Синий бар (СИ) - Бисвас Дамьянти

Ниточки, удерживающие на ней открытую блузку, врезались в спину, а расшитое блестками сари натирало в районе талии. Она не могла дождаться, когда снимет их после выхода со станции. Ограничение в три минуты. Почему не меньше или больше? Что, если она не успеет?

Тара вглядывалась в лица мужчин, которые проходили мимо, сгорбившись, прятались за газетами или разговаривали по мобильному телефону. Он мог быть где угодно. Кем угодно. Он наверняка находился недалеко. Страх разливался у нее по венам, как в те дни, когда она потела в машине под конвоем головорезов Шетти.

Во время одной из тех поездок она заметила полицейскую фуражку цвета хаки с черной полосой, расшитой золотом. Судя по виду, она принадлежала высокопоставленному офицеру. Она не была похожа на ту, что носил Арнав, будучи констеблем: та была простая, мягкая. Тара вспомнила, что тогда сделала вывод: шакал – это офицер полиции, у которого слишком много грязных денег и которому нельзя открыто появляться в танцевальном баре, а сопровождающие ее мужчины, возможно, и не полицейские, но они не причинят ей вреда, если на самом деле подчиняются офицеру. Сейчас ей хотелось посмеяться над семнадцатилетней Тарой, которая чувствовала себя такой неуязвимой: врала Арнаву про возраст, беззаботно отправлялась на таинственные, пугающие задания и убеждала себя, что шакал ее не тронет.

На этот раз она будет умнее. Можно предположить, что если он был старшим офицером тогда, то теперь наверняка занимает гораздо более высокое положение. Она содрогнулась.

У Пии не было отца: она не знает Арнава и никогда не узнает. Тара несет ответственность не только перед собой.

Расхаживая по платформе, она взвешивала риски. Лестница находилась далеко и к тому же была весьма крутой. Расстояние стало больше, чем раньше – платформа была расположена дальше от нового входа. Тара установила на телефоне трехминутный таймер, который должен включиться по щелчку. На всякий случай ей нужно было предъявить Шетти доказательства, хотя он может не принять их во внимание: в этом деле ее слово выступает против слова клиента. В животе у Тары заурчало.

Прямо как во время последнего задания, которое она выполняла более десяти лет назад.

«Арнав имеет право знать», – прозвучал голос внутри нее, усиливая тошноту. В тот момент, когда она подумала, что ее может вырвать, машина резко остановилась.

– Говори, – кто-то поднес телефон к ее левому уху.

– Клиент передумал, – заявил Шетти более низким, чем обычно, голосом.

– Я еду назад?

– Нет. – Шетти помолчал. – Они хотят, чтобы ты подумала об их предложении.

Тара не ответила.

– Они готовы заплатить гораздо больше. Пять лакхов. Пять лакхов, и ты должна подчиняться всем требованиям.

Подчиняться всем требованиям. Зоя предостерегала ее от попадания в любые ситуации, когда она не сможет сказать «нет». Пять лакхов. Вдвое больше, чем она заработала за все свои ночные подработки вместе взятые. Почти достаточно, чтобы бросить танцевать в барах навсегда. Она положила руку на живот. Врач предупреждал, что ей нужно поскорее принять решение, иначе для аборта будет слишком поздно.

– Тара?

– Слишком поздно, – пролепетала Тара.

– Ты поедешь? Я подтверждаю?

Пять лакхов. Это означало, что Шетти достанется по меньшей мере десять. Зачем шакалу, подглядывавшему за ней из темноты, тратить пятнадцать лакхов на нее, заурядную девушку из бара? Он способен на все. Ей нужны были деньги, но не тогда, когда она не знала, чем рискует в отношении себя и растущей в ней новой жизни. Может быть, ее отец и не был примером ответственного родителя, но мать всегда старалась защитить ее.

– Ты меня слышишь? Тара?

– Да, – ответила она. – То есть нет. Попроси их забрать меня обратно.

– Подумай хорошенько. У тебя может не быть другого такого шанса.

– Я хочу вернуться.

– А если они поднимут цену, это поможет? Шесть лакхов.

