Очарованная - Джиана Дарлинг

— Ты в моем владении, и я могу использовать его по своему усмотрению, — выдавил Александр, ставя колено на мои захваченные руки, чтобы расстегнуть молнию и расстегнуть штаны.

Я была безмозглой, мой внутренний инстинкт драться и бежать сработал так сильно, что не было ни пользы от моих мыслей, ни предвзятости в моем сердце. Остался только явный ужас быть схваченной, и поэтому я боролась, брыкаясь бедрами, чтобы сбросить его.

Я потерпела неудачу.

Освободившись от брюк, он снова прижал свое горячее, тяжелое тело к моему, только на этот раз, стальная длина его члена устроилась между моими ягодицами.

Он тяжело дышал мне в ухо, вжимаясь бедрами в мою задницу. — Я заставлю тебя взять каждый дюйм моего члена. Ты можешь притвориться, что не хочешь этого. Что ты не знала где-то в самых темных уголках своего разума, что этот момент приближается и что ты тайно не ждешь его, но я знаю другое. Ты жаждала этого.

— Ты психопат, — проворчала я, пытаясь увернуться от все более восхитительного трения его члена, скользящего по моей чувствительной коже.

— Кем бы я ни был, я всегда твой Мастер, — сказал он, опустив бедра ниже и раздвинул свои ноги так, что они раздвинули мои ещё шире, — Можешь кричать, Козима, и знать, что за тобой никто не придет.

Я открыла рот, чтобы возразить, но воздух вырвался из моей груди, когда он продвинулся внутрь меня.

Жгучая боль пронзила мое сердце. Мне казалось, что кто-то разорвал швы внутри моего тела, и я сломалась от боли.

Моя девственность исчезла. Раздавлена дорогим каблуком лорда Торнтона, как он и предсказывал.

Я рыдала, уткнувшись в холодный пол, мои горячие и скользкие слезы скапливались у меня под щекой. Он все еще был внутри меня в течение одной благословенной минуты, моя плоть протестовала вокруг его обхвата и сжималась крепче, чем дрожащий кулак, вокруг его тела. Я могла чувствовать его тяжелое дыхание, низкий рокот в его горле, когда он выскользнул, остановился, а затем снова вошел внутрь. Все мое тело содрогнулось от чуждого ощущения.

Я ошеломленно задавалась вопросом, был ли это тот момент, когда добыча сдалась своему хищнику, когда они впервые пролили кровь когтями, зубами или петухом, и казалось бессмысленным сражаться дальше.

Смутно я ощущала резкое дыхание Александра в моем ухе, его грубое скольжение в моей разорванной киске и обратно.

— Я не позволю тебе лежать там, как сломанная кукла, чтобы ты могла убедить себя, что тебе не нравится ощущение меня внутри тебя, — прохрипел Александр, прежде чем поставить меня на колени, а затем прижать мои бедра к своим. Когда он толкнул меня.

Я задохнулась, моя голова снова упала на его плечо, когда одна из его рук метнулась к моему клитору и сжала его костяшками пальцев. В этом положении головка его члена упиралась во что-то внутри меня, толкаясь и толкаясь до щелчка. Что-то вспыхнуло внутри меня, тепло, которое медленно и медленно прожигало все мое тело.

— Вот и все, — сказал он, сильно впиваясь зубами в место соединения моей шеи и плеча, скручивая пальцами мой клитор, трахая меня так сильно, что это причиняло боль. — Возьми член своего Мастера.

Боже, это было больно. Это было больно, как ноющая мышца, над которой болезненно работали сильные пальцы, граничащее с удовольствием до боли, от которой покалывал мой скальп и искривлялся позвоночник.

— Я единственный, кто когда-либо прикоснется к тебе, — прорычал он в мой мокрый от пота затылок, толкаясь, толкаясь и толкаясь. — Я единственный, кто когда-либо причинит тебе боль.

Его руки встретились у моей груди, чтобы безжалостно скрутить мои соски. — Ты слышишь, какая ты мокрая вокруг моего толстого члена? Погрузись в боль, Мышонок, и ты найдешь все удовольствие, которое я должен тебе дать.

Я заикалась, дыша, мои бедра наклонялись дальше, чтобы вместить его обхват между моими ногами. Безумный шлепок плоти раздался по пустой камере, но влажное сосание моей киски, схватившей его член, было более интимным. Было невозможно не согласиться с его собственностью на меня, когда он был глубоко внутри моего тела, баюкая самые сокровенные части моей плоти.

Боль трансформировалась в моих грудях, превращаясь из вспышек в слабое тление, которое посылало дымные щупальца похоти по моему позвоночнику, бедрам и половым органам.

Я не понимала странной алхимии, как боль могла превратиться из обычной боли в золотое желание. От этого у меня даже сильнее щипало зубы, чем от того, что я прикована к полу, как собака.

— Верни свой разум ко мне, — потребовал Александр, глубоко посасывая кожу на другой стороне моей шеи и насмехаясь над ней крепкими, кусающими поцелуями. — Я трахаю тебя. Козима Рут Ломбарди, любящая сестра, любимая дочь и начинающая модель.

Мне казалось, что он читает мою надгробную плиту. Окончательность его тона, его слов и красное свидетельство смерти моей невинности между моими бедрами, где он взбалтывался и утверждал, было невозможно отрицать. Я чувствовала себя стертой с лица земли, огонь моей борьбы давно потушен ветром, поэтому я лежала на полу, как прах и пепел, настолько легко побеждаемый, что я не стоила даже усилий, чтобы побеждать.

Но все же мастеру Александру этого было мало.

Он схватил меня за подбородок, наклонив его ко рту, чтобы завладеть моим. Я стонала вокруг его шелковистого языка, когда он грабил мой рот в тандеме со своим членом в моей киске. Я чувствовала его запах кедра, его мужской мускус и уникальный запах нашего смешанного пола. Я чувствовала шероховатость его пиджака на моей спине, его легкая щетина царапала мой подбородок и щеки, когда он целовал меня, перехватывая дыхание.

Нечего было думать и чувствовать, кроме него.

Ничего, кроме его.

— Теперь ты придешь за мной, и тебе будет больно, пока ты это делаешь.

Я была достаточно близко, чтобы увидеть холодный триумф в его глазах, пар страсти, столкнувшийся с жаром его постоянной ярости.

Я хотела знать, почему он был так зол на меня, почему он так обращался со мной, но в моем воспаленном горле не было голоса, а мои мысли были слишком прозрачными, чтобы их можно было понять.

Мне казалось, что я теряюсь в опьяняющем контрасте боли и наслаждения, как будто сама моя кожа и кости превратились в невозможный оксюморон ощущений. Где моя свирепость и моя независимость?

Его рука нашла место, где мы соединились, его пальцы разошлись по обхвату его члена, когда он проникал внутрь меня, его большой палец медленно, уверенно водил кругами по моему