Инсургент - Вероника Рот

— Шона… — начинает Зик.

— Что Шона!? — отзывается она, переводя на Зика недовольный взгляд. — Неужели ты не думаешь, что у людей со склонностями к нескольким фракциям очевидные проблемы с верностью? Если у неё есть склонность к Эрудиции, как мы можем быть уверены, что она на них не работает?

— Не будь смешной, — бросает Тобиас низким голосом.

— Я не смешная.

Она хлопает по столу.

— Я знаю, что принадлежу к Бесстрашию, потому что об этом говорит всё, что я делала в тесте на способности. Я верна своей фракции, так как не могу принадлежать ни к какой другой. Но что насчёт неё? И тебя?

Она качает головой.

— Я без понятия, какой фракции вы верны, и не собираюсь притворяться, будто всё в порядке.

Она встаёт, Зик пытается остановить её, но она отталкивает его руку и уходит. Я провожаю её взглядом, и смотрю в её сторону до тех пор, пока не закрывается дверь и чёрная занавеска на входе не перестаёт колыхаться.

Я чувствую, что завожусь, что готовая заорать, вот только Шоны здесь больше нет, теперь на неё не накричать.

— Это не магия, — горячо заявляю я. — Просто спросите себя, какое в данной ситуации самое логичное решение?

В ответ — взгляды полные недоумения.

— Серьёзно, — настаиваю я. — Окажись я на его месте, в обществе Бесстрашных и Джека Кана, то вряд ли стала бы нападать, разве нет?

— Ну, будь у тебя собственный отряд Бесстрашных, вполне могла бы. И тогда один выстрел — всё, что нужно. Бам — он мёртв, и Эрудиты в выигрыше, — замечает Зик.

— Тот, кого отправляют на переговоры с Джеком Каном, не будет каким-то случайным ребёнком Эрудитом. Они отправят кого-то важного, — замечаю я. — Было бы глупо стрелять в Джека Кана, рискуя представителем Джанин.

— Видишь? Это причина, по которой ты нам так нужна — как следует разобраться в этой ситуации, — говорит Зик. — Лично я бы его убил. Счел бы, что стоит рискнуть.

Я зажимаю переносицу. Даже голова разболелась.

— Хорошо.

Пытаюсь поставить себя на место Джанин Метьюс. Я уже и так знаю, что она не собирается идти на мировую с Джеком Каном. Тогда для чего нужна эта встреча? Он ничего не сможет ей предложить. Она будет использовать ситуацию в своих целях.

— Думаю, — начинаю я. — Джанин попытается манипулировать. Он сделает всё, чтобы защитить свою фракцию, даже пожертвует Дивергентами, — прерываюсь на секунду, вспоминая заседание и то, как легко он завладел вниманием каждого члена своей фракции, — …или Бесстрашными. Нам жизненно важно знать содержание их беседы во время этой встречи.

Юрай и Зик переглядываются. Линн улыбается, но улыбка её фальшива. Её глаза так холодны, что становятся похожи на золото.

— Что ж, давайте подслушаем, — соглашается она.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Перевод: Марина Самойлова, Ника Аккалаева, Маренич Екатерина, Воробьева Галина, Мартин Анна, Вероника Романова

Редактура: Анастасия Лапшина, Юлия Исаева, allacrimo, Любовь Макарова, Индиль

Я проверяю свои часы. Время — семь часов вечера.

Еще двенадцать часов до того, как мы услышим, что Джанин должна сказать Джеку Кану. За прошедший час я проверяла свои часы, по крайней мере, дюжину раз, хоть это и не заставит время идти быстрее. Мне не терпится что-нибудь сделать, а не сидеть в столовой с Линн, Тобиасом и Лорен, взяв обед и тайком посматривая на Кристину, сидящую за другим столом в обществе своей Искренней семьи.

— Интересно, будем ли мы в состоянии возвратиться к старому пути, когда, в конце концов, это все закончится? — спрашивает Лорен. Они с Тобиасом говорили о методах обучения и инициации Бесстрашных, по крайней мере, последние пять минут. Для них, пожалуй, это единственная общая тема для разговора.

— Если после всего этого фракции вообще останутся, — замечает Линн, намазывая булку картофельным пюре.

— Мне кажется, или ты собираешься есть бутерброд из картофельного пюре? — спрашиваю я.

— И что с того?

Между нашим и соседним столами проходит группа Бесстрашных. Они ненамного старше Тобиаса. У одной из девушек волосы выкрашены в пять разных оттенков, а руки настолько покрыты татуировками, что не видно ни сантиметра голой кожи. Проходя мимо, один из парней наклоняется к Тобиасу и шепчет: «Трус».

Несколько других делают то же самое, шепча "Трус" Тобиасу на ухо, после чего продолжают идти своей дорогой. Он замирает с ножом для масла в одной руке и куском хлеба в другой.

Я напряженно жду, что он сорвется.

