Белая орчанка и оборотень (СИ) - "Li Litvinenko"

Перед началом сбора урожая мака, они сделали пробу на зрелость семян. Девушки сначала перетащили через каменный перешеек в другое озеро один из плотов. Спустив его на воду, они теперь легко могли добраться до вожделенных коробочек. Действуя большим мечем Бёрк, как топором, они срубили две маковые коробки с семенами. Они были влажными от того что почти лежали на воде, разделенные с ней только зеленым листом, из которого вырастал цветок. Пришлось пару дней сушить их под навесом и когда коробочки зачерствели и стали греметь как настоящие маракасы, их разрубили топором. Наконец все увидели семена водяного мака. В одной головке их было около двадцати, крупные, размером с неочищенный лесной орех.

После ужина, они нажарили себе угощения. До этого орехи водяного мака никто кроме Берк не пробовал. Даже без карамельной глазури их вкус поражал. Они были сладкими, хрустящими, с ярким ореховым ароматом.

— Да, теперь понятно, почему они такие, заразы, дорогие. — Облизывая губы, сказала Дина. — За такое не жалко и золотого.

— Если он у тебя есть. — Как всегда резко, прокомментировала Берта.

Девчонки засмеялись. Мало кто из них, хоть раз в жизни видел золотую монетку и почти некто не держал такое сокровище в руках. За три золотых в деревне, можно было купить хорошую корову.

Орехи единогласно были признаны полностью созревшими и на другой день, не откладывая в долгий ящик, начали собирать урожай. Сначала, хотели доставать из коробочек семена прямо на плоту, но эту идею почти сразу отвергли как рискованную. Плот был маленьким, неустойчивым и мог от любого неосторожного движения перевернуться. Девушки не хотели повторять историю старины Бёркалионна (или как его там) и очисткой решено было заниматься уже в обители.

С утра, как только солнце чуть-чуть показалось над горизонтом, от берега отплыл плот. После долгих споров, был придуман пошаговый план сбора мака. Решено: прямо в воде срубить ореховые коробочки, связать в пучки по десять головок и подгонять к берегу. Потом две девушки, поставленные на озерном перешейке, переносили их через пригорок и бросали связки в другое озеро. Там, другие девчонки на втором плоту собирали их за длинные веревки в большие связки, и буксировали к своему берегу.

Они провели у воды за напряженной работой девять дней. Потом цепочкой, как муравьи, они таскали связки маковых головок, подвешенные на длинные палки, перекинув те через плече, как коромысло. За высоким забором, спрятавшись от летнего зноя под навес, спокойно и не торопясь, они раскалывали ореховые головки толстыми палками. В зерна попадала труха от кожуры и когда все орешки были очищены, их пришлось еще и перевеять. Они высыпали их небольшими порциями на простыни и, выйдя на середину двора, где чувствовался свежий сквознячок, стряхивали ткань вверх, ветром выдувая ненужную шелуху. Потратив много сил девушки, набрали три больших мешка маковых орехов. Следующей задачей было, доставить их в город и продать.

Коза, как и её хозяйка при заселении в обитель была в положении, и теперь у неё было два козленка. Первое время им разрешено было высасывать у матери все молоко, но через месяц их стали привязывать, частично переведя на травку. Выделяли козлятам теперь всего по кружке молока в день, остальное шло Сфеносу и на приготовление каш или выпечки. Обязательно кружечку молока давали Лали, она сильно кашляла и за нее все волновались, если после этого что-то оставалось, шло на питьё всем девушкам по очереди.

Малыш Сфенос рос спокойным, здоровым ребенком и отличался очень хорошим аппетитом. Уже через две недели после родов Берк поняла, что у нее не хватает молока и подкармливать бутуза решили козьим. Сфен пил его из заварного чайничка, через тонкий керамический носик и быстро вошел во вкус, а после двух месяцев кормления грудью, молоко у орчанки совсем пропало. Она от этого не расстроилась, у сына в месяц прорезались зубы, и он стал больно кусаться. А Медея этому, кажется, даже обрадовалась, теперь три раза в день козьим молоком Сфена поила она. Берк сначала ревновала к ней сына, но Мади не добивалась роли матери и не мешала ей, а когда нужно всегда была рядом. И спокойно, без ненужной борьбы они разделили своего мальчика, Берк была с ним вечером после работы, ночь и сутра, а Мадина возилась с малышом днем. Причем роль няньки не мешала ей выполнять постоянную ее работу, она хорошо готовила и часто была за повариху.

