Байбулатов опять только промолчал.

Первые учебные бои Малярийкина показали, что поговорка «мастерство не пропьешь» работает. «Хотя, – подумал Маляр, – это, конечно, зависит от того, как пить». Тренировки проходили в той же «предзоне». Отличие от «настоящего» игрового боя топов высшей лиги «КТО» заключалось в том, что тренировочные локации (если их можно было так назвать) были микроскопическими, танков по ним шныряло – без ограничения числа, без ограничения квалификации, но главное: стреляли здесь не реальными зарядами, способными причинить вред живому противнику или его танку, а лазерными имитаторами. Стоило системе наводки поймать в прицел вражескую машину и зафиксировать нажатие на гашетку, как компьютер обоих игроков фиксировал попадание. «Засвеченная» машинка, соответственно, выбывала.

Впрочем, без сюрпризов не обошлось даже здесь.

Едва «Мамонт» выехал на арену тренировочного полигона, как противники замерли, слегка шокированные тем, что обладатель такого стального великолепия приперся на тренировку. Дорогостоящие сверхпрокачанные корпуса были обычно достоянием очень продвинутых игроков. Которые в примитивном тренинге на лазерных «постреляшках» не нуждались по определению.

Малярийкин проигнорировал всеобщее внимание, занял предбоевую позицию на краю площадки и принялся неподвижно ждать.

Едва на сигнальном табло вспыхнул яркий зеленый цвет, дававший старт открытию всеобщей охоты, как танки вздрогнули, словно живые. Броня и сталь дрожать не могли, но визуально было очень похоже. Движки взревели, засопели поршни, заскрипели траки, зашуршали гусеницы. Тренирующиеся пилоты стали резво расползаться по полигону, стремясь занять выгодные позиции для ведения огня.

Танк Малярийкина двигался по прямой к противоположному концу микролокации, неторопливо накручивая километраж по песку и асфальту. К удивлению Малярийкина, прокачанный до М3 «Мамонт» оказался достаточно резвой машинкой, хотя и уступал тому же прокачанному «Васпу» в скорости. Но не так значительно, как могло показаться при взгляде на габариты. За десять секунд Маляр выжал из «Мамонтенка» сотню. Это впечатляло. Конечно, «Мамонт» сейчас катил на так называемых «мягких» тренировочных траках, и под траками был асфальт, а не размытое дождем болото, но способность к рывку на форсаже для подобной машины сама по себе уже была достижением!

Хотя «коробочка» перла вперед на полных оборотах, ствол «Шафта» в то же самое время успешно крутился во все стороны и вел наводку на цели. Управлять орудием во время движения оказалось очень легко. «Шафт» и многотонная цельнолитая бронированная башня вертелись как живые по движению указательного пальца Маляра. Система автоматической балансировки прицела компенсировала тряску машины и качку ствола, делая всякое колебание прицела относительно цели ускользающе ничтожным. Поймав первую мишень в прицельную нарезку монитора наводки и нажав на гашетку, Малярийкин даже не понял сразу, что произошло. Выстрела не было, так как бой был тренировочный. Прицел зафиксировал цель, компьютер полигона зафиксировал попадание. Малярийкин нажал на гашетку еще два раза и только потом уловил, что сбил трех противников тремя выстрелами за две секунды, даже не успев этого осознать.

Выходило, что сбивать вражеские танки на «Мамонте», причем на скорости и с приличного расстояния (Маляр поразил три цели с дистанции пятьсот метров, почти не целясь, а только водя пальцем по монитору наводки и целеуказания в кабине своего танка), проще, чем пьяненьким сбивать бутылки из охотничьего карабина в упор во дворе своего дома. И можно было это делать гораздо быстрее, чем собирать фраги в Ливане или Тотенкопфе.

