Священный ужас - Уоррен Мерфи

— Я могу их убить, — спокойно повторил Хант, на этот раз слова его прозвучали куда естественнее для него самого — так, будто именно эти слова ему следовало произносить всю жизнь.

Дор вернулся к игре, презрительно отмахнувшись от Ханта — вали отсюда, убирайся в задницу.

Хант сидел и наблюдал за тем, как Дор играет — мрачно, сосредоточенно, дергая за оба рычага — правая рука против левой. Светящаяся точка бешено металась по экрану. Один — ноль, один — один, два — один, три — один.

Розыгрыш каждого очка шел долго, и у Ханта было время поразмыслить. А почему бы и нет? Его предки занимались этим несколько столетий. Его боссы, Долтон и Харроу, говорили, что это принесет ему много денег. Так почему бы и нет?

Почему бы и нет? Почему бы нет? Итак, блудный сын Фердинанд Де Шеф Хант решил вернуться в лоно семьи и стать профессиональным убийцей. И черт побери, он не позволит этому жирному поросенку помешать ему.

— Что за игра? — спросил он громко.

— Электронный пинг-понг, — отозвался Дор. — Играл когда-нибудь?

— Нет. Но я тебя побью.

Дор язвительно расхохотался.

— Ты не побьешь меня, даже если я буду играть с завязанными глазами, сказал он.

— Я побью тебя, даже если я буду играть с завязанными глазами, — заявил Хант.

— Уйди отсюда, прошу тебя, — отмахнулся Дор.

— Давай сыграем, — предложил Хант.

— Уходи.

— Моя жизнь против работы. Игра решит.

Дор обернулся и пристально посмотрел на Ханта. Тот встал и подошел к автомату.

— Ты это серьезно? — спросил Дор.

— Я ставлю свою жизнь, — ответил Хант. — Я не привык этим шутить.

Дор хлопнул в ладоши. Точка продолжала скакать по экрану. Теперь, когда ей никто не мешал, очки набирала та сторона, за которой было право подачи.

Открылась дверь, и в комнату вошли четыре человека — те самые, которые привели Ханта в дом.

— Мы будем играть в пинг-понг, — сказал им Дор. — Если он проиграет в расход. — И обернулся к Ханту: — Ты не возражаешь?

— Ничуть. А если я выиграю?

— Тогда мы с тобой поговорим.

— Мы поговорим в шестизначных цифрах?

— Хорошо, но насчет этого не волнуйся: через три минуты ты будешь одним из незабвенных, ушедших в мир иной.

Дор потянулся к красной кнопке, чтобы начать новую игру.

— Не надо, — остановил его Хант.

— Как так?

— Давай доиграем эту.

— А, ну конечно. Я так и знал! Так я и знал, что тут какая-то хитрость. Ты хочешь фору? Так вот, я не дам тебе семь очков форы. Счет восемь — один. Ага, уже девять — один.

— Мое — одно очко, твои — девять. Играй, — сказал Хант и взялся за левую рукоятку. Точка мягко отскочила от правого нижнего угла экрана и полетела в его сторону.

— Заказывай гроб, — сказал Шрила. — Похороны я тебе обеспечу.

Хант не спеша нажал на рычаг. Вертикальная линия поползла вверх. Он поменял направление движения рычага, и линия поползла вниз. Ханту было наплевать, что светящаяся точка полетела беспрепятственно по экрану и ударилась о левый край.

— Десять — один, — сказал Дор. — Осталось одно очко.

— Ты его не получишь, — заявил Хант.

Он уже ощущал рычаг как часть себя самого. Он держал черную пластмассовую рукоятку, охватив ее пальцами так, будто и рукоятка и весь рычаг были изготовлены на заказ специально для него. Кончиками пальцев он ощущал движение вертикальной линии, малейшие изменения ее скорости. Он чувствовал, как и когда ее надо послать верх, когда — вниз. Без мыслей, с полностью отключенным сознанием, он знал, что надо делать. Подача опять перешла к Дору, и точка полетела в левый нижний угол экрана. Дор улыбнулся.

Хант медленно повел вертикальную черту вниз, точка ударилась о нижний край экрана и отскочила вверх, и как раз в этот момент Хант перехватил ее и послал вправо вдоль нижнего края. Дор встретил точку и послал ее назад по той же траектории.

Хант не сдвинул с места вертикальную черту — она была все в той же позиции, и точка должна была бы отскочить под прямым углом. Но в тот самый момент, когда точка должна была стукнуться о черту, Хант сделал резкое движение вверх, и точка полетела через экран по диагонали в правый верхний угол. Дор крутанул свой рычаг, и его вертикальная черта подскочила вверх, упершись в верхний край экрана под прямым углом, но точка перелетела через черту, и автомат запищал.

— Десять — два, — улыбнулся Хант. Он понял, что в верхней части экрана есть «мертвая зона», где вертикальная черта не может перехватить точку.

