Русская идея от Николая I до Путина. Книга IV-2000-2016 - Александр Львович Янов

забастовки и царского Манифеста 30 октября и призвал к вооруженному восстанию. Кончилось большой кровью. И главное, впустую. И сильно облегчило работу реакции в последующие годы. Плеханов, между прочим, сказал тогда примерно то же, что я сейчас говорю: «Не надо было браться за оружие в момент, когда революция шла на убыль». И кто был прав? Но это все история. Перейдем к нашему спору.

Тревожные признаки появились уже на самом митинге 24 декабря. Либералов среди протестующих было, утверждает Бен Джуда, лишь 60 %. В первых рядах толпился «Левый фронт» со своей угрожающей растяжкой «1917–2017». И черно-бе-ло-желтые знамена националистов перемежались с черными транспарантами анархистов. И предвещало это, что будущие

В. Ю. СурковВ. В. Володин

демонстрации едва ли будут мирными. Эти ребята точно будут драться с ментами. Силы реакции тоже перегруппировались. Свезли в столицу ОМОН из провинции.

Уже 27 декабря Путин произвел своего рода кадровый переворот. Суркова заменил Вячеслав Володин. Главой будущей президентской Администрации назначен главный соперник Медведева Сергей Иванов. Володин быстренько свез из окрестных городов бюджетников и устроил на Поклонной стотысячный контрмитинг, «путинг». Над гигантской толпой реяли транспаранты: «Нет оранжевой революции!», «Нам есть что терять!», «Кто, если не Путин?» — это их он просил «умереть под Москвой».

4 марта Путин победил с большинством в 64 % голосов. «Зомбоящик» постарался. Пуровская команда тоже. Москва, правда, так и не дала ему даже половины своих голосов. Вот тогда и смахнул слезу Путин.

* * *

А теперь (аз! (опуагс! к демонстрации 6 мая 2012-го. Спецслужбы внедрили в руководство «Левого фронта» предателя — Константина Лебедева, если память мне не изменяет, и провокация была устроена грамотно. Полиция внезапно перекрыла мост на Болотную, отрезав голову колонны от ее хвоста. Началась давка. И та самая драка с ментами, разгон демонстрации. Короче, то, что нужно было власти: мирная революция граждан была изображена как попытка насильственного переворота, мятеж. Потом пошли аресты. В полную силу разгорелась реакция. Странным образом напоминало ситуацию после Пятого года. Так кто же тогда был прав: условный Ленин или условный Плеханов?

Глава 11

МОСКВА И РОССИЯ

Едва ли кто-нибудь всерьез усомнится, что одно дело — вбросить, так сказать, в общественное сознание дерзкую гипотезу о том, что всего несколько лет назад в Москве произошла РЕВОЛЮЦИЯ, и совсем другое — эту гипотезу обосновать. Будущие историки, я уверен, еще напишут об этой революции тома, а мы пока можем судить о ней лишь по масштабам РЕАКЦИИ, которую она вызвала. По глубине раскола страны на «крымна-шистов» и скептиков, на тех, кто поддался шквалу оголтелой пропаганды и кто не поддался. В этом смысле, то есть по силе реакции, события 2011 года сопоставимы разве что с последствиями столь же неудавшейся европейской революции 1848-го. Тогда реакция тоже расколола старые дружбы, надежные, казалось бы, союзы, даже семьи.

Особая трудность здесь в том. что большинству участников революции 2011-го, свидетелей, если хотите, времени, сейчас даже в голову не приходит, что недавно они были революционерами. Несомненно, мирными, радостными, уверенными, что кошмар кончился и они — в свободной стране. И вокруг, куда не кинь взгляд, море хороших интеллигентных лиц. Было это или не было?

Но нет. не убеждает их даже глубина отчаяния, в которую многих из них погрузила неудача. И действительно трудно, почти невозможно поверить в невероятную метаморфозу, пережитую этими людьми на протяжении каких-нибудь нескольких месяцев. Только перечитывая «Былое и думы» Герцена, пережившего другую неудавшуюся революцию, можно это понять. Но кто сейчас читает такие книги?

Я готов признать, что в девятой и десятой главах не упомянул многих деталей, предшествовавших революции-2011 и за ней последовавших. Читатели, упрекнувшие меня в этом, безусловно, правы. Правы, в частности, по поводу моего молчания о таком явлении, как Стратегия 31 в 2009 году, парадоксальным образом объединившем, задолго до обсуждаемой здесь ситуации, в митингах и пикетах на Триумфальной практически всех представителей российской оппозиции. Это так. Замечу только, что единство это продержалось недолго. И понятно почему. В конце концов, Лимонов заявил о «предательском рейдерском захвате Стратегии 31 правозащитниками» и публично советовал Алексеевой «принять цианистый калий». И Прилепин, конечно, там же, среди организаторов. Согласитесь, организовать Сопротивление в компании Лимонова и Прилепина было безнадежно.

Не упомянул я также растянувшееся на километры «стояние к поясу Богородицы», хотя людей там действительно собралось не меньше, чем на Болотной и на Сахарова. Только сомневаюсь я в том, что именно на «древнее языческое мракобесие» опирается сейчас Путин. В сегодняшней России, увы. достаточно более современных и более мощных резервов архаизации страны, на которые он мог бы опереться. Во всяком случае, язычество не помешало ни революции Пятого года, ни Февралю 1917-го, ни горбачевской перестройке, ни ельцинской революции 1991-го.

Вообще-то много чего я, и правда, не упомянул. Большей частью того, что и без меня было сказано-пересказано. Например, что после пика политической революции 24 декабря она стала «движением больше художественным, чем политическим» (вспомнить хоть 26 февраля 2012-го, когда, прямо по Булату Окуджаве, «взялись за руки друзья», окружив Москву по Садовому кольцу). Но об этом Лев Рубинштейн уже написал. И после него кто только не употреблял по этому поводу слова «карнавал»!

Л. С. Рубинштейн Борис Акунин

Не упомянул, что, как во всякой революции, тогда «держал слово товарищ лозунг» (вспомните популярный парафраз «стратегии эскалации» Навального «мы будем приходить, пока они не уйдут» или «Путин еще 12 лет? Спасибо, нет»). Но разве эти детали добавили бы что-нибудь существенное к логике моей аргументации?

Понимание того, что начался откат революции, пришло уже в марте 2012-го. Первым, кажется, его заметил Илья Яшин: «Мы думали, что будет спринт, оказалось-марафон». И еще тогда этот марафон толковали, как бы покорректнее выразиться, преувеличенно оптимистически, чтоб не сказать двусмысленно. Не поняли, что он всерьез и надолго. Борис Акунин писал: «Меня не пугают грядущие тягости, без которых редко обходится изгнание авторитарного правителя, исчерпавшего свою актуальность. Даже хорошо, что он будет упираться и цепляться за кресло. В процессе борьбы с несостоявшимся пожизненным диктатором сформируется, окрепнет, самоорганизуется гражданское общество. Пускай посопротивляется, это на пользу делу». Возможна ли более жестокая ошибка?

Даже отдаленно не предвидели, что в процессе этого сопротивления гражданское общество будет раздавлено. Не представляли, как легко поведется страна на переход Путина к внешнеполитическим эскападам