Священный ужас - Уоррен Мерфи

— Черт, как тут жарко, — и принялась срывать с себя розовые одежды.

Когда одежды были сняты, женщина перестала быть женщиной. Это оказался переодетый Шрила Гупта Махеш Дор. Теперь он предстал во всем великолепии в белом атласном костюме, состоящем из штанов, широких на бедрах и туго обтягивающих икры, и закрытого сюртука, как у Джавахарлала Неру, с расшитым драгоценными камнями воротником.

Дор передернул плечами, как бы желая стряхнуть с себя липкую жару.

— Эй, ты, как тебя! — крикнул он одному из пожилых индийцев с серебристой полоской поперек лба. — Выйди наружу и поищи этого придурка с телевидения. Он должен был встретить нас тут в двенадцать.

Дор повернулся и пошел в смежную комнату. Молодой американец — за ним. В дверях Дор кинул ему через плечо:

— А ты, Фердинанд, не спи и поглядывай, не появятся ли тут наши нарушители спокойствия. Мне бы не хотелось перед уходом снова переодеваться.

Фердинанд Де Шеф Хант улыбнулся, показав ряд жемчужно-белых зубов — таких же белых, как два совершенно круглых камешка, которые он вертел пальцами правой руки и один из которых — Хант был твердо в этом уверен — станет кроваво-красным еще до вечера.

Комната, в которую прошел Шрила Дор, была маленькая, без окон, в ней на полную мощность работал кондиционер, и освещалась она электрическим светом, падающим сверху.

— Годится, — хмыкнул Дор и с размаху плюхнулся в кресло позади огромного деревянного стола.

— Я нашел его, о Блаженный! — сказал появившийся в дверях индиец.

Дор поднял глаза и увидел, что тот привел молодого человека в твидовом костюме, в очках и с рыжими лохмами на голове.

— Хорошо, теперь брысь отсюда. Я хочу поговорить с этим парнем по поводу сегодняшнего вечера.

— Эта ночь станет ночью непревзойденной красоты, о Всеблагой Владыка, — сказал индиец.

— Да, разумеется. Расскажи-ка мне еще раз о возможностях телетрансляции, — обратился Дор к телевизионщику. — Что мы можем получить, используя вашу сеть? Нам нужен прямой эфир, и чтобы было видно на обоих побережьях.

— Мы привлечем к себе души всех, кто хочет познать истину, — сказал индиец.

— Слушай, будь так добр, убирайся отсюда к чертовой матери вместе со своим бредом. Мне надо поговорить о деле. Ну? — снова обратился Дор к телевизионщику.

— Ну, мы предполагаем, что ваша программа очень удачно впишется в интервал между...

Хант снова улыбнулся и пошел вслед за индийцем прочь из комнаты, плотно затворив за собой дверь. Вопросы телетрансляции его не интересовали. Его интересовало только убийство.

Хотя начало программы было назначено на восемь часов вечера, толпа стала собираться уже с пяти. Большинство составляли молодые, здоровые, волосатые; немало было и таких, которые тайком принесли свое собственное, вполне земное блаженство — кто в бумажных пакетиках в кармане джинсов, кто в туго скатанных бумажных трубочках, запрятанных в уголке обычных сигаретных пачек.

Еще один человек, пришедший раньше многих, принес с собой большой пакет, но пакет этот содержал отнюдь не блаженство. Элтон Сноуи прошел через турникет, поднялся по лестнице, затем стал спускаться. Он хотел оказаться как можно ближе к помосту. В правой руке у него был большой пакет, из которого торчали куски жареной курицы. Под курицей находился еще один пакет, наполненный порохом, кусочками железа и капсюлями-детонаторами.

Сноуи спустился по лестнице и направился к передним рядам. Левая нога его испытывала некоторые неудобства оттого, что к ней был пластырем прикреплен пистолет 38-го калибра. Сноуи не был уверен, сработают ли детонаторы самодельной бомбы от пистолетного выстрела, но решил все же попробовать.

Если, конечно, раньше он не отыщет Джоулин. Он с мрачной решимостью обеими руками вцепился в свою ношу, как если бы кто-то невидимый пытался ее у него отнять.

Римо, Чиун и Джоулин прибыли довольно поздно — когда они входили на стадион «Кезар», уже совсем стемнело.

Багаж Чиуна наконец-то прибыл из Сан-Диего в Сан-Франциско, где Римо снял в отеле номер из нескольких комнат, и Чиун настоял на том, чтобы посмотреть одну из прекрасных драм — так он называл вечерние телевизионные «мыльные оперы». Он наотрез отказался уйти из гостиницы до того, как кончится представление, — если, конечно, Римо не собирается снова свозить его в Диснейленд и дать покататься в чудесной «Летающей корзине».

