Город Брежнев - Шамиль Идиатуллин

Честно говоря, «счастливца» всегда можно легко отличить. Тестяной пельмешек легче и совсем белый, перцовый, наоборот, темнее обычных, а копеечный тяжелее, поэтому лежит на дне кастрюли – и, соответственно, вынимается последним. У Вафиных «счастливый» упорно доставался Вадику – потому что ему это нравилось и «потому что я такой счастливый, а вы завидуйте».

Но к моменту раскладывания еды по тарелкам все всегда были такими голодными, что не вглядывались в ложки вообще. К тому же начиналась «Утренняя почта». Ведь стол выносился с кухни в зал, к дивану и напротив телевизора, Артурик расставлял тарелки, традиционно бормоча: «Ах как вкусно пахнет, наверно, Гитлера жарят», Лариса разливала по плошкам сметану, уксус и хреновину, Вадик торжественно выплывал с клокочущей под полотенцами кастрюлей – никак он не мог, конечно, нормально прихватку взять – и шумно, с брызгами, раскидывал пельмени по тарелкам. Над столом взметывалось облако лаврового пара, запаха уксуса и мясного аромата, оно стремительно расширялось, заставляя каждого замычать, схватить ложку и бездумно сунуть первый блестящий пельмень, вздутый и мгновенно высыхающий от внутреннего жара, в залитый слюной рот, раскусить его, охнув от раскаленного удара в нёбо, и все равно немедля разжевать, обжигаясь, давясь, отдыхиваясь, чтобы счастливо замычать и вслепую зашарить по столу в поисках уксуса или чего там ближе, потому что из телевизора уже льются позывные «Утренней почты».

В будни Лариса пельмени не любила. Пельмени в будни означали, что она не успела ничего приготовить, поэтому пришлось извлекать замороженные запасы из морозильника. Праздничная еда в непраздничном настроении неуместна и нехороша на вкус.

Готовить Лариса не очень любила, но успевала практически всегда, это была ее работа и где-то даже смысл жизни. От работы уклониться можно, а от смысла жизни уклоняться глупо и бессмысленно. Поэтому неурочные пельмени случались, лишь когда Вадик приводил незапланированных гостей и приходилось метать на стол все, что есть. И тут спасибо пельменям, конечно.

Вот поэтому Лариса особенно не любила их в будние дни.

Внезапные гости случались у Вадика в двух случаях: он тащил домой либо понравившегося ему собеседника, либо начальника, зачастую столичного-командировочного. Первый вариант был терпимым, хотя иногда Вадик попадал под обаяние никчемных трепачей, склонных к алкоголизму, а однажды привел невесть откуда аккуратного толстячка, оказавшегося невменяемым бабником. Вадик сам ему чуть морду не набил, выгнал взашей да еще Ларисе претензии предъявлял. Два дня потом не разговаривали. В конце концов, Лариса тоже не железная.

Визиты нужных людей были тем более терпимыми, изо всех сил, иногда последних. Без этого никак, объяснял потом Вадик почти с омерзением, а Лариса гладила его по редеющим кудрям и шла мыть посуду. Без этого никак, с этим как-нибудь, Вадику видней, Ларисе приготовить на пару лишних ртов, накрыть на стол и убрать не очень сложно. Хотя после работы, да еще в субботу, перед единственным выходным, это пришибает.

Вадик имел мало шансов в рабочее время завязать с понравившимся человеком разговор, который имело бы смысл продолжать за пределами производственной площадки. Значит, опять начальник. Но почему в субботу-то обязательно, пробормотала Лариса, вертя в руке пикающую телефонную трубку.

Значит, так надо. Надо опять переодеваться из домашнего в красивое и ставить пельмени. Больше ничего нет, даже колбасы с сыром: лето и сентябрь беспраздничные, так что на работе заказы не формируют, а в Москву Вадик с весны не выбирался. В холодильнике только простая честная снедь, съесть да забыть поскорее. Лариса успела нажарить котлет на вечер, но котлетами не потчуют, тем более если их ровно шесть штук. Завтра, значит, обедать ими будем, смысла устраивать пельменное воскресенье нет.

Ладно, наше дело встретить накрытым столом, а чем он там накрыт, с любовью ли и хорош ли накрывший производитель, дело шестнадцатое. Будем надеяться, у Вадика хватило ума не обещать гостю деликатесов, а ограничиться кратким сообщением о том, какая у него жена на все руки, да к тому же красавица и приветливая, хоть за полночь являйся. Ну являйся, пожалуйста, да жри пельмени, подумала Лариса с раздражением, тяжело встала, крикнула Артурику, чтобы оделся нормально, потому что папа гостей ведет, и пошла переодеваться сама.

Гостей на сей раз оказалось немного, всего один здоровенный лысоватый дядька с неожиданно мягким и смутно знакомым лицом.