— Какие идиоты, — бросает Линн. — И Искренние, вынудившие тебя раскрыться перед толпой, тоже идиоты.

Тобиас не отвечает. Он кладет нож, затем кусок хлеба, и отодвигается от стола. Его взгляд устремлен на что-то в конце комнаты.

— Это надо остановить, — говорит он как-то отстраненно.

Ничем хорошим это не кончится.

Он скользит между столами и людьми, подобно воде, я следую за ним, расталкивая людей и бормоча извинения.

И тут я вижу, к кому направляется Тобиас. Маркус. Он сидит с несколькими взрослыми представителями Искренних.

Тобиас подходит к нему и хватает сзади за шею, вытаскивая из-за стола. Маркус открывает рот, чтобы что-то возразить, но лучше бы он этого не делал — Тобиас тут же сильно бьёт ему по зубам. Кто-то кричит, но никто не спешит на помощь. В конце концов, мы в комнате, полной Бестрашных.

Тобиас выталкивает Маркуса в центр комнаты, где есть пространство между столами, прямо к символу Искренности. Мужчина натыкается на весы, лицо Маркуса закрыто руками, поэтому я не вижу нанесенных Тобиасом повреждений.

Тобиас толкает Маркуса на пол и каблуком ботинка прижимает отцу горло. Маркус хлопает Тобиаса по ноге, кровь струится по его губам, но даже, будь он сильнее, сына ему всё равно не одолеть. Тобиас расстегивает пряжку ремня и вытягивает его из петель.

Он убирает ногу с горла Маркуса и вскидывает ремень.

— Это для твоего же блага, — говорит он.

Именно эти слова произносит Маркус и множество его проявлений в пейзаже страха Тобиаса.

Затем ремень резко рассекает воздух и ударяет Маркуса по рукам. Его лицо становится ярко-красным, во время следующего замаха он успевает спрятать голову, так что удар ремня приходится на спину. Вокруг смеются Бесстрашные, но мне не смешно.

Над этим я смеяться не могу.

Наконец, прихожу в себя, подбегаю к ним и хватаю Тобиаса за плечо.

— Остановись! — кричу я. — Тобиас, сейчас же!

Я ожидала увидеть яростный взгляд, но, когда он смотрит на меня, в его глазах нет ничего подобного. Не покраснел и дышит спокойно. Это явно не состояние аффекта.

Трезвый расчет.

Он бросает ремень, лезет в карман и достаёт серебряную цепочку с висящим на ней кольцом. Тобиас кидает кольцо на пол рядом с лицом отца. Украшение сделано из тусклого, матового металла — обручальное кольцо Отречения.

— Моя мать, — произносит Тобиас. — Передаёт привет.

Парень уходит, я прихожу в себя лишь спустя несколько секунд, бросаю лежащего на полу Маркуса, и бегу вслед за Тобиасом. Бегу до тех пор, пока не догоняю его у коридора.

— Что это было? — спрашиваю я.

Тобиас, не глядя на меня, жмет на лифте кнопку "вниз".

— Это необходимо, — отвечает он.

— Необходимо для чего? — уточняю я.

— Тебе его что, жалко? — мрачно интересуется Тобиас. — Знаешь ли ты, как много раз он проделывал это со мной? Откуда, по-твоему, я знаю движения?

Чувствую себя хрупкой, словно вот-вот сломаюсь. Это и правда выглядело, как отрепетированное действие, будто Тобиас прошёлся по сценарию в своей голове, отрепетировал слова перед зеркалом. Он знал их наизусть, просто в этот раз выступил в другой роли.

— Нет, — тихо говорю я. — Нет, мне его не жалко.

— Тогда что, Трис? — его грубость ранит. — На прошлой неделе ты за мои поступки и слова не переживала. В чем разница?

Он пугает меня. Не знаю, что сказать или сделать, когда он под властью внутренней жестокости, она здесь, кипит в основании всего, что он делает, так же, как моя собственная жестокость. В нас обоих идет внутренняя борьба. Иногда она нас поддерживает, а иногда разрушает.

— Ни в чём, — говорю я.

Лифт даёт сигнал. Он жмет кнопку «Закрыть», закрывая дверь между нами. Я смотрю на матовый металл и пытаюсь обдумать произошедшее за последние десять минут.

«Это необходимо остановить», сказал он. «Это» — насмешки, возникшие из-за допроса, из-за его признания в том, что причиной перехода к Бесстрашным является желание сбежать от отца. Тогда он устраивает публичное избиение Маркуса, чтобы Бесстрашные могли это видеть.

Зачем? Чтобы спасти свою гордость? Этого не может быть. Это было преднамеренным.

Возвращаясь в столовую, я вижу, как мужчина из Искренности провожает Маркуса в ванную. Он идет медленно, но уверенно, выходит, Тобиас не причинил ему серьезного вреда. Вижу, как за его спиной закрывается дверь.