Потратив на «постреляшки» еще час и собрав сотню примитивных и бесславных фрагов, Малярийкин даже расстроился. Действо, происходившее на полигоне, на определение «бой» никак не тянуло. Это скорее избиение младенцев. Система наводки «Мамонта» в девяноста процентах случаев из ста реагировала быстрее, чем механическая, полуавтоматизированная, а иногда и вовсе ручная наводка обычных танков, тренировавшихся вместе с Малярийкиным на полигоне. Соответственно, Маляр только ловил сигнал от своего бортового компьютера, что цель взята в сопровождение, и всего лишь давил на спуск. После этого уже не глядя можно было ехать дальше. Промахов «Мамонт» не фиксировал, сбоев не давал.

– Ну что, мои соболезнования! – специфически поздравил Байбулатов, когда Маляр выпрыгнул из люка и стянул с себя гермошлем. – Ты подтвердил квалификацию бывалого мокрушника. Теперь со своим супертанком сразу пролезешь в общекомандный топ. Рад хоть?

– Я бы сказал, относительно, – ответил Малярийкин. – Система наводки «Мамонта» превосходит все, что я встречал на обычных танках. Здесь я всех как орешки щелкаю. Но что будет, если встретиться с равным?

– Мыслишь правильно, – посерьезнел Байбулатов. – Дорогой корпус и элитная пукалка могут дать даже бывшему нубу путевку в серьезные состязания. Однако жизнь в этих схватках гарантирует только опыт. А его у тебя с гулькин нос.

Теперь уже в ответ молчал Малярийкин.

Кроме танка и команды Малярийкин примерил также и новый защитный комбинезон. Бронекостюм последнего поколения, как оказалось, прошит не только стальными нитками, пронизан кольчужными кольцами и кевларовыми пластинами, но содержал в теле ткани разнообразные датчики, призванные следить за состоянием здоровья танкиста. Сие бесценное сокровище (здоровье) защищала уже не только умная ткань, способная спасти обладателя от мелких осколков и перепадов температуры, но целый медицинский комплекс, встроенный в виде пакетных вложений над различными частями тела – над левым бедром, правой ягодицей, левым предплечьем и над верхней апертурой груди. Четыре указанных пакетных вложения представляли собой бронированные платы, размером примерно с ладонь. Внутри каждой платы помещалась аптечка-робот (в виде плоской коробочки, разумеется, а не в виде маленького андроида). С компьютером, автономным источником питания (ионный аккумулятор) и комплексом препаратов, самыми простейшими из которых были адреналин и морфин.

Комбинезон персональной защиты танкиста, как всякое чудо науки, носил удивительно благозвучное для уродливой поделки название – КПЗТ-АА-М15. То есть костюм «высшей» степени навороченности (два «А» в названии) и пятнадцатого поколения (последнего).

Степень бронирования костюма также стала для Малярийкина открытием.

КПЗТ-15 имел два защитных слоя.

Два слоя КПЗТ-15 могли обеспечить владельцу-счастливчику долгие лета жизни в обычном стрелковом бою мотопехоты. С танками, конечно, дело обстояло сложнее. В случае прямого попадания с пробитием танковой брони индивидуальный костюм позволял выжить примерно в пяти процентах случаев. А в девяноста пяти – сдохнуть. И гарантировал только одно: если в танк попадали «удачно», танкист погибал, но не оставался инвалидом. Если же в танк попадали «неудачно» – танкист не только не погибал, но выходил из развороченного корпуса вообще без травм и ожогов. В общем, пан или пропал. Уровень «удачности» попадания, как несложно догадаться, был шибко вариативен.

Первый слой КПЗТ представлял собой своеобразную кольчугу, содержащую кроме бронеколец еще и маленькие стальные таблетки так называемой «динамической защиты». При попадании снаряда таблетки детонировали, вызывая взрыв до поражения противником цели – второго слоя брони. И по возможности уничтожали поражающий снаряд. Одновременно взрыв таблетки активировал второй слой защиты.