Револьвер - Изабелла Сантакроче

Необъятное. Перевертывающие тебя очень сильные чувства. Заполняет тебя. Приводит в восторг. Уводит тебя далеко. Очень далеко. Ослепляет. Завладевает тобой. Твоя легкость. Сила. Невероятная и свежая мощь. Дождик при ярком солнце. Только что скошенная трава. Праздничные запахи. Где все только начинается и останавливается. Остаться в подвешенном состоянии. Никогда не терзаться. Закончить. Постареть. Изменить свой цвет. Те же яркие и нежные тона. Мягкие и обволакивающие. Бесконечные. Преображающие реальность. Неподвижная вещь в твоем непобедимом теле. Ты мчишься, как на конках. Быстро. Прекрасно. Всегда оставаться детьми. Я, которая никогда не была ребенком, хотела бы побыть им хотя бы один раз. Он тотчас стал для меня ребенком. Возмездием. Чтобы вернуть мне то, что у меня отняли, а я этого даже не заметила. Об этом я узнаю только по прошествии времени. Только когда все закончится. Я хотела бы быть им. Занять его место.

Выстрел

Шел мелкий дождик. Горьковатый. Постоянно запотевшие стены казались покрытыми тусклой фольгой. Из-за размеренного гудения у меня в ушах огромные пробки. Я в который раз скрылась в ванной. Заперев замок на два оборота. Чтобы находиться подальше от свекрови. Эта змеюка пришла на закате. Я спаслась, пустив воду. Забаррикадировавшись в ванной, я слышала, с каким воодушевлением она меня ругала. Опустошиться. Все из себя выкинуть, чтобы возродиться. Она издавала невероятные пощелкивающие звуки. Я думаю, что слова «перепускной клапан» лучше всего объясняют суть этой женщины. Она доведет тебя до геморроя. Это говорила она, постукивая костяшками пальцев по двери. Она доведет тебя до геморроя, если будет давать тебе слишком горячую воду. Она старалась заставить меня выйти из укрытия. Чтобы иметь перед глазами свою жертву. Анджелика, посмотри на этот сыр с плесенью. Ты забыла его в холодильнике. Гудение давало мне возможность не быть там. Огромный комар с гофрированными крылышками летал, оглушая меня. Месть. Именно она полностью меня поглотила. Прекрасное огромное жало. Я сидела в ванне одетая. Все еще с девичьими хвостиками. И в платьице выше колен. Я не сняла даже туфли. Я сидела в керамической яме, ожидая, когда она наполнится до краев. Я видела Маттео, сделанного из зубов. Ничего другого в его теле не было. Только кости челюсти создавали его формы. Он жевал. Глотал. Переваривал все мечты. Месть. Именно она полностью меня поглотила. Прекрасное огромное жало. Бьюсь об заклад. Ты мне заплатишь. Не сомневайся. Впервые в жизни я была так сильно взбешена. Я била по воде кулаками. Делала вид, как будто он был шампунем. Он Маттео. Это дрянцо. Я вылила целую бутылку. Колотила по воде так, что получилась кашица. Розовая и густая пена. Я вспоминала себя маленькую. Когда я устраивала борьбу в ванне. Я это делала, когда мне звонили эти говнюки. Мои родители время от времени звонили мне. Находясь за границей, они говорили с дочкой. Они спрашивали, выросла ли я. Только это. Они прятались в телефонной трубке. Очень пронзительный голос. Как у мальчишек на каникулах. Мне было неприятно слушать их чириканье. Мне было неприятно их равнодушие. Когда я их слышала, они совсем не волновали меня. Да плевать мне на них. Теперь я могла выжить. Я клала телефонную трубку среди безделушек. Наполняла водой ванну. Погружалась в нее, притворяясь, что тону. Я опускала голову на самое дно. Зажимала нос пальцами и считала. Остров был далеко. Никто не пытался спасти меня. Я сражалась с гигантскими рыбами. С обезьянами-убийцами. С жуткими медузами. Я их раздавливала руками. Купальную шапочку я надевала, как шлем. Иногда у меня было и оружие. Губки с деревянной ручкой. На острове находились мои родители. На шезлонгах. Они загорали. Потягивали через украшенную бумажным ананасом трубочку коктейли. Они видели, как я вся напрягалась, чтобы выстоять. Они не смещались ни на миллиметр. Они намазывали себя маслом, сравнивая цвет своих рук. Они смотрели на танцы аборигенов. Я думала о гадких вещах, когда мне очень сильно не хватало их. Я ввязывалась в бой, чтобы отвлечь себя от желания. Желания вновь иметь их. Вновь жить в семье. Однако иногда случались и несчастья. Когда я о чем-то грезила, меня вдруг охватывала нежность. Я вспоминала, как мой отец брал меня в машину и сажал за руль. Его губы на моих волосах. Его лицо на моей голове. Или же когда моя мать пошла купить мне кофточку на день рождения. Она побежала под дождем. Без зонта. Я следила, стоя у окна, как она бежит к магазину «Очаровательный». В «Очаровательном» продавались вещи только для богатых девочек. Когда я смотрела на нее, то видела женщину без пальто в снежной круговерти. И мне казалось, что она ведет борьбу, чтобы добраться до вершины горы и принести мне в подарок что-то красивое. В тот день я видела не свою мать, но отчаяние нищеты. Или же я вспоминала, как мне было хорошо, когда они брали меня в свою спальню. Они оба были рядом со мной. Тепло их тел. Это было прекрасно. Чем лучше были воспоминания, тем больше я их ненавидела. Если они меня очень сильно ранили, то я входила в неосвещенный лифт. Я опускалась и поднималась в нем по крайней мере раз двадцать. С первого этажа до того, где находилась я, и далее. Как в машине времени.

