Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это тот самый парень?
– Да.
Оператор выглядел слишком щупло и нервно, чтобы нашу встречу можно было считать официальной, но дело знал: подключил датчики сканера, ни мгновения не путаясь в многочисленных проводках.
Наверное, процедура ещё до своего проведения должна была, по задумке Эсты, меня насторожить, напугать, заставить лгать и выкручиваться, а может, даже угрожать. В общем, проявить хоть какие-то чувства, полагающиеся человеку, который вдруг решил кардинально сменить место своего обитания, да ещё при столь странных обстоятельствах. А я вдруг подумал, что это мой последний шанс. Полицейская база, банковская: они все же иногда страдают недоработками. База мигрантов должна быть намного полнее. Самой полной из тех, что существуют, по крайней мере, в пределах Экваториального союза. И если даже в ней меня нет…
Сканирование прошло быстро. Куда быстрее, чем обмен данными с сервером. А когда и его время истекло, работник Миграционной службы слегка недоуменно, но отрицательно качнул головой:
– Ничего.
– Как так? – встрепенулся Эста, внимательно наблюдавший за мной.
– Никаких записей. - Оператор освободил меня от путаницы датчиков и хлопнул крышкой, закрывая компьютер. - Скорее всего, и не вносили.
– Спасибо.
– Будешь должен, Норьега! - палец, по жизни не касавшийся ничего туже сенсорных клавиш, мимолетно ткнулся в грудь моего спутника. – Выездной тест оборудования выпадает на мою долю не каждый месяц.
– Сочтемся.
– Тогда до встречи.
И он ушел, человек с металлическим чемоданчиком. Но Эста остался. Долго стоял, глядя больше на опустевший стол, чем на меня, потом присел на освободившийся ветхий стул.
– Почему ты не занесен в базу?
Я бы тебе ответил, но не поверишь. Ни за что и никогда.
– На то есть причина.
– Конечно, есть! И я хочу знать, какая.
– Зачем?
– Ты, похоже, не понял… - Он придвинулся ближе, шаркнув ножками стула по полу. – Все эти люди – сами себе хозяева. Но только здесь, в Низине. И здесь нечего делать. Жить, и все. Если сможешь. Видел? Воды в достатке, это верно. А вот с едой все не так просто. Её выдают всем, но выдают по спискам. Ты должен быть в базе, чтобы что-то получить. Если же тебя нет в базе… Что ты собираешься кушать?
Кстати, об этом. О насущном. Когда я последний раз вообще что-то жевал? Больше суток назад. И жрать хочется все сильнее.
– Я знаю, что. Будешь красть у тех, кто слабее. Многие так делают.
– Зачем? Вы же все в списках. Паек, что ли, слишком маленький?
– Его можно продать, - мрачно подытожил Эста. – А то, на что есть спрос, всегда оказывается на прилавке. Или под ним.
Воруют, значит? А на пункте выдачи все всегда проходит чинно и благородно, сам видел. Те несколько раз, когда сопровождал сенатора в рабочей поездке. Но стоит лишь завернуть за угол, как человеческие лица превращаются в звериные?
– И я, по-твоему, тоже стану таким вором?
– Есть другой выход?
Наверное, нету. Хотя, как звучал один старинный девиз? «Грабь награбленное»?
– Не подскажешь имена воришек, знакомых тебе?
Он открыл рот, уже собираясь ответить, но быстро опомнился и снова сощурил оба глаза.
– Не смешно.
– А я и не шучу. Сам же сказал, что другого выхода у меня не будет. Так может, лучше воровать у тех, кто заранее нечист на руку?
– Воровство – грех.
Если следовать заповедям, да. Если пытаться выжить…
А надо ли мне выживать? Умирать не хочется, это точно. Только и для продолжения жизни особой причины нет. Все, что может держать меня здесь, это ожидание пробуждения Хэнка. Не надежда, нет. Просто последний долг, который нужно отдать. А когда он откроет глаза, посмотрит на меня растерянно или вопросительно, когда станет ясно, что один только я помню о себе… Нужно лишь протянуть до этого дня. Чтобы убедиться в худшем.
– Думаю, Господь меня простит. Когда дело дойдет до божьего суда.
По лицу Эсты явно было видно, что он о чем-то напряженно думает, прислушиваясь к моим словам лишь частично. И когда цепочка размышлений вдруг пришла к какому-то результату, раздался очень странный вопрос:
– Сколько тебе лет?
– Двадцать. Скоро исполнится двадцать один. Но почему ты спраши…
– Есть! Теперь все понятно!
Ну прямо-таки, ребенок, дорвавшийся до желанной игрушки. Или математик, доказавший сложную теорему.
– Что понятно?
– Если я спрошу, кто ты и откуда, не ответишь ведь?
– Не отвечу.
– И как я сразу не догадался!
Забавно смотреть на человека, считающего, что он совершил великое открытие. И немного завидно.
– У нас здесь живет один такой же бедолага.
Он что, меня жалеет? Это ещё почему?
– Конечно, ты будешь молчать. Он тоже очень долго молчал, прежде чем признался.
Торжествующий вид действует на нервы не хуже прямого оскорбления. Но морды бить пока все-таки рановато.
– Признался в чем?
Эста откинулся на спинку стула, сияющий и одновременно почему-то слегка виновато улыбающийся.
– Мы не сразу поверили. Дикость же… Почти преступление. Но когда денег много, можно делать все, что захочешь.
– Например?
– Я понимаю, для тебя это больно. И ты ничего не мог сделать, даже если бы знал, чем все закончится.
Больно, да. Но если кто-то сейчас не начнет говорить яснее, больно станет уже ему.
– Что закончится?
Он взмахнул ладонями:
– Не беспокойся! Никому не скажу, если не хочешь. А все-таки… Кто это был? Ну хоть намекни!
Когда ни черта не понимаешь происходящее, остается только промолчать. И состроить грозную мину. На всякий случай.
– Не можешь сказать? Ну и ладно. Все равно требовать компенсацию бесполезно, потому что никаких следов нет.
Нет следов?
Или он что-то знает о случившемся, или удачно прикидывается. Но этот танец вокруг да около уже начинает надоедать.
– Чего я не могу сказать, по-твоему?
– Они пригрозили, да? Ты ведь сбежал, это сразу видно. И возможно, тебя будут искать. Хотя… Им, наверное, проще забыть о твоем существовании.
– Кому им?!
Только когда я разъяренно навис над столом, Эста снизошел до конкретики:
– Твоим опекунам. Как они обычно себя называют. Заводят себе ребенка вместо игрушки или зверушки, а когда он вырастает, выбрасывают прочь. Потому и нет никаких записей в базе: тебя взяли ещё совсем маленьким, до первого срока регистрации.
Вот у кого воображение работает. Фантазия, можно сказать, зашкаливает. Видимо, парень не в курсе, что рабство находится под запретом, особенно на экваторе, как старейшей родине этого постыдного для человеческой культуры явления. Что творится в
