Я – книга - Алексей Самойлов

Желание забыть о том, что я хочу кому-то позвонить — также невыполнимо.

А стремление ничего не желать приводит к вопросу «кто желает?», и на этот вопрос я не могла найти верного ответа. Говорить, чего требует душа — я не могла, поскольку не знала свою душу. Говорить, чего жаждет тело — я не могла, поскольку не была уверена, что я — тело.

В общем, я окончательно запуталась в своих теориях и практиках.

Зато в жизни Григория начали происходить разные события — к нему приходили двое мужчин и одна женщина. Несколько дней подряд они занимались плохо понятными мне вещами, и от этого в комнате запахло одновременно жареным луком, солёным хлебом и мятой тканью. Мужчины работали металлическими инструментами — стоял такой жестокий лязг, что и канал настройки с Григорием, и слух мне приходилось отключать. Все четверо очень громко разговаривали и смеялись, а я уже давно заметила за людьми такое свойство: чем больше их собирается в одном месте, тем бессмысленней всё то, что они делают. Однажды вечером приятель Григория включил посреди комнаты какое-то смешное булькающее устройство, и вскоре кусок резины, валяющийся на полу, превратился в самую настоящую лодку. Это настолько обрадовало людей, что они ещё долго и шумно играли с лодкой, представляя, будто плывут по реке.

Моё «жилище» на крыше Сломанного Системного Блока пару раз перемещалось на небольшие расстояния по комнате. Сам Сломанный Системный Блок не подавал признаков жизни, так же, как их не подаёт, например, Книжный Шкаф, заполненный Книгами. Когда-то, много месяцев назад, я спрашивала об этом Апологетику — почему в едином живом мире далеко не все Существа кажутся нам живыми? Подруга по-утреннему улыбнулась и сказала, что я уже ответила на свой вопрос: Книжному Шкафу мы, Книги, КАЖЕМСЯ неживыми. Единый мир разделён на бесчисленное множество иных миров, связи между которыми прописаны в Изначальной Забавной Книге Создателя Миров. Узнав об этом, я немного возгордилась тем, что живу в мире Книг, ведь даже сам Создатель Миров был не против на досуге черкнуть пару строчек в свою Забавную Книгу.

Я продолжала и продолжала учиться тому, чему научиться нельзя, то есть «набирать номер» Апологетики. Во время одной из ароматных динамических медитаций, когда я активно вдыхала чудаковато-пряный запах номера подруги, Григорий взял меня и быстро переместил в неизвестную доселе кромешную тьму.

Очухавшись от такой неожиданности, я приспособила зрение к темноте и поняла, что находилась внутри очень маленькой сумки, плотно закрытой от окружающего мира. «Что ж, — подумала я. — Четвёртый Читатель готов вернуть меня в Библиотеку».

Слева от меня была стена сумки, а справа копошилось некое Существо. Я обрадовалась этому факту и поздоровалась с ним.

— Привет, Книга, — откликнулось оно, — Я Настольная Игра Шахматы.

— Ух ты! Как интересно, никогда не встречала таких! — обрадовалась я ещё больше.

— А я встречал много Книг. Но тебя и здесь — впервые.

— Как тебя зовут? Сколько тебе лет?

— Меня зовут Манополюс. Мне четыре года без полутора месяцев по человеческим меркам.

— А я Безусловная Любовь. Мне по ним же всего один год и уже почти две недельки!

Так мы и познакомились. Интуиция нашёптывала, что Манополюс — крайне занимательное Существо. Не сказала бы, что моё седьмое чувство работает безотказно, но я пока не знала ни одной практики для его развития. Об этом я и решила спросить:

— А не знаешь ли ты, дорогой Манополюс, какую-нибудь простую практику для развития интуиции?

— Неплохо для начала знакомства, дорогая Безусловная Любовь! Ну и вопросики у тебя!

— Ну, а что мелочиться? Меня интересуют глобальные процессы!

— Как говаривал Третий Великий Чатуранга, это пройдёт.

Я нахмурилась, не понимая, но Манополюс добавил:

— Шучу.

И тут я расхохоталась не на шутку. Настольная Игра Шахматы наблюдала за мной с нескрываемым удивлением.

— Первый раз вижу такую забавную Книгу! Впрочем, я так и не ответил на твой вопрос, а это не в моих правилах.

— Ответь на него, пожалуйста, — наконец отдышалась я.

— По моему глубокому убеждению, практик для развития интуиции не существует.

— Хорошо. Спасибо.

Манополюс ободряюще похлопал меня по обложке и спросил:

— Не хочет ли твоё энное по счёту чувство подсказать тебе, зачем ты здесь оказалась?

— Знаешь, совсем не хочет. Все мои тридцать три чувства молчат, отдыхают и релаксируют. Григорий разбудил меня во время медитации, поэтому я сейчас не сильно заморочена происходящим вокруг.

