Ректор на выданье - Лидия Миленина

Но все же вечер был прекрасен.

По-настоящему неприятным (но не способным испортить вечер полностью) был момент, когда, глядя наискосок из ложи, где мы сидели, я заметила, как в ложу напротив вошел Родвер Гайнорис с какой-то молодой девушкой. Пару раз ловила на себе его взгляд, но делала вид, что не замечаю.

К счастью, он так и не подошел к нам с Реавином.

Несмотря на легкие намеки Реавина, что пора бы нам перейти к следующей стадии отношений, вернулась домой я довольная, счастливая и опять словно пьяная.

Этот мужчина действует на меня просто магически! Как лучшее, вкусное, терпкое вино.

Правда, сладкая магия Реавина держалась недолго. Стоило мне лечь в постель, как в голову полезли мысли про Гайнориса.

А вот интересно, он пришел в оперу, чтобы проследить, все ли в порядке со мной? Или просто узнать наверняка, с кем я туда отправилась? Или, может быть, потому, что я ляпнула «придите и посмотрите», а он как бы решил проучить меня, но тогда почему не подошел поздороваться?

Или, наконец, самый фантастический вариант: он любит оперу, тоже собирался отправиться туда с какой-то девицей, а не сказал об этом, потому что я не спросила.

Кстати, девица. Интересно, кто это? Его протеже, любовница, родственница – кто? Или он взял ее для отвода глаз, когда отправился проследить за мной?

Нет, ну почему бы Гайнорису не иметь молодую любовницу или даже невесту. Почему нет? Я знаю, что он холост, и Бар подтвердил это после путешествия в непонятные дебри его разума. Но с чего я взяла, будто он – этакий аскет, помешанный на работе, что он ни с кем не встречается?

Нужно бы разузнать.

В общем, приятное послевкусие от свидания с проректором совсем прошло, и я ворочалась, мучаясь мыслями о тайнах его непонятности, то есть секретаря Родвера. Он просто засел в голове и как будто скребся там, причиняя дискомфорт своей навязчивостью.

Я не звала его в свой кабинет и в свою жизнь, а он, видите ли, явился. Защитничек несчастный. Морда секретарская.

Хорошо, что на следующий день было воскресенье, и я все равно выспалась. Отдохнула, а вечером отправилась на небольшую светскую вечеринку, которую устроила моя старинная приятельница баронесса Дегир, более известная как Веселая Марта.

Видимо, новые слухи обо мне навели знакомых на мысли, почему бы не приглашать меня на веселые мероприятия, от которых прежде я нередко отказывалась. За последние дни я получила их несколько.

У Веселой Марты было и правда весело. Ничего особенного: светская беседа, немного вина и легких закусок, просмотр последнего выступления заморского артиста в шаре ясновидения (к настоящему ясновидению шар не имел никакого отношения, просто так назывался). Но баронесса умела мастерски создавать непринужденную, легкую и очень веселую атмосферу.

А я получила приглашения на свидания от двух молодых людей, которых знала и прежде.

Здесь собралась компания моих ровесников, многих я знала еще со студенческих лет. Одним из этих молодых людей был Тоорн, учившийся когда-то со мной на параллельном факультете, вторым – Марс Серв, бывший в те дни аспирантом и позже покинувший академию.

«Выбор расширяется, – вздохнула я. – Может, зря?»

Но я не дала себе сомневаться. Чем больше выбор – тем больше шанс встретить настоящую любовь. Не просто подходящего мужчину, а того, кого я действительно полюблю.

Как Роджера.

А после работы в понедельник я снова собиралась на свидание с черноглазым Реавином. С моим пьянящим вином, лучшим собеседником. Уже с утра предвкушала нашу встречу, как буду смотреть в темную бездну его глаз, как он коснется губами моих губ.

Но не тут-то было. Родвер Гайнорис преподнес мне очередной сюрприз – и этот прекрасный мир рухнул.

Глава 17

На самом деле крушение мира началось еще с утра. Вернее, его предвестие.

Когда я пришла на работу, то обнаружила, что подле моего кабинета, не скрываясь, стоят Гайнорис и… Бар. Разговаривают о чем-то под пологом тишины. Оба задумчивые, в меру деловитые, внимательные и явно понимающие друг друга.

Мысль о том, что они «спелись», была неприятной. Можно говорить сколько угодно, что эти двое мужчин хотят защитить меня, заботятся. Но ощущение, что я «остаюсь не у дел» противно саднило, как заноза под кожей. Я ведь все же не девочка, я привыкла управлять академией, привыкла, что первой получаю вести, самостоятельно принимаю решения.

Я остановилась, пристально глядя на них, и дождалась, когда два задумчивых защитника снимут полог, чтобы поздороваться со мной.

Разумеется, они тут же это сделали.

– Я смотрю, вы стали прекрасно понимать друг друга? – не скрывая ехидства сказала я после вежливых малозначительных слов и поцелуя Баром моей руки, которая сама собой сжималась в кулак от возмущения.

– У нас с мистером Гайнорисом есть общие интересы, Маг, ты ведь понимаешь это, – пояснил Бар.

– И всегда есть достойная тема для важной беседы: вопросы, связанные с вами, ваше сиятельство, – продолжил за него Родвер.

Если Бар был серьезен, то в уголках глаз Гайнориса я заметила насмешливые морщинки.

– Если вы что-то выяснили или что-то задумали, то не считаете ли необходимым поставить в известность и меня? – поинтересовалась я. Так, скорее для проформы, ведь не сомневалась, что ничего дельного эти два интригана-защитника-у-меня-за-спиной не ответят.

– К сожалению, не считаем, Магрит, – серьезно ответил Бар.

– К тому же пока мы ничего не можем утверждать с полной уверенностью. Однако мы с профессором как раз обсуждали, что ваша идея с исследованием Лабиринта, несомненно, гениальная и очень логичная.

– Вы политик, Родвер, прекрасный дипломат, – я широко и красиво улыбнулась ему. – Уверены, что вам стоит продолжать секретарскую карьеру? Ведь талант налицо.

– На этой должности, миледи, я рассчитываю открыть и другие свои таланты. Разносторонность – также несомненное достоинство, – Родвер чуть поклонился, а я сочла, что пикировку пора заканчивать.

И ушла к себе в кабинет. Переспорить этих двоих мужчин я точно не смогу. И не уверена, что с остроумием у меня лучше, чем у Родвера.

«А вот интересно, – вертелось у меня в голове, – выходит, я совсем-совсем не нравлюсь Гайнорису как женщина. Вот просто абсолютно? Ведь иначе как Бар может общаться с ним, не ревнуя?»

Или сам Бар владеет собой еще лучше, чем казалось? На самом деле так думать приятнее.

Хочется, чтобы мужчина, сидящий целый день в соседнем кабинете, испытывал ко мне ну хоть маленькую симпатию. Хотя бы признавал мою привлекательность.