Сумерки волков - Ольга Погодина-Кузьмина

Максим не знал ответа на вопрос, почему его друзья и отчасти он сам, выросшие в обеспеченных любящих семьях, получившие добротное образование, разными путями, но одинаково быстро оказались в хлеву неисцелимого скотства. Увидев Котова, он сразу понял, что приятель в чем-то превзошел их всех.

— Благословляю тебя, сын мой, — он поднял колокольчик к лицу Максима и начал звонить. Женщины, сидевшие в комнате, склонили головы.

— Кончай балаган, — потребовал Максим. — Я по делу.

Женщины притихли. Котов улыбался:

— Сказано простить им, ибо не ведают, что творят!

— Мы можем поговорить без посторонних?

Андрей оглядел Максима все с тем же веселым любопытством. Сделал приглашающий жест. Обратился к блеклой, преждевременно увядшей женщине в платке, каких можно встретить среди церковных прислужниц:

— Люда, принеси чай в мою спальню. Только завари свежий, с чабрецом.

Пол и стены спальни были завешаны индийскими коврами, посреди возвышалось просторное ложе. Котов разлегся на подушках, Максим огляделся в поисках стула. Видимо, адептам учителя полагалось сидеть на полу. Андрей крикнул:

— Люда, табуретку!

— Я коротко, — сказал Максим. — У тебя в секте бывает Аглая, сестра моей жены. Сделай так, чтобы она здесь больше не появлялась. Наложи на нее какую-нибудь епитимью, придумай способ. И мы останемся друзьями.

— Не удивлен, увидев тебя, — Котов откинулся на подушках, почесывая босую пятку. — Знай, всякий идущий ко мне исполняет волю высших сил.

Максим почувствовал досаду, но все же не мог удержаться усмешки:

— Значит, ты не очень удивишься, если я врежу тебе по роже?

— Выслушай слово истины, сын мой, — он возвел очи к потолку. — Я, как и ты, предавался порокам, жаждал богатства и развратной жизни. Но однажды я ощутил в себе божественный свет… Знаешь, когда это произошло?

— Когда ты понял, что больше не хочешь работать в офисе?

— Это был мой день рождения. Ночь отчаяния, когда я был разбит и одинок. Я звонил своим друзьям, но никто из них не ответил на мой призыв. И я понял, что нет во всем мире души, готовой протянуть мне руку помощи. Мой мозг был истощен алкоголем и наркотиками, я ненавидел людей. Зависть к чужому богатству терзала меня, и я решил свести счеты с жизнью. Да, сын мой, я стоял на пороге смерти. Тогда мне явился сам Люцифер.

Он замолчал, сверля Максима черными иглами своих зрачков.

— Вполне предсказуемо, если жрать грибы и трамадол.

— Мне явился Люцифер, — невозмутимо повторил Котов. — Ангел света. И он открыл мне истину, которую я должен нести миру.

Его рука оставила в покое пятку и взялась за бороду.

— Людские книги наполнены ложью. В них говорится, что Бог, создавший этот мир, добр и милосерден. Но мы оглядываемся и видим, что мир есть зло. Нас учат, что Дьявол — прародитель зла, при этом нам говорят, что и Дьявол создан Богом.

Котов закрыл глаза, раскачиваясь, входя в проповеднический транс.

— Истина же в том, сын мой, что Бог не знает различий добра и зла. Бог руководствуется лишь целесообразностью. Он заселил землю жестокими и бессмысленными тварями. Вкус дымящейся крови, запах убийства для Бога так же приятны, как и лунные танцы обнаженных девственниц. Он бессмертен, но свои создания он обрек на смерть. Он окружил себя жестокими помощниками, духами целесообразности. Но однажды один из них — ангел света, восстал против своего властелина. Люцифер разделил добро и зло, он создал людей и дал им моральный закон, которого не знают бессмысленные твари. За это он был изгнан из числа покорных духов… Люцифер сошел на землю в образе Будды, Магомета и Христа. Подобный Сыну Человеческому, опоясанный золотым поясом, глава его и волосы белы, как белая волна, как снег. И очи его, как пламень огненный, и ноги его подобны халколивану, как раскаленные в печи, и голос его, как шум вод многих.

Голос Котова вдохновенно вибрировал, но рука продолжала спокойно пощипывать бородку, и глаза были трезвые и злые. Максим брезгливо поморщился:

— Я задавал себе вопрос: кто из нас четверых быстрее превратится в конченного ублюдка? Добрынин, у которого дырка от бублика вместо души, Радик, который убивает шлюх… ты или я?

— К какому же выводу ты пришел, сын мой?

— Похоже, ты — фаворит гонки.

Котов благолепно сложил холеные руки:

— Я всего лишь грешник, идущий к свету. Но ты можешь стать моим апостолом.

Максим сделал шаг вперед и, наклонившись, намотал на руку снизку бус, висящих у него на груди:

— Можешь лить это дерьмо в уши своим курицам, но мою семью ты оставишь в покое! Или будешь вкушать слово истины в следственном изоляторе.

Котов не моргнул и глазом — он, похоже, не боялся уже ничего. Он широко улыбнулся Максиму, внезапно запрокинув голову, заверещал:

— Я был в духе в день воскресный и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный. Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний! Мне было откровение об истинном Боге!.. Я есть добро и свет! На мне благословение Кармапы!

На зов сбежались женщины, появились и двое мужчин. Максим чувствовал страшное искушение врезать фальшивому проповеднику по зубам, но понимал, что Котов только этого и ждет. Подняв руки, он отступил:

— Хорошо, я тебя не трогаю. Но ты меня услышал.

Садясь в машину, Максим подумал, что напрасно сам поехал в общину. Теперь он понимал, что вопрос следует решать радикально. Нужно запереть Глашу в доме тестя, пусть тот ищет ей мужа или какое-то занятие. А благословенного Кармапой Котова следует со всей его компанией отправить обратно на Тибет, у юристов наверняка найдутся убедительные доводы.

Блондинка на джипе опасно подрезала его машину, и он поймал себя на том, что с раздражением размышляет о женской природе. Что приводило их в секту? Мелкое тщеславие, ограниченность ума, суеверия, жажда иллюзий? Если бы хоть одна женщина взглянула на себя мужскими глазами, она бы получила хороший психологический пинок под зад. Впрочем, требовалось признать, что женская фантомная картина мира, оплаченная рекламщиками косметических компаний и алчными голливудскими продюсерами, была не хуже и не лучше мужской. Зависеть от каждого движения собственного члена, подчиняться его воле, переживать его бессилие как катастрофу было столь же унизительно и неразумно. Миром, возможно, и правил Люцифер, но человеком по-прежнему правила глупость.

Размышления Максима прервал звонок с незнакомого номера.

— Привет, — сказала Таня. — Неужели я наконец нашла твой правильный телефон?!

Он сразу узнал голос женщины, которая когда-то была ему дорога, но не почувствовал ни радости, ни волнения.