Собака от носа до хвоста. Что она видит, чует и знает - Александра Горовиц

Собаки достигают высот в том, что психологи называют научением. Несомненно, они способны учиться. Всякой нормальной нервной системе свойственно со временем адаптироваться к ситуации, а всякому существу, обладающему нервной системой, свойственно учиться. Научение включает буквально все: от ассоциативного научения, которое используется при дрессировке животных, до заучивания наизусть Шекспира и попыток понять, наконец, что такое квантовая механика.

Собаки легко усваивают новые методы и понятия (правда, разобраться в «ароматах» кварков им не дано). То, что они изучают, не имеет отношения к науке. Впрочем, изрядную часть того, что, по нашему мнению, должна узнать собака, можно расценить не иначе как человеческий каприз и самодурство. Разумеется, любое животное, относительно недавно вышедшее из дикого состояния, усвоит, как набить брюхо. Но, как правило, то, чему мы учим собак, слабо связано с едой. Мы учим их повиноваться — менять позу («сидеть», «лежать», «встать», «катись») или настроение («тихо», «фас»), взаимодействовать с объектами определенным образом («принеси тапочки», «слезай с кровати»), поступать так или иначе («ждать», «нельзя», «хорошо»), приблизиться или уйти («ко мне», «гуляй», «рядом»). Не квантовая механика, конечно, однако все это ничуть не менее странно для животного, чьи предки охотились на лосей. Волку не приходило в голову, что его потомку придется неподвижно сидеть на земле в ожидании вашего бодрого «хорошо». Удивительно, что собака вообще способна запомнить эти бессмысленные, на первый взгляд, вещи.

Утром, проснувшись, я вытягиваю ноги и приподнимаюсь на локтях. Рядом шевелится Пумперникель. Она повторяет мои движения: напрягает передние лапы и выставляет их далеко вперед, потом выпрямляет задние. Каждое утро мы приветствуем друг друга, потягиваясь, — с той разницей, что одна из нас при этом виляет хвостом.

Гораздо интереснее запоминания команд способность собак учиться, наблюдая за сородичами, а также людьми. Мы можем дрессировать собак, но способны ли они приобретать опыт, копируя наше поведение (социальному животному наподобие собаки вроде бы следует наблюдать за окружающими в поисках информации о том, как лучше устроиться)? Ответ в большинстве случаев будет отрицательным. В самом деле, собакам предоставляется достаточно возможностей увидеть, как мы чинно едим за столом, однако они не спешат взять нож и вилку и присоединиться к нам. Собаки слышат наши разговоры, но не учатся разговаривать; их интерес к одежде заключается в том, что они ее жуют, а не примеряют. Собаки внимательно следят за нами, но будто не знают, как последовать нашему примеру.

Впрочем, не то чтобы они желали этого. Эта черта отличает собак от представителей нашего вида — прирожденных имитаторов. В детстве и взрослом возрасте мы разглядываем друг друга, чтобы понять, как себя вести, как одеваться и чем заниматься. Наша культура основана на подражании. Мне достаточно один раз увидеть, как банку открывают консервным ножом, чтобы в следующий раз справиться с этой задачей самостоятельно (надеюсь, что так). Ставки здесь выше, чем может показаться: успешное подражание не только дает шанс добраться до содержимого консервной банки, но и свидетельствует о наличии сложной когнитивной способности. Подлинное подражание требует, чтобы вы не только увидели чужие действия и поняли, как можно добиться результата, но также сделали то же самое самостоятельно.

В этом смысле собак нельзя назвать настоящими имитаторами. Даже если тысячу раз показать им, как открывать консервы, ни одна собака не проявит интереса: открывалка не имеет функционального тона. Но это нечестно, скажете вы, — ведь у собаки не такие пальцы, как у нас, и нет достаточной сноровки, чтобы орудовать открывалкой или столовыми приборами; у нее нет гортани, чтобы говорить; нет и нужды одеваться. Возможно, вы правы: вопрос в том, могут ли собаки путем наблюдения научиться чему-либо, а не в том, вправду ли они похожи на людей.

Понаблюдайте за собаками десять минут, и вы увидите нечто похожее на имитационное поведение: одна собака находит завидно большую палку и предъявляет добычу, другая находит такую же и хвастается ею. Если одна собака начнет копать яму, вскоре к ней присоединятся другие. Если одна собака вдруг обнаружит, что умеет плавать, другая немедленно последует за ней — и поймет, что тоже это умеет. Наблюдая за сородичами, собаки узнают о том, как приятно валяться в грязи и бегать по кустам. Пумперникель даже не пикнула до тех пор, пока одна из ее подруг не начала облаивать в парке белок. Пумперникель тут же последовала ее примеру.

