Три розы - Юрий Бурносов

По-прежнему было темно, словно ночью, бушевал ветер, волны дробились о скалы с пушечным грохотом, но самое страшное было уже позади.

– Где мы оказались? – спросил Бофранк.

– Не могу даже предположить, – отвечал Альгиус, помогая субкомиссару подняться. – Всякое видал я в жизни, но ни разу не сносил такого… Дрянной упырь, ведь это он виноват! Его милостью сел я на корабль, его милостью обретался – пусть и недолго – в подземелье монашеском, его милостью едва не утоп во время бури! Отплачу же я ему!

– Попервоначалу нам бы добраться до жилья, – сказал Бофранк. О жилье тем временем вокруг ничего не напоминало. Отвесной стеной вставали впереди скалы, все так же грохотал прибой, и не было ни малейшего суждения в голосе, в которую сторону идти?

– Пойдемте вправо, – решил Альгиус. – В самом деле, чем это направление хуже иного другого?

И, поддерживая друг друга, давешние беглецы побрели навстречу судьбе.

И стали они искать воспомоществования, и было им сказано: «Обрящете, но не ранее того, как будет вам знак».

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ,

в которой наши герои обретают кров и стол, а еще повествуется об их возвращении в столицу и событиях, там происшедших

Бедный рыбак, чья хижина обнаружилась уже к вечеру, был как громом поражен, когда на пороге своем увидал двух мужчин, полуобнаженных и израненных. Не будучи глуп, он тотчас понял, что не иначе как недавняя буря стала виновницей их появления. Вопреки мечтам Альгиуса, это был одинокий старик, а никак не рыбацкая вдовушка, но несчастному толкователю сейчас было не до тонкостей. Уложив спасшихся на жидкие тюфяки из морской травы, хозяин хижины разогрел жидкую рыбную похлебку и влил каждому в рот по нескольку ложек. Впавшие в забытье Бофранк и Альгиус тут же очнулись – один сразу, другой спустя некоторое время – и принялись расспрашивать, куда же они попали.

Оказалось, что жалкий обломок лодки прибило к южной оконечности мыса Гильферд.

Бофранк не знал здешних мест, но Альгиус поведал, что повезло им несказанно – мыс сей длинен и узок, и, проскочи они левее или правее, кто знает, пришлось ли бы им еще когда-либо в жизни отведать рыбной похлебки. Оная, кстати, показалась Бофранку вкуснейшим из яств, что он когда-либо вкушал. Альгиус также не чинился, посему хозяйский котелок опустел на глазах.

Старый рыбак, которого звали Ацульд, выразил скромный интерес по поводу того, что за люди хире и куда они хотели бы направиться. Бофранк счел за благо соврать, сказав, что они – пассажиры корабля, разбившегося ночью о рифы, направиться же им лучше всего в ближний поселок или город. Таковым, по словам Альгиуса, был Кельфсваме, небольшой порт, славный также особенно прочной глиняной посудою.

– Ежели вам угодно, я могу отвезти вас туда на повозке, – предложил радушно старик, смекнув, очевидно, что чем ранее хире доберутся до дому, тем скорей он сможет получить некоторое вознаграждение. Бофранк поблагодарил Ацульда и в качестве задатка вручил ему серебряный перстень, коий снял с пальца. Сделать это ему удалось с известным трудом, ибо палец распух от морской воды и был покрыт ранами от полопавшихся кровавых мозолей.

Ехать решили утром, ибо пока что ненастье не утихало и небольшую хижину рыбака то и дело сотрясали порывы ветра. Спать легли здесь же, на травяных тюфяках, и не стоит, наверное, сомневаться, что ложе сие было для Бофранка и Альгиуса мягче любой перины.

Наутро бури словно и не бывало. После завтрака, состоявшего из все той же похлебки, старый Ацульд запряг двух ледащих с виду лошадок в простую повозку. Ни рессор, ни мягких подушек в ней не имелось, но Бофранк был в том состоянии, когда подобные мелочи незаметны. Альгиус же изыскал у старика немного крепкого вина – рыбак производил его из особого вида водорослей, в результате чего получалось зеленоватое пойло с омерзительным запахом. Бофранк не смог сделать и глотка, жизнерадостный же толкователь осушил изрядно и теперь настроен был фривольно и игриво.

– Негоже так веселиться, – попенял ему Бофранк, когда тот затеял рассказывать нескромную историю об одной белошвейке. – Как вы помните, только вчера погибли наши спутники, среди которых как минимум один был человеком достойным и к тому же совсем еще юношей.

– Что проку горевать? – отвечал на это Альгиус.

– Как те, кто горем сражен,К жестокой боли хранятБесчувствие, рот их сжат,Исторгнуть не в силах стон, —Так я безгласен стою,Хоть слезы мне сердце жгут,И скорби этих минутЕще не осознаю.…Что ни сделай – все невпопадБудет – слез потому не лью.

