В тени монастыря (СИ) - Юрий Раджен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никто не мешал его работе. Срочных заказов не было, а все прочие неспешно выполнял Эжан. Он зашел в цех около полудня, и, увидев всклокоченного Ярина, который в ажиотаже свинчивал нечто непонятное, решил, по всей видимости, понаблюдать за представлением. Или, что менее вероятно, на него внезапно накатил приступ несвойственного ему трудолюбия. Эльф устроился в углу и тихонько занимался своими делами, не вмешиваясь в происходящее, ни о чем не расспрашивая, и, к великому счастью, не набиваясь парню в помощники. Ярину прекрасно знал, что и как он делает, и сейчас ему нужно было только, чтобы его оставили в покое.
Сборка посудомоечного шкафа заняла у Ярина четыре дня - больше, чем он планировал. За это время его одержимость успела выветриться, и парень даже нашел в себе силы привести себя в относительный порядок, так что в день демонстрации своего творения он пришел выспавшимся, побритым и причесанным. Ярин собрал в мастерской мастера Елсея, Тарпа, Илку, Эжана и Танаю, продемонстрировал им несколько самых обычных грязных чашек и тарелок. Затем он загрузил их в стоявший в центре комнаты деревянный ящик, и жестом фокусника переключил небольшой рычаг, соединив кусок каменного огня с медной пластиной. Пластина разогрелась почти мгновенно, и погнала кипящую воду через внутренности механизма, крутя небольшие турбины, которые, в свою очередь, привели в движение насос... Ящик принялся равномерно гудеть, шипеть и постукивать - все шло как надо. Ярин ждал, постепенно наполняясь веселой уверенностью в успехе и гордостью за свое творение - о, как он понимал теперь увлеченность своей учительницы, с которым она рассказывала об очередном созданном ей приспособлении! Краем уха парень слышал сердитые шепотки "Получится!" и "Не получится!" - это спорили между собой Тарп и Илка. Остальные стояли тихо и просто смотрели то на Ярина, то на аппарат: Эжан - со спокойным интересом, а Таная - с веселым ожиданием чуда. Лицо мастера Елсея было странно напряжено, как будто он был чем-то напуган. Примерно через четверть часа - целую вечность! - Ярин выключил посудомоечный шкаф и достал из клубов пара чистые чашки. Дело было сделано.
Еще несколько мгновений в комнате царило молчание. Таная и Илка придирчиво изучали помытую посуду, но упрекнуть колдовскую машину было не в чем - пришлось признать, что она справлялась с этой работой лучше, чем сами девушки. Эжан рассматривал машину изнутри, с профессиональным интересом изучая механизм, Тарп чесал в затылке, а мастер Елсей переминался с ноги на ногу. Молчание нарушила Илка, которая воскликнула: "Я знала, что у тебя получится", обняла Ярина и показала Тарпу язык. Таная смеялась, как ребенок, из уха которого менестрель только что достал монету. Она совершенно не разбиралась в магии огня и пара - в конце концов, она была просто дочкой содержателя гостиницы - и, в общем-то, не стремилась разобраться. Шкаф, моющий посуду, был для нее чудом, волшебством из сказки, которая внезапно стала явью. Она радовалась и удивлялась волшебству, восхищалась им.
Наконец, мастер Елсей нерешительно сказал:
- Ну, Ярин, ты, конечно, молодец... Только вот хотел бы я знать, что теперь с этим делать?
- Как что? - удивилась Таная, - построить как можно больше таких штук! Мы, девушки, - Таная кокетливо опустила ресницы, - будем вам очень благодарны.
- Гм, - покраснел Елсей, - легко сказать, построить как можно больше. А материал где взять, людей? Сколько их вообще нужно, почем их продавать, - загибал пальцы Елсей, - сколько проблем сразу!
- Разве это проблема? - резко спросил Эжан, - проблема - это когда товара нет, или его покупать не хотят. А когда есть товар и покупатели - это не проблема, это решение.
- Ох, у тебя всегда все так просто, - вздохнул Елсей, - надо все это продумать, взвесить, не торопиться. Да и будут ли покупать?
- Будут! - в один голос подтвердили Таная и Илка.
- Не будут! - столь же уверенно сказал Тарп, и все посмотрели на него с удивлением, - пар какой-то, гул, стук... А вдруг она рванет?
- Нечему там "рвануть", - успокоил Ярин. - Просто нечему. Насос, трубки...
- Не знаю, не знаю. Я не понимаю эту штуку.
- Ты вообще мало что понимаешь, - не упустил возможности съязвить Эжан.
- Очень смешно, умник. Если уж я покупаю какую-то вещь, я хочу быть полностью уверенным в ее безопасности.
- Да сам посмотри, - Ярин подвел его к агрегату, - ну что там может случиться?
