Демократы - Янко Есенский

Масный саркастически рассмеялся и снял с правого рукава нарукавник, который всегда надевал, чтобы не лоснился пиджак.

Масный — худой бледный блондин, с большой головой. Волосы у него торчат ежиком, оттого он напоминает щетку на тонкой палке.

Присев к Грнчарику, Масный предложил ему сигарету. Тот вынул из кармана трубочку.

— Спасибо. Я курю трубку.

— У меня тут одно паршивое дело, — пожаловался Масный, вставляя сигарету в длинный мундштук из вишневого дерева и зажигая ее новой зажигалкой, которой он то и дело щелкал, проверяя, хорошо ли она действует.

— Все было бы просто, если бы не ходатайства… Из-за дрянного кабачка спорят две политических партии. Одна настаивает, чтоб его отдали Трапаку, другая просит за Фрчека. Первый — людак, второй — лидак. Община вообще против: нечего, мол, открывать новый кабак; ремесленники, окружное управление, я, наконец, — все против. А партии — за, вот я и не знаю, кому его отдать… Не дают объективно подойти к делу.

— А ты дай обоим.

— Но в деревне тысяча душ! Два кабака там уже есть. Станет четыре.

— Ну, тогда дай кому-нибудь одному из них.

— Кому?

— Кому пошлет судьба, — с серьезным видом предложил Грнчарик. — Положи в шляпу две записки, а я вытяну. Положи, пожалуй, и третью, пустую. Если ее вытяну, не дашь никому.

— Честное слово, так я и сделаю! — ухватился за предложение Масный. — Прямо сейчас. Пора кончать, а то я вожусь с этим уже две недели. Все равно дело пойдет к начальнику отделения, оттуда к начальнику отдела, к вице-президенту и президенту. Дам я разрешение или нет, — все равно дело будет в министерстве. Если дам — поступят три жалобы: от общины, ремесленников и одного из претендентов. Если откажу — на голову мне свалятся только две — от кандидатов. Зато будут косо смотреть и секретари партий… Ну, будь что будет.

Написав три записки, он положил их в шляпу, перемешал и подал Грнчарику.

— Тяни!

Грнчарик вытянул и прочитал:

— Не давать.

— Ну и не дам!

— Вот и решено.

— Черта с два! Две жалобы — и косые взгляды секретарей.

Масный махнул рукой. Грнчарик добавил:

— Это не все. Я тебе расскажу о случае дисциплинарного взыскания.

— Вот видишь…

— Доктору Ландику, комиссару окружного управления в Старом Месте, грозит дисциплинарное взыскание за то, что он ухаживал за служанкой. Хочешь, расскажу?

— Конечно.

Грнчарик поудобнее уселся на стуле. Его четырехугольное лицо с кустиками бакенбард стало строгим. Он подтянул нижнюю губу, словно задумавшись, потом опустил ее и начал:

— В компетенцию окружного управления входит все, даже то, что не входит. Пожалуй, только нотар, не говоря о священнике, имеет большую власть над людьми. Окружной начальник отвечает за спокойствие в округе, за то, чтобы люди были довольны. На этом основании он может вмешиваться во все, всюду совать свой нос.

— И в семейные дела? — спросил Масный.

— Погоди. Ты слушай… И в семейные, разумеется. И в морские, хотя у нас нет моря, и в дела воздухоплавания, и в астрономию. Но в семейные — в особенности… Что бы ты сказал, если бы твой сын строил куры служанке?

— Высек бы. Отлупил бы.

— А что бы ты сказал, если б ты был начальником, а твой подчиненный завел шашни со служанкой?

— Он женат?

— Нет, холостой.

— Тогда это его личное дело.

— Окружной начальник в Старом Месте другого мнения. Он пишет, что своим поступком Ландик содействует падению нравов, а распущенность и без того велика. Он требует, чтобы мы навели порядок, призвали Ландика к ответу.

— Я бы ему ответил, — перебил Масный, — что это сугубо личное дело.

— Вот видишь, плохой из тебя начальник. Ты бюрократ, хотя и решаешь служебные дела жеребьевкой. Ты христианин, библия которого — «Свод законов и распоряжений». Для тебя существует только буква закона, а не люди, у которых бьются сердца, разгоняя кровь по артериям, которые мыслят и критикуют. Ты не видишь жизни… В каждой папке — кусок жизни, а для тебя это только очередное дело…

Масный, постучав длинным вишневым мундштуком по стеклянной пепельнице, попробовал защищаться:

— До чего бы мы докатились, если бы переживали все человеческие страдания и заботы, как свои собственные? Ты бы скоро состарился… Какое мне дело до сердечных дел подчиненного, лишь бы он добросовестно выполнял свои служебные обязанности… Но объясни мне все толком. Так трудно решить. Давай конкретно.