Поскольку именно этого Римо не собирался делать ни в коем случае, им пришлось ждать, пока закончится последний телесериал. Потом Чиун встал с пола, расправил красное кимоно и сказал:

— Если мы будем сидеть здесь и ждать, мы никогда не доберемся до Синанджу.

«Кезар» напоминал сумасшедший дом. Для стадиона таких размеров толпа была относительно небольшая — около пятнадцати тысяч человек. Последователи Небесного Блаженства сидели ближе к помосту — на трибунах и на складных стульях, расставленных прямо на поле. Эту публику легко было опознать по розовым одеяниям и по фанатичному блеску в глазах. Но они составляли только половину зрителей. Другую половину составляли любопытствующие зеваки, разного рода хулиганы, рокеры и прочие крутые парни, и они разбрелись по всему стадиону, задирали зрителей, затевали драки между собой и медленно, но верно уничтожали стадионное оборудование.

И над всем этим шумом возносился нестройный хор голосов небольшой вокальной группы — шести мужчин и одной девушки, которые с энтузиазмом исполняли старинные церковные песнопения, заменив в них слова «Иисус» и «Господь» словами «Владыка» и «Всеблагой Владыка».

По меньшей мере один человек был в полном восторге. Шрила Гулта Махеш Дор сидел в своем штабе вместе с представителем телевизионной компании и время от времени, прищелкивая от удовольствия пальцами, повторял:

— Лихо. Лихо. Вот так оно и должно быть. Лихо.

— Билли Грэму до этого далеко, — сказал серьезный молодой телевизионщик, глядя, как по внутренней трансляции экран, мерцающий призрачно-зеленым светом, показывает то, что происходит на поле.

— Не трогай Билли Грэма, — одернул его Шрила. — Он здорово работает. Он просто великолепен.

Дор посмотрел на часы.

— Скоро начнутся выступления. На них отведено сорок пять минут. Потом мы врубаем прямую трансляцию, и ее начало должно совпасть с выступлением одного из этих ниггеров — баптистских священников, который представит меня, а потом я выхожу на сцену и исполняю свой номер.

— Да, же так, — подтвердил телевизионщик. — Точно по плану.

— Великолепно, — удовлетворенно произнес Дор. — Ну, теперь можешь идти. Иди и последи, чтобы твои операторы не забыли снять крышки с объективов камер или как там у вас это называется.

Римо оставил Чиуна и Джоулин на поле стадиона. Им легко удалось проникнуть в самый центр происходящего благодаря красному кимоно Чиуна и розовому сари Джоулин. В это время как раз выступал первый оратор — баптистский священник рассказывал аудитории, как он отринул лживое христианство ради того, чтобы служить высшему началу, воплощенному во Всеблагом Владыке. Надо было обладать очень острым зрением, чтобы различить — когда священник вздымал руки над головой — что запястья его покрыты едва заметными шрамами.

— Этого человека держали в кандалах, — заметил Чиун.

— Он был в Патне, — произнесла Джоулин, как бы вне связи с замечанием Чиуна.

— Твой владыка очень злой человек, — прокомментировал Чиун.

Джоулин посмотрела на Чиуна и нежно улыбнулась.

— Он больше не мой владыка. У меня новый владыка.

Девушка схватила Чиуна за руку и нежно сжала, но он резко отдернул ее.

А тем временем Римо свернул куда-то не туда и оказался в той части стадиона, где он вовсе не рассчитывал оказаться. Он с трудом пробирался по длинным коридорам, которые почему-то все оказывались перекрытыми либо заканчивались тупиками. Но все стадионы похожи друг на друга, и всегда найдутся обходные пути и проходные комнаты, благодаря которым можно миновать все препятствия.

В одной из комнат Римо задержался, чтобы предотвратить попытку изнасилования. А поскольку времени у него было мало, ему пришлось предотвратить ее самым простейшим способом — просто выведя из строя орудие нападения.

Потом он снова долго шел по коридорам, заглядывал в разные комнаты и наконец очутился в коридоре, который вел к выходу на поле.

Здесь он завернул за угол и увидел дверь с табличкой «Вход строго воспрещен», перед ней, скрестив руки на груди, стояли два громадных человека в розовых одеяниях.

Римо направился к ним.

— Привет, — окликнул он часовых. — Хорошая погодка сегодня, не правда ли?

Они не ответили.

— Как дела, ребята? — продолжал Римо. — Хорошо ли ловится рыбка-бананка?

Стражи молчали, не удостаивая его даже взглядом.

— Ладно, ребята, отойдите в сторонку. — Терпение Римо подошло к концу. — Мне надо побеседовать с вами.