Тарп упрямо мотал головой, бормоча что-то о бесовских коробках. В волшебстве он разбирался не больше Танаи, но относился к нему настороженно: видимо, он слушал в детстве совсем другие сказки, не о добрых волшебницах, а о злых ведьмах, отравляющих колодцы и вызывающих из тьмы чудовищ. Это было так типично для Империи! Героем сказаний всегда был простой человек, землепашец, рабочий, или другой труженик, а ведьмы и колдуны часто представали в образе злодеев, которых надлежало убить или как минимум изгнать, лишив богатств и силы.
На помощь Тарпу пришел мастер Елсей:
- Тарп прав, нужно все тщательно обдумать. Не наше это дело, вшестером решать, нужен этот твой посудомоечный шкаф народу или нет. Кто мы такие? Мы не можем этого знать! И вообще, у нас есть Церковь, пусть они там и разбираются! - эта мысль явно только что пришла в голову Елсею, и было видно, как по его лицу растеклось облегчение, - в Академию эту штуку отвезут, я не знаю... Сегодня же отправим им шкаф, пусть они думают, это их работа.
Мастер Елсей, донельзя обрадованный тем, что ни решать, ни думать, ни действовать больше не нужно, немедленно отдал соответствующие распоряжения, и не успел Ярин и глазом моргнуть, как его творение увезли на телеге. Его радость и ощущение успеха сменились унынием. Казалось бы, не произошло ничего страшного: умные, профессиональные люди посмотрят и оценят его работу, они в любом случае разберутся, что к чему. Но Ярин помнил и Феодима из Церкви, и Валея из Академии, помнил он и те критерии, по которым оценили его самого... Кто вообще эти люди, чтобы что-то оценивать? Неужели та же Таная, которая будет использовать этот шкаф, хуже понимает, нужен он ей или нет? С другой стороны, в Академии, помимо Валея, работал и профессор Гекрат - и Ярин бы с удовольствием услышал его оценку, пусть даже критическую. Но спросят ли его, и хватит ли у старичка-профессора духу сказать то, что он на самом деле думает?
Парень внимательно оглядел своих друзей. На лице Тарпа была отчетливо написана вина. Тролль не то что бы стоял насмерть против посудомоечного шкафа, он просто хотел, чтобы его мнение, которое он считал очень важным, тоже было учтено. Нельзя же давать чародеям возможность творить все, что им вздумается, без согласия простого народа - эдак и до беды недалеко! Таная и Илка, хоть и были слегка обескуражены повисшим в воздухе унынием, не слишком печалились. Мыть посуду волшебством гораздо лучше, чем руками, это же так очевидно! Как могли Церковь и Академия, состоявшие, по убеждению девушек, сплошь из мудрых и знающих толк в волшебстве и жизни людей, рассудить иначе? А вот Эжан... Странно. На его лице проступали самые разные чувства, очевидно боровшиеся друг с другом. Посудомоечный шкаф ему явно понравился. Краткого знакомства с его внутренним устройством оказалось достаточно, чтобы эльф, чуть ли не впервые, посмотрел на Ярина как на равного. Когда Елсей упомянул о Церкви в первый раз, губы Эжана презрительно искривились, но сейчас в его взгляде, помимо раздражения и презрения, сквозило и некое... неужели злорадство? Впрочем, скоро все негативные чувства покинули его вытянутое лицо, сменившись, почему-то, заметным облегчением, как будто эльф вспомнил о чем-то очень, очень приятном.
***
Посудомоечный шкаф пропадал в недрах Церкви около месяца, и все это время Ярин терзался неизвестностью. Церковники никуда не торопилась: эта поделка была лишь одним из тысяч других дел, а в преддверии праздника Героев Труда своей очереди ждали и куда более насущные вопросы. Разве хоть что-то могло сравниться по важности с Церковным Ходом, грандиозным шествием по улицам города, которое демонстрировало сплоченность и единство имперского народа при помощи флагов, транспарантов и портретов отца Латаля и императоров Тарешьяка и Галыка? Разве хоть что-то могло быть важнее трехчасовой проповеди на центральной площади города для тысяч страждущих горожан? Важнее вечерних гуляний и выдаваемых по случаю праздников продуктовых наборов, важнее странствующего цирка с менестрелями и дрессированным белым медведем?
К тому же, оба дня праздника Героев Труда пришлись на выходные, так что следующие за ними дни тоже были объявлены праздничными - нельзя же, в самом деле, лишать людей законного отдыха из-за какого-то совпадения! Герои Труда все поняли правильно, и все четыре дня кутили, не просыхая. Сокращенную трехдневную неделю они целиком потратили на отрезвление, которое вновь потеряли на наступивших выходных. В итоге, трудящиеся праздновали свои дни с размахом, почти что десяток дней вместо положенных двух, так что городским властям пришлось заботиться и о бесперебойной работе вытрезвителей и госпиталей, которые с трудом вмещали огромные очереди перепивших, обожравшихся и покалеченных в пьяных драках.