Бойся своих желаний - Анна и Сергей Литвиновы

– Я провожу тебя до квартиры, – предложил он.

– Нет! – воскликнула она даже испуганно.

– Ну, как хочешь. Скажешь наконец свой телефон?

– Да. Записывай.

– Я запомню.

– Двести двадцать восемь… – продиктовала она.

– Я позвоню завтра.

– Звони, – она равнодушно дернула плечиком. А потом выскочила из машины, хлопнула дверцей и побежала к подъезду. И ни разу не оглянулась.

А Евгений вылез из авто и еще долго стоял во дворе, глядя на окна, зажегшиеся на четвертом этаже. «Она дома, наверное, совсем одна. Она сказала, пэрентсы погибли. Бабка с дедом в загранке. Интересно, что она делает: поставила на плиту чайник? Или мыться пошла? Или плачет втихомолку?» Ему очень хотелось, но он не стал подниматься за ней. В любовной игре нельзя поступать так, как тебе хочется. Нельзя переть напролом. Должны быть отступления, и ложные выпады, и обходные маневры – все, как в фехтовании или самбо. Поэтому Евгений сел в машину и поехал к себе, в съемную квартиру на Юго-Западе. И позвонил Юле только назавтра. И уговорил на свидание в ближайшую субботу.

Нет, если бы он не влюбился в нее, не прикипел сердцем – в первый же вечер, – ему на фиг не нужны были бы ни чеки, ни высокопоставленные бабка с дедкой, ни квартира на Чистых прудах. Он полюбил ее – сразу, бесповоротно и навсегда. И хотел, чтобы она каждую минуту была с ним. И мечтал сделать ей предложение. И впоследствии неоднократно делал его. «Возьми меня, мою руку. Возьми мое сердце. Все возьми». Да только она отказывалась и отказывалась. Сначала ссылалась на молодость: ей всего пятнадцать, их даже не распишут. Потом – на необходимость выучиться: я не хочу, как моя мамочка покойная, с первого же курса погрязнуть в пеленках! Наконец, и вовсе произнесла болезненную почти правду: ты, Женька, парень хороший, умный, честный, добрый, смелый. Я тебя бесконечно уважаю. Мне приятно, когда ты рядом. Но у меня нет к тебе любви. Нет страсти. Я не дрожу, когда ты рядом. А я хочу гореть!

В этой отповеди содержалась изрядная доля правды – однако все-таки не вся. Да, девушка не любила своего верного ухажера. Но ей было приятно, что он – под рукой. На него всегда можно было положиться или повесить неприятное поручение. Ему можно позвонить, если вдруг появляются проблемы – от запущенной курсовой до – даже! – нескладывающихся отношений с красавчиком Мишей. Словом, Евгений был для Юлии удобным, приятным, надежным другом. Ну и запасным вариантом. Вот только в самый нужный момент его рядом не оказалось.

16. Падали две звезды

Прошло три года. Сентябрь 1986 года

СССР, Черноморское побережье Кавказа,

затем – Москва

Монина Юлия Валерьевна

Трудовой семестр подходил к концу. Через два дня автобусы отвезут студентов на станцию, а спустя полтора суток в плацкартных вагонах они приедут в Москву. Джулия уезжала вместе со всеми. Евгений, как командир отряда, оставался еще на неделю.

Он подошел к ней, когда она выходила из столовой после ужина.

– Погуляем после отбоя?

– После отбоя бойцам полагается спать, – лукаво пропела Юля. – Тебе ли, командиру, этого не знать.

– Я тебе разрешаю.

Быть командиром Евгению явно пошло на пользу. В голосе и манерах появилась твердость. И непререкаемость, даже сталь.

– Да, сэр. Не могу не подчиниться, сэр.

Они пошли на берег моря. Стемнело. Евгений взял с собой фонарик. Однако от моря и от звезд над берегом распространялся мерцающий сероватый свет, и парень погасил луч. Как всегда в августе, по небу, словно кремни в зажигалке, чиркали метеориты. «Если упадет звезда, пока я объясняюсь, – вдруг пришло ему в голову, – все у нас будет хорошо». Они присели на камень. Он оказался теплым – скалистый берег весь дышал жаром, словно остывающая печка.

– Скажи, – спросил Евгений осторожно, – что у тебя с Мишкой?

– А что?

– А то, что он тебе совсем не пара.

– Я сама знаю, – отмахнулась Юлия. – А чего ты-то беспокоишься?

– Ты знаешь – чего. Я люблю тебя.

– И при этом трахаешь дуру Жанку.

– Только потому, что ты с Мишелем.

– Значит, если я попрошу, ты Жанку бросишь?

– Считай, что уже бросил. Заметь, я даже не прошу тебя избавиться от Мишки.

– Еще б ты лез в мои дела!

– Хотя нет, прошу. Потому что предлагаю тебе выйти за меня замуж.

«Ну, где же вы, звезды, давайте, падайте! Освящайте наш путь!»

– Замуж… Не рано ли? Я ведь только на второй курс перешла.

– Согласись: мы с тобой идеальная пара.

– Ну, соглашусь, – вздохнула Юля.

– Согласись: мы, если будем вместе, сможем горы свернуть.

– Ну, наверное.