В своей корзине-колыбели он пробыл лишь две недели, от природы очень юркий, Сфенос быстро научился выпутываться из пеленок. После того как он чуть пару раз не выпал из люльки, в углу кухни ему соорудили место для игр, что-то наподобие большой корзины устланной одеялом. Там он гулил, ворочался и наблюдал за всеми. В месяц Сфен начал ползать, а в два сам вставал на ножки, держась за перила загородки, чем шокировал свою няньку.

Когда Медея шла на огород за продуктами к обеду, она привязывала Сфена платком за спиной как котомку, и он болтал ногами, с любопытством изучая мир вокруг. Берк теперь занималась, обшей работой, не переживая совсем, за ребенка. Такой подход всеми был принят как норма и негласно Медею освободили от другой работы, оставили кухарить насовсем. Мади была старшим ребенком в многодетной семье, у нее было три сестры и два брата. Она с детства нянчила младших деток и была опытной нянькой. Стремительное взросление Сфена ее очень удивляло, а он развивался необычайно быстро. Но для него это было нормой, ведь оборотни к концу первого года жизни, равны по развитию трехлетнему человеческому ребенку, потом скорость обучения уменьшается и к шести годам с человеческим сверстником, он становиться наравне.

Первые подозрения, что Сфен необычный ребенок, пришли в голову Медеи еще на первом месяце его жизни, уже тогда она стала замечать, как быстро он развивается. Подозрения стали убеждением на третьем.

Малыш перелез через перила своего манежа и прячась за лавкой, пробрался под стол. Оттуда он аккуратно, чтоб возившаяся у печи няня его не заметила, протянул верх руку и стащил из миски с кашей, стоявшей на краю столешницы, заячью ножку. Обернувшись на непривычную тишину, вдруг воцарившуюся на кухне, Медея глянула по привычке на угол Сфена и не обнаружила там своего подопечного. Растерявшись, она оглядела всю комнату, а потом интуитивно заглянула под стол. С ужасом горе-нянька обнаружила, что ребенок, который по всем срокам должен был еще месяц питаться только молоком, сидит и уплетает за обе щеки зайчатину. Она испугалась и потянулась отобрать у маленького невежды запретное лакомство. Защищая вожделенную косточку, Сфен зарычал! Из-под стола, где царила легкая полутень, блеснули желтым его глаза. Он ловко увернулся от рук няньки и отполз глубже под стол. Как шлепается в деревянную кадку осаженная дрожжевая квашня, так шлепнулась и Медея своим тощим задом на дощатый пол кухни.

— Оборотень! — Охнула она. — Батюшки свет, оборотень! — Шептала Медея снова и снова, поняв, наконец, кто перед ней.

Ее сердце бешено застучало от ужаса, но постучав так пару минут, оно быстро успокоилось и вернулось в обычный свой ритм, опять наполнившись любовью к этому ребенку.

— Ну, оборотень и что? С кем не бывает… — Философски рассудила она. — Жили же рядом с ними люди раньше и теперь поживут.

Да и как могла Медея думать иначе, ведь она первая взяла его на руки, пеленала его, кормила, не мог ее прекрасный малыш быть кем-то плохим. Отличался — да, но так даже еще лучше.

— «Он умнее и сильнее, мой Сфенос.»— С гордостью думала любящая женщина.

Сфен же, пока нянька приходила в себя, бросил объеденную кость и потянулся за новой.

— Нет, нет малыш. — Совсем уже без страха, поймала она его за руку. — Не так много сразу, животик заболит. — И ему налили в кружечку молоко.

— Раз ты уже такой большой, давай и пить будем учиться по-взрослому. — Медея взяла его на руки подоткнула под подбородок полотенце и начала аккуратно поить из кружки свое сокровище.

После родов, ожившая Берк, решила обеспечить свою бедную общину мясом. Но как было это сделать, не выдав себя? Обмозговав этот вопрос с Лучаной, они придумали легкий выход: охотиться Берк будет по ночам, а выбираться из комнаты, чтобы никто не заметил, через окно своей спальни.