– Вот, знакомься, это Петр Степанович, он раньше у нас работал, а теперь опять работать будет, – сказал Вадик с хохотком, повернулся к гостю и отрекомендовал уже серьезно: – А это моя благоверная, бесценная и любимая Лариса Юрьевна.

– Просто Лариса, – поправила Лариса смущенно, еще раз поздоровалась и приняла врученную гостем коробку конфет – небольшую, зато московских, «Птичье молоко».

Спасибо гость хоть руку целовать не полез. Все равно получилось не очень удобно: он поклонился, внимательно глядя на Ларису, и сказал несколько непонятных слов. Видимо, татарских, потому что Вадик засиял и быстро ответил. Лариса извинилась и убежала на кухню – бульон уже забурлил. Вадик с недовольным Артуриком нагрянули следом, быстренько составили все со стола на табуретки и на пол – Лариса даже шикнуть не успела – и уволокли стол в зал. Скатерть-то, подумала Лариса и решила, что обойдутся. Выдирая из морозильного отделения слипшиеся противни, она крикнула:

– Мужчины, вы сразу пельмени будете или чай сперва?

Мужчины негромко заговорили, Лариса напряглась, пытаясь разобрать хоть что-нибудь, а руки с хрустом отлепляли пельмешки от подноса и друг от друга, аккуратно закидывали в золотистое клокотание. По двадцать пять штук на каждого, итого сто, еще десяток резервный.

– Давай пельмени сразу! – скомандовал Вадик, и Лариса с ужасом сообразила, что не посмотрела, были ли на подносах «счастливые» пельмени. К тому же не запомнила, сколько таких они налепили в воскресенье.

Обычно обходились одним, но на сей раз фарш кончился быстрее теста, и Вадик, кажется, смастерил два или три счастливых образца, а раскусил чуть позже – сам, конечно, – только один. Придется накладывать повнимательнее, решила Лариса и успокоила себя: даже если гость «счастливого» словит, ничего страшного – не перечный вариант ведь. Выплюнет в крайнем случае.

Плеваться никто не стал. Вообще все было мило и приятно. Сперва.

Мужчины нахваливали стол, на котором, кроме пельмешек, были только хлеб, плошки с хреновиной и сметаной да неоткрытые конфеты. Хмурый Артурик, попытавшийся слинять в свою комнату, но насильно мобилизованный за общий стол, при виде конфет оживился и даже пару раз что-то произнес – от «Птичьего молока» он всегда терял волю и рассудок.

Уполовинив тарелку, Вадик внезапно положил ложку, задрал палец и сказал:

– О! Главное-то я забыл!

Вскочил и убежал на кухню, где принялся скрипеть и погромыхивать. Петр Степанович улыбнулся Ларисе, как сообщник, тоже положил ложку и с удовольствием принялся ждать.

Он понравился Ларисе. Умный, обходительный, сильный – хороший начальник. Правда, почему он начальник, Лариса еще не поняла – судя по разговору мужчин, Петр Степанович после запуска главного конвейера был откомандирован с КамАЗа на ГАЗ, успел поработать в Алжире и на ВАЗе, а теперь вернулся в техническую дирекцию замом. Но энергослужбы литейных производств не подчинялись техдирекции, они даже не входили в структуру управления главного энергетика, оставаясь самостоятельными штатными единицами генеральной дирекции в оперативном подчинении директоров заводов. Вадик объяснял это важностью его подразделения для самых больших в Европе электропечей чугунного и стального литья, а об УГЭ и техдирекции отзывался снисходительно. Видимо, что-то изменилось. Или могло измениться в ближайшее время.

Вадик вплыл в зал, торжественно, как знамя, неся перед собой здоровенного глиняного барана, сверкавшего зеленой глазурью под рано зажженной люстрой. Кувшин, подаренный азербайджанским представителем автозавода, Вадик очень любил и выносил только особенным гостям.

– О, како-ой сары-ык! – с послушным восторгом протянул Петр Степанович, пока Вадик, сияя, утверждал барана на столе.

– А что такое сарык? – нерешительно улыбнувшись, уточнила Лариса.

– Жар-птица! – рявкнул Вадик и оглушительно захохотал.

Артурик поморщился. Петр Степанович покивал и хотел что-то объяснить, но Вадик уже звякал стаканами, длинно рассказывая гостю про совершенно уникальную домашнюю наливку, считай вино, рецепт которой вычитан в журнале «Приусадебное хозяйство» и методом проб и ошибок усовершенствован так, что хоть на ВДНХ за медалями вези.

Лариса пить отказалась, соврав, что завтра рано вставать и куда-то там ехать. Наливка ей не нравилась – кислая и по-дурному шибает в голову. Но не для нее же делалась, так что пусть. Мужики любят, когда в голову шибает. Некоторые только ради этого и живут – а некоторые рождаются шибанутыми, чем и счастливы.