Нераскаявшаяся - Анн Бренон

А Бернат всё бродил по лугу, то приближаясь к беседующим, то подходя к краю поля; иногда он бросал в Тоуйре камешки, глядя, как они рикшетом отскакивают от воды. Наконец, оба собеседника поднялись, явно придя к какому–то обоюдному согласию, о чем свидетельствовали их радостные улыбки. Поискав Берната глазами, они пошли к нему навстречу по лугу, медленно приближаясь к реке. Очень взволнованный, Бернат протянул руку Гильельме, и она, немного конфузясь, тоже подала ему свою. Слезинка задрожала на ресницах молодой женщины, поползла по фиолетовому, с засохшей кровью, синяку, вздувшемуся на скуле, которую она безуспешно пыталась прикрыть чепцом.

— Бернат, — сказал добрый человек. — Присутствующая здесь Гильельма выразила желание, если Бог так захочет, встать на дорогу добра. Ты добрый верующий, как и она добрая верующая. Если ты хочешь ей добра, то она будет жить в твоем доме, а ты должен будешь отдавать ей свою любовь, оказывать защиту и уважение, чтобы она могла видеть в тебе опору и служить Церкви. Вы будете помогать на дороге добра друг другу, так же, как и всем нашим братьям и сестрам, гонимым за правду в этом злобном мире…

— Добрый христианин, удели нам благословения Божьего и твоего. — только и ответил Бернат.

И они оба склонили головы, а добрый человек Фелип де Кустаусса украдкой благословил их.

Тогда Гильельма подняла голову и, с вызовом улыбаясь, мягко освободила свою руку из руки Берната, сняла с пальца своё обручальное кольцо, и резким движением, изо всех сил, швырнула его в Тоуйре.

— Если он спросит меня, где это кольцо, — сказала она, — я отвечу, что оно соскользнуло с моего тощего пальца, когда я стирала…

— Теперь, Гильельма, — ласково, но твердо заявил добрый человек, — необходимо, чтобы твой брат помог нам вызволить тебя из–под власти этого злого человека.

Когда Пейре вернулся после недолгого отсутствия, то еще в самом начале дороги из Ларок д’Ольме он мог наблюдать за тем, как его сестра и его друг Бернат стоят рядом, держась за руки, а добрый человек им проповедует. Приблизившись настолько, что они могли его слышать, он шутливо, но с некоторым оттенком тревоги крикнул:

— Ты даешь им свадебное благословение! Ты решил поиграть в священника, Фелип? Ты ведь привлечешь внимание всех, кто только захочет вас увидеть. Сейчас как раз такое время, когда все уходят из садов и возвращаются на ярмарку. Мне кажется, что нам тоже стоит вернуться в город и дать Гильельме возможность пособирать траву, за чем она сюда и пришла.

Бернат и Гильельма последний раз обменялись взглядом, и трое молодых людей вернулись на дорогу, предоставив молодую женщину своей работе. И тут она спохватилась, бросилась к краю поля и схватила за рукав своего брата, когда он перелезал через изгородь:

— Брат, брат, сделай так, как senher, господин, скажет тебе!

Добрый человек повернулся к Пейре и, слегка нахмурившись, бросил на него проницательный, испытующий взгляд.

— Очень хорошо, — сказал он, — я вижу, что настало время объясниться.

Трое товарищей отпустили Гильельму; она вернулась на луг и принялась собирать траву под вербами. И все то время, пока они видели ее, казалось, что молодая женщина просто сияла от счастья.

— Твоя сестра во власти злого человека, Пейре, — и твоя обязанность — освободить ее. — Тон доброго человека не допускал никаких возражений. — Кроме того, она не только твоя сестра по плоти, и поэтому ты должен ей помогать, она еще и твоя сестра во Христе, а истинное родство существует между душами, а не между телами. Гильельма сама пожелала вступить на дорогу добра и служить Церкви. Она ясно высказала это желание еще в марте Бернату; и она подтвердила его передо мной. Ты будешь достойным похвалы братом, если поможешь ей. Счастливы те верующие, которые умножают Церковь Божью! Так же и Христос сказал в Своем Евангелии: мы должны остерегаться делать зло своим ближним, как и самим себе.

— Я никогда не говорил ничего противоположного, — воскликнул Пейре, встревоженный не столько словами, сколько тоном своего друга. — Но ты уверен, что это не грех — разлучать жену и мужа?

— Пейре! — воскликнул добрый человек, — я же не предлагаю тебе совершить кражу. Я тебе уже сто раз объяснял, каким обманом является брак, заключенный священниками, и наоборот, как достойно избавить душу от зла и привести ее на дорогу добра. Именно это ты должен сделать. Твоя обязанность — сделать это, так же, как моя — молиться за тебя. Что же касается твоей души, то я обязываю тебя. От имени Церкви я приказываю тебе это сделать. Если ты считаешь это грехом, я отпускаю тебе его от имени Бога. Более того, этот грех, если он вообще существует, я беру на себя.

