Пропавший легион. Император для легиона - Гарри Тертлдав

Виридовикс встряхнул камора, как крысу.

– Зачем ему понадобилось нападать на тебя, дорогой мой римлянин? – спросил он и рявкнул на пленника: – Не юли, ты!

И он снова встряхнул его. Глаза камора неподвижно смотрели в одну точку – на упавший кинжал. Он не обращал на галла никакого внимания.

– Я не знаю, – ответил Марк. – Думаю, Авшар заплатил ему за это. Я видел их вчера за дружеской беседой.

– Авшар? Ну, с ним все понятно, а как насчет этой крысы? Кто это, наемный убийца или у него есть с тобой счеты?

Некоторые из римлян встали поблизости и, раздраженные тоном галла, принялись ворчать, но Марк поднял руку, и они замолчали. Он уже собирался сказать, что видел камора только раз в компании Авшара, но, поймав неподвижный взгляд поверженного врага, неожиданно вспомнил все и в возбуждении прищелкнул пальцами.

– Помнишь кочевника у Серебряных ворот, который так пристально глазел на меня?

– Да, я его помню, – ответил Виридовикс. – Ты хочешь сказать… Стой! Чтоб ты сгорел! – заорал он на пленника, который все еще пытался освободиться.

– Нет никакой необходимости держать его так всю ночь, – сказал Гай Филипп. Старший центурион притащил связку толстых веревок. – Секст, Тит, Паулус, помогите мне. Надо связать эту птицу.

Даже с помощью четырех римлян и могучего галла им едва удалось справиться с камором, но в конце концов убийца оказался крепко связан. Он сопротивлялся с дикой, сумасшедшей яростью, еще большей, чем во время схватки с римлянином, и выкрикивал при этом ругательства на своем языке. Он дрался так отчаянно, что оставил отметины своих когтей почти на всех своих противниках, но это ему не помогло – веревки опутали его так, что он не мог шевельнуться. Но даже после этого он все еще пытался вырваться из своих пут. «Неудивительно, – подумал трибун, – что Авшар решил использовать именно этого человека». Предубеждение против пехотинцев вполне могло превратиться в личную неприязнь после того, как Марк заставил его отвести взгляд – там, у городских ворот. Как сказал Виридовикс, у камора были свои причины договориться с йордианским послом. Кочевник хотел свести счеты с римлянином.

Но у Серебряных ворот кочевник выглядел вполне нормальным – почему же сейчас он был похож на сумасшедшего? Может быть, Авшар дал ему какое-нибудь зелье? Была лишь одна возможность выяснить это.

– Горгидас! – позвал Марк.

– Что случилось? – отозвался грек, пробираясь сквозь толпу легионеров, собравшихся около связанного камора.

Марк объяснил ему, что произошло, и добавил:

– Ты можешь его осмотреть и узнать, почему он так сильно изменился с тех пор, как мы увидели его впервые?

– А что, по-твоему, я собираюсь сделать? Но наши ребята так тесно его обступили, что к нему и не пробиться.

Легионеры отодвинулись и освободили Горгидасу место возле пленника, который лежал на кровати Скавра связанный.

Врач склонился над ним, посмотрел в его безумные глаза, прислушался к дыханию, а когда выпрямился и заговорил, голос его был тревожным.

– Ты был прав, командир, – сказал он. Марк знал, что такая официальность в обращении была для Горгидаса показателем высшей степени беспокойства – врач не любил тратить времени на формальности. – Бедняга на пороге смерти. Я полагаю, его опоили каким-то зельем.

– На пороге смерти? – ошеломленно переспросил Скавр. – Всего несколько минут назад он был полон жизни.

Горгидас нетерпеливо дернул плечом.

– Может быть, он умрет не через час или даже не завтра. Но то, что его смерть близка, – это несомненно. Глаза глубоко запали, один из зрачков в два раза больше обычного. Он дышит глубоко и медленно, словно в бреду. В перерывах между криками он скрипит зубами и стонет. Любой, кто читал учение Гиппократа, скажет тебе, что это признаки скорого летального исхода. И вместе с тем у него нет высокой температуры, – продолжал врач, – я не вижу никаких язв или ран, которые могли бы объяснить его болезнь. Поэтому я пришел к выводу, что ему дали наркотик или отравили каким-нибудь ядом.

– Сможешь ли ты вылечить его? – спросил Марк.

Врач отрицательно покачал головой:

– Я уже говорил тебе, я – врач, а не чудотворец. Я не знаю, каким дьявольским зельем его опоили, а без этого не могу ничего предпринять. Да если бы и знал – все равно все уже бесполезно.

– Чудотворец – так ты изволил выразиться? – вмешался Виридовикс. – Возможно, жрецы Фоса смогут спасти его, если ты бессилен.

– Не будь смеш… – начал Горгидас и вдруг остановился в замешательстве. Марк оценил выдержку врача. Нехотя грек признал: – Возможно, в этом что-то есть. Некоторые из них могут делать вещи, в которые я никогда бы не поверил, если бы не видел их своими глазами. Правда, Муниций?

Легионер, которого исцелил имбросский жрец, был сильным молодым парнем с черными усами.

– Да, ты все время твердишь об этом, – ответил он. – Я ничего не помню, проклятый жар выжег из меня всю память.

– Этот Нейпос, которого ты привел сюда вчера вечером, кажется вполне разумным человеком, – заметил Горгидас.

– Я думаю, что ты прав. Нефон Комнос тоже должен быть извещен о случившемся. Хотя я не удивлюсь, если он вдруг решит, что я хочу взорвать армию Видессоса изнутри.

– При таком положении дел, скажу я вам, армию Видессоса не грех было бы слегка тряхнуть, – заявил Гай Филипп.

Про себя трибун вполне согласился с ним. Но он давно уже понял, что видессианам лучше об этом не говорить.

Марк наклонился и подобрал кинжал, оброненный камором. Это оружие не понравилось ему сразу. Рукоятка – дикая кошка в страшном оскале – была вырезана из кости и обмотана мягкой зеленой, скорее всего змеиной кожей. Лезвие же было покрыто синеватыми пятнами, как будто его закаляли слишком долго или слишком часто. Но как только пальцы Марка коснулись рукоятки, он выронил нож, вскрикнув в тревоге. Темная сталь начала медленно мерцать, но не добрым красновато-желтым светом, как символы друидов на его мече, а зеленоватым дьявольским пламенем. Трибун почувствовал тошнотворный запах тления, похожий на вонь сгнивших грибов. Он еще раз потянул носом – нет, ему не показалось, слабый сладковатый дух исходил от кинжала. Он мысленно поблагодарил всех богов, каких только знал, за то, что дьявольское лезвие не задело его: смерть, которую оно несло, не была бы легкой.

– Нейпос должен увидеть это немедленно, – сказал Горгидас. – Магия – его специальность.

Марк согласился, но снова взять в руки проклятое лезвие не решился. Магия не была его специальностью.

– Лезвие стало светиться, когда ты коснулся его, – заметил Горгидас. – Светилось ли оно, когда кочевник напал на тебя?

– Сказать по правде – не имею ни малейшего представления. В тот момент я был слишком занят.

Горгидас фыркнул.

– Хм, я думаю, тебя нельзя за это осудить, – сказал он, однако тон его выражал нечто прямо противоположное