У Тары перехватило дыхание, и ее снова затошнило. Шетти добавил один лакх так просто, как будто это ничего не значило. Если этот шакал действительно был полицейским, о чем свидетельствовала его фуражка, то он был страшнее Бхая. Он мог заставить ее исчезнуть и сделать так, чтобы ее никто никогда не искал.

– Нет, – заявила она твердым голосом. – Отвезите меня обратно.

Тара расслабила пальцы, кисти, руки, как учила ее делать перед сложным танцем Зоя. Она, Нойонтара Мондал, преуспеет там, где потерпела неудачу ее мать: она создаст нового человека, который не будет знать лишений, которого нельзя будет продать, который сможет без страха стремиться вперед.

Вызывая в памяти былую решимость, Тара еще раз коснулась живота. Она уехала из Мумбаи ради Пии, ради нее же она вновь стоит здесь, несмотря на страх. Она прибавила шагу. Это был спектакль средь бела дня: она не хотела отступать или демонстрировать свой ужас. Она покажет ему средний палец и заберет его деньги. Она уже сбегала. И сделает это снова.

Когда зазвонил телефон, Тара была готова. Она сняла шаль. Стоя в конце платформы, сохраняя нейтральное выражение лица, она запретила своему телу дрожать. Можно, конечно, изображать уверенность, но она чувствовала себя раздетой. Обнаженной. Она представила тот запах дорогого алкоголя, дерева и корицы и заставила себя не оборачиваться. Шакал не посмеет приблизиться.

Минуты тянулись бесконечно, когда телефон у нее в руке пискнул во второй раз, она включила таймер, схватила шаль и бросилась бежать. Тара взлетела по лестнице, цепляясь пальцами за перила для равновесия, чтобы не разбиться на высоких каблуках. Годы занятий танцами не обошлись без травм. Она бежала по главному мосту, постоянно сталкивалась с другими, но несмотря на то, что грудь у нее горела, а ноги грозили подкоситься, она не сбавляла темп.

Она уже почти преодолела внешнюю лестницу, как вдруг вместо одной ступеньки перепрыгнула сразу две. Ее вес пришелся на правую лодыжку. Когда она выпрямилась, ногу пронзила боль, теперь каждый шаг приносил мучения. Тара не остановилась, но когда, спотыкаясь, вышла со станции, увидела, что секундомер уже перевалил за три минуты. Шакал все видел. Скоро она ощутит последствия этой ошибки.

Глава 35

Тара

Несколько последних штрихов к прическе и макияжу, и Тара готова к выходу на сцену. Ее телефон пиликнул, но она проигнорировала его. Может, это Шетти, который хочет наказать ее за пропуск трехминутного дедлайна? Или, что еще хуже – это сам шакал звонит с неизвестного номера? В любом случае руки у нее были связаны: окружающие не поверят, если она расскажет о том, что делала на вокзале, а если вдруг это произойдет, то ее обвинят в жадности. Другие девушки исчезали после подобных заданий. Могла ли она рассказать о происходящем Арнаву? Нет. Особенно ему, потому что ей не хотелось, чтобы он начал копаться в ее жизни и узнал про Пию.

Она заставила себя заглянуть в сообщения и застыла, увидев имя отправителя. Арнав. От облегчения она забыла о сомнениях и ответила «да», соглашаясь встретиться с ним еще раз сегодня ночью.

Если все пройдет так же гладко, как вчера, она закончит работу к двум часам ночи. Слишком поздно, чтобы звонить Зое и Пие. После встречи с Арнавом она весь день скучала по голосу дочери. Арнав взял ее телефон, чтобы ввести свой номер: заметил ли он заставку? Он не мог знать, кто это, но фотография могла его заинтересовать. В коридоре позади зеленой гримерки она подвинула к себе два стула, села на один и положила ноги на другой. К счастью, она не растянула лодыжку во время дневного приключения, и прикладывание льда помогло. Правда, все равно придется танцевать с эластичным бинтом на ноге, поэтому она слегка приспустила юбку-гагру.

Расслабив ноги и выдохнув, Тара сменила заставку и позвонила в Лакхнау Зое, которая взяла трубку с первого звонка. Пия уже спала.