За порогом боли - Дмитрий Грунюшкин

Макс знал отношение к нему Надежды Сергеевны, но ничего поделать не мог, да и не собирался. В ее присутствии он добросовестно играл отведенную ему заочно роль эдакого бесшабашно-бестолкового репортеришки-балагура. А Ленка только потешалась, глядя на их светские беседы, лишь изредка остужая Макса, когда он слегка зарывался.

– Прошу всех в дом! – подвела итог Ленка, первой направившись к калитке, по дороге поцеловав мать в щеку.

«Теща» усадила прибывших в небольшой, по-женски аккуратно обставленной, гостиной перед телевизором, а сама засуетилась на кухне. Ленка с Максом расслабились в глубоких креслах, неновых, но очень удобных. Они знали, что на кухне им делать нечего. Кирилл этого не знал и, поерзав на диване, пошел помогать, но тут же безоговорочно был изгнан отдыхать.

Макс повертел в руках тяжеленную дистанционку от «Витязя» и вздохнул, вспомнив свой «Самсунг». Что поделаешь, в деревне свои взгляды на жизнь и здесь предпочитали отечественную технику. Ее, говорят, лучше ремонтировать. В то, что «корейцев» и «японцев» не надо ремонтировать вообще, здесь не верили.

– Кушать подано! – объявила через полчаса Надежда Сергеевна.

– Садитесь жрать, пожалуйста! – добавил Макс, вскакивая с кресла.

На столе ароматно дымилась картошка, густо сдобренная маслом и посыпанная свежей зеленью. Тут же стояли огурчики-пуплята и маринованные маслята, истекало соком подрумяненное жаркое. Венчала все это запотевшая поллитровка.

– Извините, что не густо. Больно уж неожиданно приехали, – причитала Надежда Сергеевна.

– Ни фига себе – «извините»! – даже обиделся Макс. – Да я об этом столе всю дорогу мечтал. Сейчас мы с тобой языки съедим, – обратился он к Кириллу.

– Языки вы через недельку съедите, – возразила «теща». – Мишка поросенка будет забивать.

– Вроде не сезон… – удивился Макс. Он уже начинал разбираться в особенностях деревенской жизни. Еще год назад он совершенно искренне считал, что мясо в деревнях покупают в магазинах, а то, что поросят «мочат» не когда понадобится мясо, а в определенный сезон, было для него святым откровением.

– Сезон-сезон. Они своих поросят на зиму на ферму отдавали, на откорм. Заплатили чуток начальству, зато теперь свежатинку можно круглый год, есть, а не изводить мясо на тушенку. А магазинным-то мясом и желудки испортить недолго.

– Что, богато ферма живет?

– Богато… – невесело усмехнулась Надежда Сергеевна. – Государственные свиньи у них больше на волков похожи. Того и гляди, на людей кидаться начнут с голодухи. Ребра торчат, как у радиатора.

– Надолго к нам? – спросила «теща» после первой рюмки «за приезд». – По делам или как?

– Или как, – ответил Макс, гоняя вилкой по тарелке малюсенький масленок. – Я сейчас в отпуске, а Ринат в прошлый год приглашал на охоту. Утки-то еще не на гнездах? Можно пострелять?

Когда Макс упомянул о Ринате, Надежда Сергеевна непроизвольно поморщилась. Еще один балбес неприкаянный. Двадцать два уже парню, а все как пацан. Места себе никак не найдет. С гитарой по ночам шатается, песни орет. Пьет то и дело. По правде сказать, за воротник заложить здесь все мужики не дураки, но этот и пьет как-то по-чудному. Всю дорогу и в компании, вроде, а, вроде, и один. Из дому постоянно уходит, живет где-то в сторожке. То в город уедет, то вернется. Неправдашный какой-то, ненастоящий. Местные парни его тоже недолюбливают. Чужой он в селе, хоть и родился здесь, и вырос. До армии к Аленке, было, клеился. Да та его всерьез не воспринимала. Так – товарищ. И то слава Богу.

– Теть Надь, а Алик-то как у вас поживает? Не слыхать ничего? – забросил удочку Макс.

– А что мне Алик? – вскинулась Надежда Сергеевна. – Кто он мне? Сват-брат? Живет себе и пускай. Мне до него дела нет.

– Что-то у вас его больно не любят.

– А чего его любить? Это тебе все с разными Аликами, да Ринатами интересно, а у нас люди больше простые, – она помолчала, поняв, что переборщила. Видно хмель в голову ударил. Не привыкла, она к выпивке, хоть и сельская.

– Нехороший он человек, вот и не любят, – продолжила, она более миролюбиво. – Может не привыкли мы, да только мозолит он глаза всем. Три машины у него. Какие-то компании на «Мерседесах» приезжают. Телохранителей себе завел.

– Телохранителей?! – поразился Макс.

– Да. Целых трое. Два откуда-то из Москвы, что ли. А один здешний —Быня. Телок великовозрастный. Здоровый мужик, а бегает за ним, как собачонка. Как-то на днях приходил этот Алик, про Аленку спрашивал, – Макс при этих словах насторожился. – Так я ему от ворот поворот дала.

– А что спрашивал? – вкрадчиво поинтересовался Макс.

– Когда приедет, да куда делась, да все такое.

– Ну и?

– Ну, я ему и пообещала, что если еще раз близко подойдет, то доживать свой век на Колыме будет. Зря, что ли, мой брат следователем работает?

– За то, что мимо прошел на Колыму не упечешь.

– Да под него только копни – на три Колымы наберется. Одно слово-мафиозник. Да что ты к этому Алику прицепился? Говорить, что ли, больше не о чем?

– Ну, давайте о более приятном, – согласился Макс. Дальнейшее застолье прошло в беседах, что называется, «за жизнь». «Теща» тактично пыталась вызнать что либо о дальнейших планах Макса и Ленки в личной жизни. Те, также тактично, «пудрили мозги».

Через час Макс с Кириллом, отяжелевшие и раздобревшие, выползли на крыльцо покурить. Ленка проводила их страдающим взглядом – при матери она не курила, хотя та, в общем-то, знала, что ее дочь балуется сигаретами.

Только парни успели по разочку затянуться, как стукнула калитка, и соседский пес Тузик забился безудержным лаем. Ринат, невысокий чернявый парнишка с тонкими кавказскими усиками, деловито протопал по деревянному настилу и, поздоровавшись, очень серьезно произнес:

– Хорошо, что приехал. Надо кое-что обсудить. Дела серьезные.

Зная склонность Рината к драматизированию любых, самых простых ситуаций, Макс не воспринимал его всерьез, хотя частенько подыгрывал ему, чтобы не обидеть. Ринат из обычного похода на дискотеку умудрялся сделать вылазку во вражеский лагерь. Всегда озабоченный, говорящий книжными фразами и постоянно раздираемый муками несчастной любви, он производил впечатление человека, живущего в мире своих фантазий. Он сам придумал себе роль, насыщенную никогда не происходившими событиями, и так в нее вжился, что сам поверил, что все это было на самом деле. Сейчас он выжидающе смотрел на Макса твердым взглядом «одинокого волка», крутого парня, живущего среди обычных людей, не догадывающихся о его истинном лице супермена-одиночки.

– Это Кирилл, мой друг, – объяснил Макс, поняв причину наступившей паузы, – Он все знает, и приехал мне помочь. Парень надежный, «афганец», – подыграл он Ринату, сделав Кириллу незаметный знак.