Пейре не нашелся что ответить. Его сердце брата всегда болело за счастье Гильельмы. Еще до того, как она вышла замуж, он пообещал ей помочь. Он пришел к ней в Ларок д’Ольме, он встретился с ней в день святых Сирисы и Юлиты, он уже был вовлечен во все это, он обо всем этом уже не раз переговорил со своими друзьями. Да и сам отец Маури, в Монтайю, тоже наконец–то признал безвыходность этого ужасного союза, согласившись закрыть на все глаза. То есть, фактически предоставив действовать старшему брату. Теперь уже некуда отступать. Да и сам Пейре припомнил, что еще несколько часов назад его всего трясло от гнева у дверей спальни грубого бондаря. Тогда он просто хотел спасти Гильельму, вырвать ее из недостойных рук обидчика.

— Но куда я должен буду привести сестру? Где мы будем останавливаться по дороге? Ведь это безумие, предпринимать такое дело сейчас. А где она будет жить? Бондарь, в конце концов, призовет Несчастье…

— Уведи Гильельму в Рабастен. Это в диоцезе Альби.

— Ну хорошо, мы пойдем туда. Но как я смогу забрать ее у родственников мужа? Что я должен им сказать?

— Что–нибудь придумай. Ты можешь, например, сказать, что вы оба обещали своей семье совершить паломничество. Если так скажете, никто за вами не увяжется.

— Но… я не знаю, как дойти до Рабастен.

— Очень просто. Идите через Мирпуа, Бовиль, Караман. А потом спросите дорогу, это не так уж и далеко.

— Ну и что нам делать, когда мы придем в Рабастен?

— Вы должны вместе с Гильельмой успеть придти туда в день святого Иоанна. Мы встретимся там утром, или в крайнем случае, около полудня, во время мессы, возле главной церкви города. По–моему, она называется Богоматери Бурга. Мы встретимся возле нефа или у входа. Там буду я, Бернат Белибаст, а может даже и его брат Гийом, которого ты знаешь. Не бойся, Гильельму там хорошо примут.

Бернат, молчавший во время всего этого обмена мнениями, протянул руку и по–братски похлопал своего друга по плечу.

— Пейре, Пейре, — ты же знаешь, что Гильельма остается со мной, и она это делает по собственной воле. И если я уж стану ее мужем, то даже Монсеньор Жоффре д’Абли вряд ли сумеет рьяно вмешаться в это дело, здесь ему не Разес. — Он иронически улыбнулся, а потом очень нежно добавил. — Что касается Гильельмы, то для нее я буду больше, чем муж. Я буду ей другом и братом. Мы будем вместе вести жизнь, достойную добрых верующих. Не бойся, я смогу защитить ее.

Вечером, после того, как они обсудили все подробности своего предприятия, двое настоящих пастухов и один переодетый, всё так же с посохами в руках вернулись на ярмарку и смешались с возбужденной, разношерстной толпой. Пейре и Бернат надолго застряли у загородки с баранами–мериносами, продолжая страстно обсуждать то, о чем спорили утром. Животные эти какие–то квёлые. Не будет с них хорошей поживы, особенно во времена голода, который неотступно преследует людей каждую зиму. Фелип тоже прислушивался к разговорам вокруг. Он услыхал, как критикуют доминиканцев, торгующих индульгенциями, и не удержался, чтобы тоже не сказать пару язвительных слов, нашедших отклик у публики. Раздались смешки. Было понятно, что в глубине сердец люди не очень–то любят братьев–проповедников, не спешат раскрыть им свои кошельки. Тем не менее, было очень опасно публично произносить такие слова.

Оба пастуха немедленно увели оттуда своего доброго человека, который мог слишком увлечься и начать открыто проповедовать, и стали разыскивать дорогу к харчевне. Перед тем, как покинуть площадь Меркадаль, Пейре и Бернат купили сушеной рыбы и новый уль, хороший большой горшок из серой глины. Харчевня, стоящая у того места, где дорога плавно поворачивала вправо, к зеленым холмам, была освещена золотистым вечерним светом. Вокруг нее царило оживление: сюда приводили овец и баранов, купленных на ярмарке. Пастухи и торговцы толклись у загонов для скота. Фелип, измученный своими ночными молитвами и бдениями, пошел немного поспать, пока его друзья готовили еду. Но трактирщица стала громко удивляться, увидав, что Пейре и Бернат поставили вариться рыбу в своем новом котелке.