– Но вы далеко не безгласны стоите, – сказал Бофранк.

– Так и есть. Но каждый скорбит по-своему, не так ли? Да и полно вам убиваться – может случиться, что и юный наш друг, и жулик-пройдоха, и монах спасены так же, как и мы, и сейчас либо ищут пути в город, либо завтракают рыбною похлебкою, столь знатной в этих краях.

– Хотелось бы верить в это, но сердце подсказывает мне, что никого из них я уж не увижу…

Как бы там ни было, но путь в Кельфсваме занял совсем немного времени. Распрощавшись со стариком Ацульдом и пообещав ему переслать награду с нарочным, Бофранк и Альгиус направились к здешнему бургмайстеру, дабы тот предоставил им карету или иное средство передвижения. За отсутствием у них одежды старый рыбак дал страдальцам свои ношеные рубахи, и в ратуше поначалу ни о какой аудиенции с бургмайстером и говорить не желали.

– Пошли прочь, – рявкнул чиновник с брюхом столь огромным, что грейсфрате Баффельт в сравнении с ним поражал бы стройностью. – Бродяг вроде вас велено сразу слать в каменоломни, так что будьте благодарны, что не делаю сие тотчас же.

– Ах ты пес, – сказал в ответ Бофранк со всей возможной чванливостью. – Ведаешь ли ты, кто перед тобою?!

– А за разговоры такие велю вас выдрать! – вскричал чиновник, но Альгиус тут же отпустил ему немалую оплеуху.

– Вот мой значок, – небрежно заметил Бофранк, в душе возблагодарив бога, что не выбросил в море пояса с кошелем, в котором значок и хранился. – Ведаешь ли, что означает он?

Чиновник, без сомнения, ведал и потому незамедлительно проводил обоих к бургмайстеру. Последний оказался человеком грамотным и сметливым, распорядился принести обед, вина и заложить его личную карету.

– Могу ли узнать, что привело в наши убогие края столь высокую персону? – спросил он осторожно, угощая Бофранка трубкою. Альтиус уже выпускал клубы дыма, между делом разглядывая собрание книг в кабинете бургмайстера.

– Волею случая я оказался здесь после кораблекрушения, – уклонился от ответа Бофранк – К сему хотел спросить – не обнаружено ли на берегу других спасшихся или, упаси боже, мертвых тел?

– Таких сведений у меня нет, – покачал головою бургмайстер. – Но погодите горевать – со вчерашней ночи прошло совсем мало времени, быть может, те, о ком вы сокрушаетесь, еще появятся в городе. Поелику вы уезжаете, я готов отписать вам в столицу, коли что узнаю, – оставьте мне для того адрес.

Обед оказался превыше всяких похвал, как и вино. Помимо того, бургмайстер велел доставить новое платье – без особенных затей, но вполне приличное, а также обувь. Бофранк пообещал бургмайстеру всяческое содействие, буде у того явится зачем-то нужда в столице, а Альгиус растолковал рассказанный бургмайстером за обедом сон, из коего выходило прибавление в деньгах. Расстались они приятельски, чему способствовала и новенькая карета с уютным салоном.

– Алим Паломник, – сказал Альгиус, когда карета выехала за пределы города, и достал из-под одежды небольшую книжицу в занятном переплете, на котором там и сям резвились невиданные звери и птицы. – «Повествование о скаредных варварах и прочих вещах, внимания достойных». В лавке она стоит весьма дорого, да и найти ее – великий труд, а бургмайстеру совсем ни к чему.

Бофранк на это лишь покачал головою.

В столице Бофранк оставил карету с Альгиусом у крыльца Фиолетового Дома, а сам тотчас поднялся к грейскомиссару. Фолькон встретил его с тревогою и сразу же спросил:

– Где сын мой, хире Бофранк? Что случилось с ним? «Вепрь» не вернулся, и я готов к самому худшему…

– Я не могу сказать вам ничего сколь либо определенного, хире грейскомиссар, – отвечал Бофранк со всей честностью. – На острове мы были заточены в подземелье, ибо тамошний настоятель впал в опасную ересь и планы его весьма загадочны и зловещи… «Вепрь», как я полагаю, захвачен и потоплен монахами, что такоже впутаны в заговор. Но нам удалось бежать, причем сын ваш выказал недюжинную смелость… Мы похитили лодку, на коей и отправились в опасное путешествие, но во время бури она была разбита, и мы потеряли друг друга из виду… Я посоветовал бы вам отправить на мыс Гильферд людей, чтобы они поискали и поспрашивали по деревням; бургмайстер же тамошний обещал мне отписать сразу же, как только появятся известия о новых людях, потерпевших кораблекрушение.