– Так давай же будем вместе, черт возьми!

И тут звезда, наконец, упала – чиркнула по небосводу.

– Давай еще немного подождем, а? – искательно промолвила она.

– Не нагулялась? – вдруг вырвалось у Евгения злобно-ревнивое.

– Можешь считать и так, – дернула плечиком Юлия.

– Знаешь, – сказал он почти угрожающе, – больше я никаких предложений тебе делать не буду. Или сейчас – или никогда.

– О! – воскликнула она. – Ты мне уже угрожаешь. Что же будет в браке?

– В браке со мной у тебя все будет хорошо, – твердо молвил Евгений. – Ты только скажи да!

Он не стал посвящать Юлию в свои планы и расчеты. Однако он должен был жениться, и прямо сейчас. Для того было два важных резона. Во-первых, Евгений оканчивал аспирантуру. Брак нужен, чтобы остаться в Москве. Во-вторых, его посылали в Париж – изучать тамошнее рабочее движение, и уже намекнули, что оформление пошло бы куда веселее, если бы он пребывал в законном браке.

– Давай подождем, – упорствовала она. – Хотя бы до того момента, когда я институт окончу. Если у тебя, конечно, не пропадет к тому времени желание.

– Нет, дорогая, – непреклонно качал головой Евгений. – Я не могу больше ждать.

– Ну, что ж делать. Это твоя проблема.

– Тогда мы больше не увидимся, – быстро закончил парень.

– Тебе не кажется, что ты сам себя наказываешь?

– А вот это не твое дело.

– Неужели мы правда расстанемся? И ты никогда не придешь ко мне? – провоцирующе прищурилась она. – И не позвонишь?

Он угрюмо выпятил челюсть.

– Нет. Нет. Никогда.

И тут, словно издеваясь, упала еще одна звезда.

– Женечка, миленький, хороший мой, родной! Ну, давай еще повременим, а?

– Нет. – Он вскочил. – Ты должна сказать мне да. Прямо сейчас.

– Женечка, ну мне всего восемнадцать лет, я еще не…

Он не дослушал.

– До свидания.

Повернулся и пошел по камням в сторону от моря.

– Женя, постой! – выкрикнула Юля.

Он остановился, в надежде обернулся.

– Ты даже не проводишь меня?

Он буркнул:

– Сама найдешь дорогу. Не маленькая.

И пошел – упрямо выпятив челюсть. Вырвав, как ему казалось, эту занозу из своей жизни навсегда.

17. Яблоко от яблони

Прошло два месяца

Октябрь 1986 года

Москва

Он сдержал свое обещание. Не звонил и не приходил. Без Евгения Юле стало не то что скучно, но явно чего-то не хватало. Словно убрали одну из колонн, поддерживающих ее жизнь, и дом покосился. И еще она стала раздражительной, злой. И даже кидалась и на бабулю, и на деда, Петра Ильича. (Они к тому времени вернулись в СССР из своего Нью-Йорка, и дед занял видную должность в ЦК – Горбачев его всячески продвигал.) Потом появились признаки, Юля сходила к врачу, и оказалось: у нее беременность шесть недель.

Тогда-то девушка и бросилась к бабуле. А Валентина Петровна – как и восемнадцатью годами ранее со своей дочерью Наташей – категорически запретила девочке даже думать об аборте.

– Представь, если б твоя мать так поступила? – воскликнула она патетически. – На свете никогда бы не было тебя!

– Может быть, от этого всем было бы лучше! – буркнула девушка.

– О чем ты говоришь?! Что за пораженческие настроения?! Надо бороться!

И настропаленная Валентиной Петровной Юлия стала бороться. Первым делом отправилась, конечно, к отцу будущего ребенка.

Мишель лежал на своей койке в общаге, в трениках с пузырями на коленях и в не слишком свежей майке-алкоголичке (то есть вовсе без рукавов). И хотя был будний день, половина третьего, он пребывал подшофе, о чем свидетельствовал портвейный дух, распространяемый над кроватью.

– О-о, какие люди! – прокричал он, завидев Джулию, однако даже не сделал попытки привстать с кровати.

«Какая сволочь! – подумала она. – И какой красавчик! Убила бы его за эти кудри льняные, есенинские, за сладкий рот, за длинные ресницы!..»

– Чем обязан визиту столь высокородной дамы? – продолжил куражиться Михаил – по-прежнему лежа ничком.

– Ты бы хоть привстал! – брезгливо бросила она. – Для порядка!

Парень сделал вид, что пытается оторваться от кровати, чуть приподнял свой узкий зад, но потом со стоном, якобы в изнеможении, плюхнулся назад.

«Лет через десять кудри его поредеют, – вдруг подумала Юля, – уже сейчас вон залысины. Глаза выцветут и потускнеют. А лицо станет как свекла – любит он закладывать за воротник. В довершение картины нос покроется красными прожилками. Умом парень не отличается, трудолюбием тоже, учится через пень-колоду. Что остается? Обаяние, артистизм? Ими сыт не будешь… Зачем, спрашивается, моему ребенку такой отец? А с другой стороны, ведь это – его ребенок… И я любила его, да и сейчас, чего уж таить, сердце обмирает, несмотря на все его многочисленные недостатки».