Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что-то пока ничего не вижу.
Разницы, и правда, не чувствовалось. Что днем было пусто и тихо, что сейчас. Хотя… Или это просто ветер шалит?
– Знать надо, где искать! – сообщили мне, увлекая в узкий простенок.
Вот там было уже совсем темно и немного жутковато, но чернота после очередного поворота резко оборвалась гирляндой фонариков, бросающих разноцветные отсветы на лица. Их было много, и все они были разными.
Это только выходя на улицу, дома щурились ставнями и огрызались дверьми, а внутри квартала, в извилистом пространстве между строениями над головами нависали балкончики и галереи, аркадами уходившие в разные стороны, насколько хватало взгляда. Здесь не росли деревья и не были разбиты клумбы, зато стояли кадки с цветами, а по стенам вился плющ, чахлый, но все-таки живой. Здесь скрипели кресла-качалки и шипели угли жаровен. Здесь разговаривали и молчали, утопая в табачном тумане и терпком аромате фруктовых настоек. Здесь…
Здесь жили люди.
Над их головами неслись звуки хлопков по тугой коже барабанов, где-то поодаль стучали маракасы, а совсем рядом с нами, но тоже скрытые из вида за телами и лицами, звенели гитарные струны и кто-то бесстрастно напевал:
– Враль-февраль закружил моё сердце надеждой,
Обещая, что нынче все будет, как прежде,
И апрель-дуралей обманулся со мной,
Вьюн-июнь ускользал, бередя мой покой,
А растяпа-сентябрь
Все потерял…
Надо же, почти про меня. Сейчас на дворе как раз сентябрь. Заканчивается. А ведь весной ещё верилось в лучшее.
– Теперь видишь, каков город на самом деле?
– Да, вижу.
– И… как он тебе?
Настырная. Знать бы ещё, почему. Ну что изменится от моего ответа? Зачем ей знать, что я чувствую?
– Нравится?
Неспешные беседы под густо-синим небом, в котором одна за другой вспыхивают звезды. Музыка, заставляющая сердце менять ритм. Взгляды, скользящие по лицу, вопросительные, но не назойливые: мол, хочешь промолчать – молчи, мы не против, в наступающей ночи тайной больше или тайной меньше, неважно. Кружка с крепким питьем, словно сама собой возникшая в моих ладонях. Пряный дым над жарящимся мясом. Такой аппетитный, что желудок выворачивается наизнанку…
– Есть хочется.
Мне показалось, что разговариваю сам с собой, но в ответ прозвучало оживленное:
– Я сейчас!
И девица юркнула между танцующими, оставив меня…
Одного?
Да, теперь это ощущалось в полной мере. Вокруг было много людей, и хотя никакой угрозы не ощущалось, даже наоборот, но как только исчез вызов, пусть совершенно нелепый, всего лишь в лице нахальной незнакомки, пропала опора. Ниточка между мной и миром. Он был настроен то ли равнодушно, то ли дружелюбно, но весь он был «здесь», а я пребывал «нигде».
Часть 1.13
На меня смотрели, меня касались, просто проходя мимо или ненавязчиво приглашая присоединиться к своей компании, но ни один человек на сотни миль вокруг ничего не знал обо мне.
А хочу ли я, чтобы узнали?
Все насмарку. Все зря. Учеба, навыки, манеры, привычки. Двадцать лет. Целых двадцать лет, посвященных созданию своего места в мире. И бесполезному доказательству того, что оно – моё. Отношения, опять же. Плохие, хорошие. Теперь ничто не имеет значения. Да, прежних врагов у меня больше нет, но и прежних друзей не осталось. Значит, все придется начинать сначала? Снова?
Я же знаю, как надо действовать. Учили, худо-бедно. Знаю, когда нужно промолчать, когда заявить о себе во весь голос. Могу определить, кому следует оказать поддержку, от кого лучше держаться подальше, а перед кем стоит поступиться принципами и гордостью, лишь бы не испортить отношения. Правда, на практике эти знания как-то не довелось применить полностью, но они есть. И если захочу, то в считанные минуты…
– Вот ты где! Решил познакомиться с окрестностями?
Сейчас, когда его можно было рассмотреть почти хорошо, парень, которого звали Эста, не производил ночного впечатления. Рослый, сноровистый, щеголевато одетый – для Низины, конечно, но вполне себе человек, а не таинственный предводитель уличной шайки. Даже казался бы красавчиком, если бы старый шрам через бровь не заставлял левый глаз вечно щуриться.
– Мне же не прописали домашний арест?
– Опасно уходить далеко от дома, если не знаешь город.
– У меня нашелся провожатый.
Он сощурил оба глаза. Наверное, прикидывая, кто бы вдруг взял на себя смелость или наглость вытащить меня на улицу. Но видно личность моего неизвестного спутника волновала Эсту меньше другой проблемы, потому что молчание завершилось предложением:
– Отойдем. Есть разговор.
Ага. Уберемся подальше от нечаянных свидетелей?
– А тут чем плохо?
– Там лучше.
Вот так. Доходчиво? Вполне.
– Если задумал подраться, не стесняйся. Бить морды всегда приятнее под аплодисменты зрителей. Или не пробовал ни разу на людях?
– Очень надо! – фыркнул он, а потом, понизив голос, пояснил: - Я бы на твоем месте лишний раз не выходил за порог.
И я бы с удовольствием сидел дома. Но вот ведь какая незадача: за водой надо таскаться на другой конец квартала, а от этой прогулки точно никуда не деться. Что же касается собора…
Я должен был туда пойти. Для того, чтобы обрести надежду или умереть. Окончательно и бесповоротно.
– Люди начнут задавать вопросы. Очень скоро. И что будешь отвечать? Придумал?
Он прав. Вопросы обязательно появятся. А воображение мне последнее время отказывает. Даже не могу придумать, что же все-таки случилось.
– Пойдем, поговорим об этом.
Уходить со света, а главное, из ароматного облака съедобных запахов было жалко. С другой стороны, девица, похоже, пропала с концами, а взгляды прохожих, особенно после появления Эсты, становились все настойчивее.
– Веди.
Десяток шагов за пределы местной вечеринки, и вокруг снова разлилась тишина. Темная. Безысходная.
Узенькая скрипучая лестница подняла нас на галерею второго этажа неприметного дома. Хотя, все они в квартале были такие. Безликие. Сооруженные из всякой всячины, но одинаково… Нет, пожалуй, не убогие. Скорее, смиренные перед требованиями действительности. Смирившиеся со своим положением. Такие же потерянные, как я.
Нет ни малейшего смысла кому-то что-то доказывать и рассказывать. Они не помнят. Никто ничего не помнит. Моё имя – пустой звук. Лицо – чужое для всех. Можно выложить кучу подробностей о прошлой жизни, а что толку? Это вызовет только подозрения, но не узнавание. Я не смогу так вернуть то, что потерял. Вернее, то, что у меня каким-то непонятным образом украли.
– Проходи.
Очередная полутемная комната, половину освещения которой создает мерцающий экран переносного компьютера. У сенатора в
