Полное собрание стихотворений - Александр Блок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Июнь 1903
Bad Nauheim
(1917)
«Пристань безмолвна. Земля близка…»
Пристань безмолвна. Земля близка.Земли не видно. Ночь глубока.
Стою на серых мокрых досках.Буря хохочет в седых кудрях.
И слышу, слышу, будто кричу:«Поставьте в море на камне свечу!
Когда пристанет челнок жены,Мы будем вместе с ней спасены!»
И страшно, и тяжко в мокрый песокБьют волны, шлют волны седой намек.,.
Она далёко. Ответа нет.Проклятое море, дай мне ответ!
Далёко, там, камень! Там ставьте свечу!И сам не знаю, я ли кричу.
22 июля 1903
«Я – меч, заостренный с обеих сторон…»
Я – меч, заостренный с обеих сторон.Я правлю, архангел. Ее Судьбой.В щите моем камень зеленый зажжен.Зажжен не мной, – господней рукой.
Ему непомерность мою вручу,Когда отыду на вечный сон.Ей в мире оставлю мою свечу,Оставлю мой камень, мой здешний звон.
Поставлю на страже звенящий стих.Зеленый камень Ей в сердце зажгу.И камень будет Ей друг и жених,И Ей не солжет, как я не лгу.
25 июля 1903
Двойник
Вот моя песня – тебе. Коломбина.Это – угрюмых созвездий печать:Только в наряде шута-АрлекинаПесни такие умею слагать.
Двое – мы тащимся вдоль по базару,Оба – в звенящем наряде шутов.Эй, полюбуйтесь на глупую пару,Слушайте звон удалых бубенцов!
Мимо идут, говоря: «Ты, прохожий,Точно такой же, как я, как другой;Следом идет на тебя не похожийСгорбленный нищий с сумой и клюкой»
Кто, проходя, удостоит нас взора?Кто угадает, что мы с ним – вдвоем?Дряхлый старик повторяет мне: «Скоро»Я повторяю: «Пойдем же, пойдем».
Если прохожий глядит равнодушно,Он улыбается; я трепещу;Злобно кричу я: «Мне скучно! Мне душно!»Он повторяет: «Иди. Не пущу».
Там, где на улицу, в звонкую давку,Взглянет и спрячется розовый лик, —Там мы войдем в многолюдную лавку, —Я – Арлекин, и за мною – старик.
О, если только заметят, заметят,Взглянут в глаза мне за пестрый наряд! —Может быть, рядом со мной они встретятМой же – лукавый, смеющийся взгляд!
Там – голубое окно Коломбины,Розовый вечер, уснувший карниз...В смертном весельи – мы два Арлекина —Юный и старый – сплелись, обнялись!..
О, разделите! Вы видите сами:Те же глаза, хоть различен наряд!..Старый – он тупо глумится над вами,Юный – он нежно вам преданный брат!
Та, что в окне, – розовей навечерий,Та, что вверху, – ослепительней дня!Там Коломбина! О, люди! О, звери!Будьте, как дети. Поймите меня.
30 июля 1903 (24 февраля 1906)
«Горит мой день, будя ответы…»
Горит мой день, будя ответыВ сердцах, приявших торжество.Уже зловещая кометаСмутилась заревом его.
Она бежит стыдливым бегом,Оставив красную черту,И гаснет над моим ночлегомВ полуразрушенном скиту.
8 августа 1903
«Над этой осенью – во всем…»
Над этой осенью – во всемТы прошумела и устала.Но я вблизи – стою с мечом,Спустив до времени забрало.
Души кипящий гнев смири,Как я проклятую отвагу.Остался красный зов зариИ верность голубому стягу.
На верном мы стоим пути,Избегли плена не впервые.Веди меня. Чтоб всё пройти,Нам нужны силы неземные.
11 августа 1903
Вербная суббота
Вечерние люди уходят в дома.Над городом синяя ночь зажжена.Боярышни тихо идут в терема.По улице веет, гуляет весна.
На улице праздник, на улице свет,И свечки, и вербы встречают зарю.Дремотная сонь, неуловленный бред —Заморские гости приснились царю...
Приснились боярам... – «Проснитесь, мы тут.Боярышня сонно склонилась во мгле...Там тени идут и виденья плывут...Что было на небе – теперь на земле...
Весеннее утро. Задумчивый сон.Влюбленные гости заморских племенИ, может быть, поздних, веселых времен.Прозрачная тучка. Жемчужный узор.
Там было свиданье. Там был разговор...И к утру лишь бледной рукой отперлась,И розовой зорькой душа занялась.