— Хорошо, тогда спрошу иначе: что ты думаешь по этому поводу?

— А, ну это легко! — улыбнулась я. — Я в сумке, Григорий понесёт меня в Библиотеку…Эээ… Библиотека — это такой святой дом, где иногда живут Книги, вот.

— Вряд ли Мухомор понесёт тебя в это прекрасное место, — возразил Манополюс. — Обычно он кладёт меня в этот рюкзак, когда собирается в экспедицию. Не думаю, что сегодняшний день — исключение. С другой стороны, он впервые берёт в экспедицию тебя, и с этой стороны — да, день весьма необычный.

— Меня? В экспедицию?! Хм!

Пришлось задуматься и подробно расспросить Манополюса, в результате я выяснила немногое. Григорий со своими друзьями любит путешествовать и ездить на дикую природу, чтобы ей любоваться. Он это проделывает довольно часто, разве что зимой развлекается как-то иначе. Манополюса ему подарил приятель по прозвищу Динозавр больше трёх лет назад, почти сразу же после того, как купил его в Спортивном Магазине. С тех пор Настольная Игра Шахматы радостно путешествует вместе с Мухомором по миру. Обычно его соседями бывают Карты, Спички, Складные Ножи или Существа из мира Пищи вроде Козинаков. Но вот Книг в экспедиции Манополюс не встречал ни разу.

— Зачем ты ему? — спросил он.

В ответ я вкратце рассказала о том, как происходит общение Читателя с Книгой, и о нашем с Мухомором удивительном контакте.

— Наверное, он хочет продолжить чтение меня в каком-либо виде, — предположила я.

— Если для тебя он — Читатель, то для меня — Игрок. Любой Настольной Игре с рождения даётся определённый смысл существования, который заключается в том, чтобы найти своих Игроков. Настольной Игре Шахматы нужно два Игрока — ни больше, ни меньше. Когда Игроки в меня играют, я испытываю предположительно те же ощущения, что и ты, когда тебя читают. То есть принцип взаимодействия с людьми у нас, Игр, и у вас, Книг, один и тот же. Понимаешь меня?

— Да. Но Книгу не могут читать два Читателя одновременно. Вернее, могут, конечно… — я на мгновение вообразила эту смешную картину. — Но нам вполне достаточно одного.

— Говорят, в Шахматы может играть один Игрок, — ответил на это Манополюс. — Но у меня такого опыта не было. Мне кажется, это перверсии — как в твоём, так и в моём случае.

— Да, мне тоже так кажется, — согласилась я, не зная смысла слова «перверсия». — Значит, Григорий — твой Игрок. А второй кто?

— А второй — Динозавр. Он был сегодня здесь, такой высокий парень в круглых очках. Это мои лучшие Игроки.

— А кто твои худшие Игроки?

— Ууу… — прогудел Манополюс. — Худшие Игроки — это Игроки, которые не знают моих Правил. Эх, дай Разработчик памяти… Это были две маленькие девочки, их звали Саша и Наташа. Одна из них — дочь Жанны, которую ты тоже могла видеть у Григория, а вторая — дочь её подруги. Мухомор гостил у Жанны и зачем-то отдал меня на время этим девочкам. Они не знали моих Правил и играли в меня просто отвратительно. Они едва не растеряли мои Фигуры и швырялись моей Доской. Это было очень больно, поверь мне. Слава Индусам, Мухомор собрал меня воедино, еле-еле найдя пятую белую пешку под диваном. Во время следующей Игры я попросил его больше никогда не давать меня детям. Скорее всего, он услышал меня. С тех пор я не люблю детей, ведь они способны причинить боль Игре.

— Но, насколько мне известно, дети людей любят играть, — неуверенно возразила я.

— Да, ты права, — вздохнул Манополюс. — К счастью, не все Игры — детские, и мне в какой-то степени повезло родиться именно Шахматами. Вообще, Игры говорят, что дети тоже разными бывают. Так что… Хорошо, что мы — не люди, иначе бы и у нас были дети.

Чувствуя, что он недоговаривает, я мило улыбнулась соседу, располагая его к доверию.

— Есть такая теория… Мы, Настольные Игры, называем её Теорией Первых Нард. Это самая древняя и самая недоказанная из всех возможных теорий в Мире Настольных Игр. Звучит она просто и страшно: «Смысл Игры — это боль».

— Но… почему так жестоко? — я растерянно захлопала глазами и прониклась сочувствием к Манополюсу.

— Тебе не понять, в тебя никогда не играли.

— Если мы похожи принципом взаимодействия с людьми, то для Книг эта теория звучала бы так: «Смысл чтения — это боль». Но это неправда. Чтение — далеко не всегда боль.