Вопрос в том, является ли это поведение подлинно имитационным, или же мы имеем дело с так называемым расширением стимулирования. Вот вам пример. В середине XX века в Великобритании молоко по утрам доставляли прямо к входной двери. На рассвете бутылки с крышечкой из фольги стояли на ступеньках. Под крышечкой был слой сливок. На рассвете, в одно время с молочниками, просыпалась и большая часть английских птиц, чтобы вволю попеть. Одна из них, лазоревка, сделала открытие: фольгу на бутылке можно проткнуть клювом и добраться до вкусных сливок: стали раздаваться жалобы на «вандализм» в отношении молочных бутылок, а вскоре началась настоящая эпидемия. Сотни птиц научились этому трюку. Рассерженные британцы вскоре обнаружили виновных. Для нас главное здесь не в том, кто это сделал, а в том, как ноу-хау разошлось среди лазоревок? Учитывая скорость распространения навыка, предположим, что одни птицы наблюдали, как другие добывали сливки, и делали так же. Славные птички!

Поместив стаю других синиц — гаичек — в сходные условия, экспериментаторы восстановили ход событий. В итоге появилось объяснение более правдоподобное, чем имитация. Вместо того чтобы внимательно наблюдать и постепенно усваивать то, что делает первая, самая смелая птица, остальным было достаточно увидеть, что она села на бутылку. Устроившись на крышках, птички естественным образом принялись клевать и самостоятельно обнаружили, что фольгу можно проткнуть. Другими словами, активность первой птицы привлекла остальных к бутылкам. Присутствие первооткрывателя повысило вероятность того, что другие гаички также могут стать похитителями сливок, но поведение первой птицы само по себе ничему не научило сородичей.

Это может показаться мелочью, однако здесь есть важное отличие. В случае расширения стимулирования я замечу, например, что вы делаете с дверью что-то, в результате чего она открывается. Если я подойду к двери и пну ее, толкну, потрясу, то, возможно, она откроется. Имитационное поведение — другое дело. Я буду наблюдать, за тем, что именно вы делаете, после чего воспроизведу ваши действия (возьмусь за ручку, поверну ее, приложу некоторое усилие и так далее), что приведет к желаемому результату. Я могу сделать это, поскольку способна сообразить, что ваши действия каким-то образом связаны с вашей целью (выйти из комнаты через дверь). Синицы же, по-видимому, не задумывались, чего хочет их сородич, усевшийся на бутылку с молоком.

Ученые решили проверить, как ведет себя собака, которая хвалится найденной палкой, — как лазоревка или как человек? Первый эксперимент был призван определить, вправду ли собаки подражают людям в ситуациях, когда тем нужно достать какой-нибудь предмет. Другими словами, исследователи задались вопросом, может ли собака понять, что действия человека являются демонстрацией, если она не знает, как достать желаемый предмет самостоятельно.

В ходе опыта игрушку или лакомство помещали во внутренний угол V-образного забора. Собака сидела с внешней стороны угла, она не могла перепрыгнуть забор, а обход справа и слева был одинаково длинным, следовательно, оба пути в равной мере годились. Если собакам не показывали, с какой стороны обойти забор, они выбирали случайным образом, не выказывая особого предпочтения правой или левой стороне, и в конце концов достигали цели. Но если собаки наблюдали за человеком, который обходил забор слева и при этом разговаривал с собакой, то пес также выбирал левую сторону.

Это действительно похоже на имитационное поведение. Усвоенное осталось в памяти собак: когда им впоследствии позволили пройти напрямик, сквозь забор, они предпочитали прежний разученный маршрут. Ученые устроили еще несколько испытаний, чтобы быть уверенными в результате. Собаки не просто шли по запаху: оставление на заборе рукой следа не побудило животных идти по нему.[39] Они «читают» чужое поведение. При этом простого наблюдения за тем, как человек молча идет вокруг забора, оказалось недостаточно, чтобы собака последовала за ним: человек должен был произнести имя собаки, привлечь ее внимание, заставить сойти с места. Наблюдение за другой собакой, которую научили обходить забор с левой стороны, также побудило животное пойти тем же маршрутом.