Грнчарик не спеша набил трубку. Все это время Масный держал наготове новую зажигалку. Не из вежливости. Просто его забавляла эта игрушка, и он поминутно проверял ее. Из-за этого он и сигарет столько выкурил за время разговора. Едва Грнчарик начал хлопать по карманам в поисках спичек, сразу же вспыхнул голубой огонек. Но пан главный советник отстранил зажигалку и сказал:

— Благодарю. Предпочитаю спички. Не выношу бензина. Его везде полно. Вот увидишь, скоро обнаружат какую-нибудь бензинную болезнь. Этот отвратительный запах действует мне на нервы.

Грнчарик чиркнул спичкой. Затянулся несколько раз и выпустил дым через нос. Трубка запыхтела.

«Ах, ты брезгуешь моей зажигалкой? — обиделся про себя Масный. — Ну, постой же, я тебя проучу — буду тебе во всем перечить».

— Итак, разберем этот случай, — вернулся Грнчарик к начатому разговору. — Пункт первый: обвиняемый «бегает» за служанкой. Это проступок?

— Конечно, — убежденно ответил Масный.

— Но ведь ты сию минуту сказал, что это его личное дело!

— Ты раньше говорил, что Ландик «ухаживает» за служанкой, а теперь, оказывается, он за ней «бегает». Это огромная разница.

— Тогда скажи, как ты это себе представляешь? Как это «бегает»? Ума не приложу!

— Ну, бегает… Элементарная вещь.

— А зачем эта глупышка удирает? Мы не можем доказать ни того, что он бегал, ни того, что он бегал именно за ней. Откуда ты знаешь, может, он состязался с кем-нибудь? Может, это была сокольская эстафета? Мужчины, дорогой мой, — народ наглый, но и трусливый. Женщине ничего не стоит одним взглядом сразить любого повесу. Собаки тоже гоняются за кошками, пока те убегают от них. Но стоит кошке остановиться, выгнуть спину, поднять хвост и фыркнуть на пса, как самый большой сенбернар наверняка струсит.

— Ну, положим, не каждый…

— Каждый!

Грнчарик заглянул в бумагу:

— Пункт второй: обвиняемый «ударил мясника Толкоша»… Но это вряд ли. Об этом пишет только «оскорбленный» Бригантик, окружной начальник. В анонимном письме об этом ничего нет, там сказано, что обвиняемый «погрозил палкой». Ясно, что начальник хочет впутать Ландика в историю. Погрозить палкой — это разве проступок?

— А как же? — удивился Масный и принялся продувать мундштук.

— Нет… Мы должны разобраться… Кому погрозил? Почему погрозил? А если и погрозил, то… Еще вопрос, грозил ли он вообще.

Грнчарик осмотрелся и увидел в углу на вешалке палку Масного. Схватив палку за нижний конец, он воскликнул:

— Смотри, вот так Ландик схватил ее и поднял вверх, уходя из кабачка. Похоже это на угрозу? И да и нет. Потом, если б он погрозил своему начальнику, я бы ни слова не сказал. Но ведь погрозил-то он мяснику, который волов забивает. Да тот ведь мог раздавить его, как блоху… Неправдоподобно… Дальше, отчего он замахнулся? Без причины размахивают палками только сумасшедшие. Нормальный человек так просто, за здорово живешь, делать этого не станет… Надо установить причину… И подумай: из этого окружной начальник делает вывод, что Ландик — безнравственный человек и неблагонадежный чиновник. Он требует его немедленного перевода. Уважаемый пан! Извольте сперва обосновать свое обвинение, — обратился Грнчарик к отсутствующему начальнику, — а так это выглядит как прихоть. Но ублажать вас мы не станем. Хороши мы были бы! Ничего себе администрация!

— Но раз этого требует окружной начальник…

— Пусть обоснует свое требование. В конце концов, кто он — начальник? Или капризная беременная женщина?

— Но если у них антипатия…

— Антипатия! А наш президент уже говорил тебе о своей симпатии? А ты ему?.. Было бы просто идеально, если бы мы все объяснялись друг другу в любви. Но где найдешь чиновника, который терзается от любви к своему коллеге, к подчиненному, к начальнику? Ведь если мы добросовестно выполняем свои обязанности, мы — карьеристы; если не выполняем — лентяи. Если ты вежлив — ты подхалим; если дерзишь — грубиян; скажешь правду — разводишь критику, критикуешь — значит, ты неблагонадежный чиновник; доложишь о непорядках — доносчик. Работаешь быстро — поверхностно относишься к делу, работаешь медленно — значит, нерасторопен…

Грнчарика прервал телефонный звонок. Масный, сидя, взял трубку. Но тут же вскочил, низко поклонился, стал нервничать.