Голубая звезда - Ким Болдуин

Энджи прожевала последний кусочек пиццы и ответила.

— Ну, да, помню.

— Ты имела в виду отношения?

— Не какие-то конкретные. А отношения — вообще.

— То есть дома тебя вовсе не ждет кто-то особенный?

— Нет. — Энджи заняла себя наполнением бокалов, и нарочно не поднимала глаза. Легче зубы выдирать, чем добиться от этой женщины рассказа о себе.

— А чем ты занимаешься? — спросила Крис. — Ну, когда не мотаешься по континентам в поисках сомнительной работы.

Энджи встала, чтобы подкинуть в янтарное марево еще одно полено, а потом раздула огонь, пока он не разгорелся ярко.

— То одно делаю, то другое. Нет у меня такой вот, надежной профессии. «Доктор». «Юрист». «Преподаватель».

— Это ты мне одной так уклончиво отвечаешь, или всегда?

— Просто я не из тех, кто любит говорить о своей жизни. — Энджи села рядом с Крис, скрестив ноги. — Это скучно. И потом, я хочу ненадолго забыть об этом. Да и ты о себе не особенно распространяешься.

Крис смотрела на огонь, с удивлением отмечая, что действительно интересуется этой женщиной, и внезапно осознала, что больше не нуждается в том, чтобы держать дистанцию.

— Да, верно. Не особенно.

— Bay! Официально заявляю, что я в шоке. — Во взгляде Энджи застыло недоверие, а губы сложились в привычную ухмылку с вызовом. — В смысле, ты говоришь, что права относительно чего-либо? С тобой все в порядке?

— Ну, вот, пожалуйста, — вздохнула Крис. — Едва открыла рот, и уже испортила такой чудесный момент.

— Да ладно тебе, я шучу. — Энджи взяла пару подушек и, повторяя позу Крис, села возле нее, поставив между ними бокалы. — Продолжай, я заткнусь.

— Я как раз собиралась сказать, что вела себя достаточно высокомерно, но не хочу, чтобы ты принимала это близко к сердцу. — Взгляд Крис плавал в пространстве комнаты. Из глубины подсознания сами собой всплывали различные воспоминания о проведенной здесь юности. — Я выросла в этом мавзолее. Отец страшный эгоист, мать с маниакально-депрессивным синдромом. Трудно было, знаешь. Им было все равно, что я чувствовала. В какой-то момент я поняла, что мои эмоции не представляют для них никакой ценности. Что я сама не представляю для них никакой ценности. Я хотела, чтобы они меня заметили, решила преуспевать во всем, в учебе, спорте. — Она замолчала и сделала глоток вина. — Когда это не принесло никаких плодов, я решила применить стратегию «плохая девочка». Я делала, что только могла, чтобы влезть во всевозможные проблемы, но меня не удостаивали лишним вниманием. Я с таким же успехом могла бы быть невидимкой.

— Крис, ну, как тебя — и могли не замечать? — голос Энджи звучал мягко и нежно, как никогда. — Ты такая красивая, умная, забавная…

— Да, и никчемная. Я всегда так себя чувствовала. Они вечно были заняты только своими делами, и я не могла понять, зачем они вообще завели ребенка. Знаешь, какая-то частичка моей души все время жила в страхе, что меня отдадут чужим людям на удочерение, и будут жить спокойно дальше. Я думаю, обошлось без этого только потому, что у них было достаточно средств, чтобы нанять кого-то убирать за мной и готовить мне, и им не приходилось об этом думать.

— Я так тебе сочувствую, Крис.

Та напряглась.

— А вот этого, пожалуйста, не нужно. Именно поэтому я терпеть не могу говорить о своем прошлом. Людям становиться меня жаль, а я этого не выношу.

Они замолчали, глядя на огонь.

— А друзья и любимые? — спросила Энджи через какое-то время. — Есть ведь у тебя близкие люди?

— Та женщина, с которой я вчера ужинала, Илзе, моя бывшая подруга. Она обо мне искренне заботится.

— А, та самая бывшая, с которой у тебя вышел «непростой разговор»? Значит ли это, что ты излила ей душу?

— Относительно некоторых вещей, да. Мы сейчас куда ближе, чем когда встречались.

Крис почувствовала приятное воздействие вина. С Энджи было легко разговаривать, да и избавиться от части груза на душе тоже было необходимо.

— А с любовницами я никогда не сходилась близко. Я делала их счастливыми с помощью… вещей.

— Вещей?

— Деньги, путешествия, машины. — Крис подумала, что целое состояние потратила на женщин, чьих имен-то сейчас не могла вспомнить. — Я бесстыдно тратила деньги родителей на то, чтобы развлекаться с новыми любовницами, поддерживать в них интерес. Я так рассудила, что это то немногое, что может дать мне моя неполноценная семья. Я отнюдь не горжусь тем, что пользовалась их положением, но тогда я была озлоблена, и, наверное, отчаянно нуждалась во внимании. Я все думала, что мир должен мне счастье… любого рода счастье, даже если это значило, что придется пользоваться чужими деньгами, чтобы купить его. Гиперкомпенсация с любовницами, ведь я считала, что, если я не дам им то, что они хотят, они не будут замечать меня.

— Как родители.

— Как предсказуемо, да? — Крис взглянула на Энджи, ожидая, что на ее лице будет написано отвращение, и очень удивилась, увидев в добрых глазах цвета карамели только сочувствие.

— И ты до сих пор позволяешь всем вот так пользоваться гобой? — спросила Энджи.

— Нет, больше нет. Я поняла, что тем самым делала свое положение еще более сомнительным, что женщины были со мной только ради того, что я могла купить им. Все прекратилось три года назад. Примерно тогда я перестала бросать деньги на ветер. Отец оставил нас, почти ни с чем. С тех пор любовь мне больше не по карману.

— Я не понимаю, как можно быть заинтересованной в твоих деньгах, проведя с тобой хотя бы минуту. Хотя я знаю, что мир полон приспособленцев. Это ужасно, что тобой вот так пользовались. Ты заслуживаешь куда лучшего.

— Да, конечно. Но получала я именно то, чего заслуживала. Платный трах. — Крис замолчала, шокированная тем, какой горечи были исполнены ее последние фразы, но еще больше тем, что она даже не попыталась эту горечь скрыть.

Не похоже было, чтобы Энджи смутилась. В выражении ее лица была какая-то нехарактерная мягкость, почти понимание.

— Я рада, что ты больше не чувствуешь себя так.

— Да, я больше вообще почти ничего не чувствую. — Так долго это утверждение для нее являлось абсолютно верным, что Крис воспроизвела его, не задумываясь. Но как только слова вылетели, она вдруг поняла, что когда ее целовала Энджи, она определенно что-то чувствовала.

Словно читая ее мысли, Энджи посмотрела на нее так, словно ей все известно, и произнесла:

— Я в это не верю. — Она растянулась поудобнее, лежа на спине, положив сцепленные руки под голову и закрыв глаза. Ее темные волосы, джинсы, мешковатая толстовка были покрыты таким слоем пыли от штукатурки, что можно было подумать, будто Энджи упала в цистерну с мукой. В ней и намека не было ни на что похожее на тех модниц, с которыми Крис обычно встречалась. И, тем не менее, Крис считала, что Энджи выглядит просто прелестно.