1 сентября 1903
«Я был невенчан. Премудрость храня…»
Я был невенчан. Премудрость храня,У Тайны ключами зловеще звенел.
Но Ты полюбила меня.Ты – нежная жрица Лазурного Дня
Блуждая глазами, в подземных ходахИскал – и достался мне камень в удел —Тяжелый и черный. ВпотьмахВпился я глазами – и видеть хотелВсе жилы, все ходы и все письмена.
Но властный поток Твоих розВосставил меня. И на выси вознес,Где Ты пробуждалась от зимнего сна,Где ВеснаПобедила мороз.
11 сентября 1903
«Я мог бы ярче просиять…»
Я мог бы ярче просиять,Оставив след на синей влаге.Но в тихо-сумрачном оврагеУже струится благодать.
И буду верен всем надеждам.Приму друзей, когда падут.Пусть в тихом сне к моим одеждамОни, избитые, прильнут.
Но эта Муза не выноситМечей, пронзающих врага.Она косою мирной коситГоловку сонного цветка.
15 сентября 1903
Ответ
С. М. Соловьеву
Сквозь тонкий пар сомненияСмотрю в голубоватый сон.В твоих словах – веленияИ заповедь святых времен.Когда померкнут звонкиеРаздумья трехвенечных снов,Совьются нити тонкиеНемеркнущих осенних слов.Твои слова – любимый клик,Спокойный зов к осенним дням,Я их люблю – и я привыкВнимать и верить глубинам.Но сам – задумчивей, чем был,Пою и сдерживаю речь.Мой лебедь здесь, мой друг приплылМою задумчивость беречь.
19 сентября 1903 (1908?)
«Мой месяц в царственном зените…»
Мой месяц в царственном зените.Ночной свободой захлебнусьИ там – в серебряные нитиВ избытке счастья завернусь.
Навстречу страстному безвольюИ только будущей Заре —Киваю синему раздолью,Ныряю в темном серебре!..
На площадях столицы душнойСлепые люди говорят:«Что над землею? Шар воздушный.Что под луной? Аэростат».
А я – серебряной пустынейНесусь в пылающем бреду.И в складки ризы темно-синейУкрыл Любимую Звезду.
1 октября 1903
«Возвратилась в полночь. До утра…»
Возвратилась в полночь. До утраПодходила к синим окнам зала.Где была? – Ушла и не сказала.Неужели мне пора?
Беспокойно я брожу по зале...В этих окнах есть намек.Эти двери мне всю ночь бросалиСкрипы, тени, может быть, упрек?.
Завтра я уйду к себе в ту пору,Как она придет ко мне рыдать.Опущу белеющую штору,Занавешу пологом кровать.
Лягу, робкий, улыбаясь мигу,И один, вкусив последний хлеб,Загляжусь в таинственную книгуСовершившихся судеб.
9 октября 1903
«Я бежал и спотыкался…»
Андрею Белому
Я бежал и спотыкался,Обливался кровью, билсяОб утесы, поднимался,На бегу опять молился.И внезапно повеяло холодом.Впереди покраснела заря.Кто-то звонким, взывающим молотомВоздвигал столпы алтаря.На черте горизонта пугающей,.Где скончалась внезапно земля,Мне почудился ты – умирающий,Истекающий кровью, как я.Неужели и ты отступаешь?Неужели я стал одинок?Или ты, испытуя, мигаешь,Будто в поле кровавый платок?О, я увидел его, несчастный,Увидел красный платок полей...Заря ли кинула клич свой красный?Во мне ли грянула мысль о Ней?То – заря бесконечного холода,Что послала мне сладкий намек.Что рассыпала красное золото,Разостлала кровавый платок.Из огня душа твоя скованаИ вселенской мечте предана.Непомерной мечтой взволнована —Угадать Ее Имена.
18 октября 1903 (Лето 1904)
«Сижу за ширмой. У меня…»
Иммануил Кант
Сижу за ширмой. У меняТакие крохотные ножки...Такие ручки у меня,Такое темное окошко...Тепло и темно. Я гашуСвечу, которую приносят,Но благодарность приношу...Меня давно развлечься просят,Но эти ручки... Я влюбленВ мою морщинистую кожу...Могу увидеть сладкий сон,Но я себя не потревожу:Не потревожу забытья,Вот этих бликов на окошке...И ручки скрещиваю я,И также скрещиваю ножки.Сижу за ширмой. Здесь тепло.Здесь кто-то есть. Не надо свечки.Глаза бездонны, как стекло.На ручке сморщенной – колечки.
18 октября 1903