Теперь надо выяснить, есть ли такая зона в нижней части.

Игра продолжалась. Опять подавал Дор. В нижней части экрана тоже оказалась «мертвая зона». Десять-три, десять — четыре, десять — пять.

Раздражение Дора росло. Он то и дело орал на игровой автомат и на светящуюся точку. Хант молча, как бы невзначай, двигал свой рычаг.

Когда счет стал десять — десять, Дор со всего размаха хлопнул по автомату своей пухлой короткопалой рукой. На экране возникла надпись «Игра окончена», и вертикальные линии исчезли.

— Ладно, — махнул Шрила стоявшей в дверях четверке. — Все ушлепывайте отсюда.

Они ушли, а Хант сказал:

— Я играл правой рукой. Хочешь, я сыграю левой?

— Не хочу.

— А если левой рукой и с завязанными глазами?

— В эту игру с завязанными глазами не сыграешь. Как ты можешь играть, если ничего не видишь?

— А ничего и не надо видеть, — объяснил Хант. — Ты этого до сих пор не заметил? Звук совершенно разный при движении точки по верхнему и по нижнему краю. И кроме того, можно определить по свисту — быстро она летит или медленно.

— Знаешь, по-моему, ты мне не нравишься, — задумчиво проговорил Дор.

— Я бы обыграл тебя даже по телефону, — заявил Хант.

Дор внимательно посмотрел на него и прочитал в его глазах дерзкий вызов. А ведь, переступая порог комнаты, он выглядел таким неуверенным. Шрила решил, что лучше не отвечать на этот вызов, а с толком использовать талант Ханта.

— Сто тысяч долларов, — сказал он. — Убей их обоих.

— Имена?

— Все, что нам удалось узнать, это — Римо и Чиун. Они, по всей вероятности, в Сан-Франциско.

— Тем хуже для них, — сказал Хант, и эти слова доставили ему удовольствие.

Глава 13

Сегодня, решил Римо, Джоулин похожа на человека. Весь предыдущий вечер она тихонько сидела и напряженно вслушивалась в слова лекции, которую читал Чиун девушкам из сан-францисского отделения Миссии Небесного Блаженства. Затем, поздно ночью, она попыталась составить Чиуну компанию на его циновке в огромной спальне, отведенной для него и для Римо.

Но Чиун отогнал ее легким движением руки, и, вынужденная довольствоваться Римо, она забралась в его постель, а он так устал за день и так хотел спать, что пришлось обслужить ее — хотя бы затем, чтобы не слушать ее болтовню.

Похоже, вчерашний пятиминутный эпизод в такси несколько ослабил ее безумную тягу к Шриле Гупте Махешу Дору, решил Римо, а ночное соитие, видимо, еще больше остудило ее пыл, потому что сегодня она говорила как достаточно разумное существо, а не как заезженная пластинка.

Чиун все утро стонал и жаловался, что насекомые всю ночь не давали ему спать, а когда Римо заметил, что лично его никакие насекомые не беспокоили, Чиун высказал предположение, что себе подобных они не трогают.

И вот теперь они втроем сидели на переднем сиденье взятого напрокат автомобиля — Джоулин как кусок мяса в гамбургере между Чиуном и Римо.

— Не понимаю, — сказала девушка.

— Слушайте, слушайте! — возгласил Римо.

— Если вы — истинный Великий Владыка, — продолжала Джоулин, — то кто же тогда Шрила?

— Маленьким людям нужны вещи маленького размера, — изрек Чиун. — Людям большим нужны вещи побольше. То же относится и к величию.

Джоулин ничего не сказала. Она крепко сжала губы и о чем-то крепко задумалась. Чиун глянул через нее на Римо.

— Куда мы едем? — спросил он. — Я не знал, что до Синанджу можно добраться на автомобиле.

— Мы едем не в Синанджу. И прекрати это.

— По-моему, он очень жестокий человек, — сказала Джоулин Чиуну, кивнув головой в сторону Римо.

— Ага, как хорошо ты его поняла! Видишь, Римо? Она тебя раскусила. Ты жестокий.

— Не забудь — самонадеянный, — сказал Римо.

— Да, дитя мое, — сказал Чиун, обращаясь к Джоулин. — Не забудь самонадеянный. А кроме того — неповоротливый, неспособный, ленивый и глупый.

— Но он ведь ваш ученик... — недоумевала девушка.

— Сделать прекрасным необработанный алмаз могут многие, — объяснил Чиун.

— Но сделать что-то мало-мальски приличное из бледного куска свиного уха совсем другое. Туг требуется Великий Мастер. Пока еще я просто пытаюсь сделать из него нечто похожее на человека. Красота и сияние придут позже. И он сложил руки.

— А вы могли бы сделать меня прекрасной и сияющей? — спросила Джоулин.

— Легче, чем его. У тебя нет его дурных привычек. Он — расист.

— Ненавижу расистов, — заявила Джоулин. — Мой отец расист.