В машине времени я перенеслась назад и стала бить кулаками по тому шампуню. В тот полдень я подошла к Маттео. С обезьяной на моем плече. Как я рада видеть его. Он бежит мне навстречу, улыбаясь. Он бросил всех своих приятелей, чтобы идти со мной. Чтобы говорить со мной. Чтобы поцеловать меня за деревом. Чтобы сказать мне, ты прекрасна. Догоняя друг друга, мы смеялись бы. В этот миг я бы покинула свою жизнь. Всю. Прочь. Быстрее. К другой земле. На поиски радости. Той, внеземной.

Поднимается переливающаяся, как опал, луна. Полностью круглая. Завывания. Я их испускаю, когда молчу. Марионетка в руках энного поражения. Я видела этот предмет обожания романтиков. За ним ухаживали звезды. Кто знает, сколько обнимающихся в полях. Кто знает, почему перед моими глазами возникло поле. Быть может, торжествующее лето зародило во мне эту мысль. Высокие колосья, как колыбель для любовников. Кто знает, как им хорошо. Они на самом деле развлекаются. Ликование. Уничтоженная, я присутствовала при чем-то другом.

Джанмария возился с «покупкой для интеллигентного человека». Он разлегся на кресле. Половина тела на столе. Читал «инструкции для самообразования». Он купил шахматную доску на какой-то важной телераспродаже. Деревянная коробка, украшенная шахматным рисунком. «Хобби для интеллектуала, которому нужно отвлечься». Она прибыла недавно, и ее нужно было оплатить наложенным платежом. Он печально ее взял. Именно печально. Осторожно положил на стол, чтобы развернуть. Очень осторожно. Казалось, он боится, что коробка взорвется в его руках. Между нами разгорелся спор. В восемь тридцать. На нижний этаж. Почему-то мой муж считал, что я должна помогать ему. Почему-то он считал, что я должна присутствовать, как та, другая, жена его противника. Они назначили встречу. Я не знала, знаком ли он с кем-нибудь кроме меня в этом доме. Они случайно познакомились, сказал он. Именно тот жилец заинтересовал его. Он делал образцы. И одолжил ему образец, чтобы обучить его. Не желая этого, я следила за ними. В тапочках. После того, что произошло, я не знала, куда мне податься. От злости я билась головой. Измазала ее какашками. Я хотела отомстить. Мы спустились вниз гуськом. Я шла за этим человекообразным. Узкие плечи и толстый зад. Мы уже давно не трахались. После просмотра порнографического фильма он стал девственником. Начал читать Библию. Я не чувствовала, что мне его не хватает. Так было лучше. Катись к чертям собачьим.