Чудовище - Кейт Коннолли

— Какой кошмар, — только и могу сказать я.

— А теперь он хочет заполучить всех девочек, сколько их есть, — говорит Эндрю.

В комнате повисает гнетущая тишина. Даже Лора не ворчит у огня. Я почти физически чувствую разлитую в воздухе солоноватую скорбь.

— Что ж, боюсь, мне давно стоило лечь спать. — Оливер встает, и выглядит при этом значительно старше своих лет. — Милая девица, знакомство с вами доставило мне истинное удовольствие. Прошу вас, позаботьтесь о Рене и не позволяйте ему ввязаться в беду. И еще, — он сжимает мне руку, — будьте очень осторожны, приходя в Брайр по ночам. Запрет на прогулки после заката имеет под собой все основания.

— Конечно, — отвечаю я.

Оливер хлопает Рена по плечу и отвешивает общий поклон.

— Доброй ночи.

— Тебе тоже пора спать, Рен, — говорит Лора, многозначительно на меня поглядывая.

— Да-да, конечно, — говорю я, вставая. — Мне тоже пора домой.

— Что, уже? — Рен сердито смотрит на мать, а потом, умоляюще, — на меня. — Останься еще, хоть немного!

— Ей нельзя, — вмешивается Лора, грозно взмахивая поварешкой. Да уж, эту женщину не проведешь.

Рен ворчит, но все же идет вслед за мной к дверям.

— Я провожу ее до ворот и вернусь, мам.

— Да уж, будь любезен. И имей в виду, я знаю, сколько отсюда до ворот, так что не вздумай слоняться по улицам, понял?

— Да, мама.

Стоит нам остаться наедине, как я поворачиваюсь к Рену и задаю вопрос, который все это время рвался у меня с губ:

— Слушай, а если бы мы нашли способ убить колдуна? Ну, отыскали доброго колдуна или там дракона?

Рен мгновение смотрит на меня, потом хмурится.

— Да не верю я в добрых колдунов. Столько силы, и все одному… Тут любой пустится во все тяжкие. Это не для человека. — Он сжимает кулаки, потом снова разжимает. — А драконы — сказка. Городские старики, правда, клянутся, что когда-то драконы были на самом деле, но я им не верю.

Ах, если бы только мне удалось уговорить Бату схватиться с колдуном!

— А если и правда были?

Рен смеется:

— Странная ты, — но потом видит выражение моего лица и останавливается. — Ты же не всерьез, нет?

Я выдавливаю из себя улыбку.

— Конечно, не всерьез.

Я снова иду вперед, но Рен хватает меня за руку и поворачивает лицом к себе:

— Не всерьез, точно?

Вид у него такой огорошенный, что я уже жалею, что заговорила об этом. Что я за дура такая!

— Шучу, шучу, — отвечаю я. Но он меня не отпускает.

— Может, ты видела что-то необычное? — В его карих глазах надежда мешается со страхом. Мое сердце выпрыгивает из груди.

— Да нет же, — лгу я. — Ну, кроме того, что ты мне сам показывал.

На самом деле я вижу необычное каждый день, но не могу же я рассказать Рену о Бату, об отце, об отцовской лаборатории. Не могу, и все. Словно какое-то шестое чувство нашептывает на ухо: молчи!

Рен вздыхает и отпускает мою руку.

— Ну и ладно. Я-то уж вообразил невесть что. Больше так со мной не делай.

Я пожимаю плечами, давая понять, что мое глупое любопытство было всего лишь шуткой.

— Извини, я не хотела тебя пугать.

— Да при чем тут пугать… Просто, понимаешь, в Брайре не любят тех, кто якшается с магией. И когда у нас тут якобы жили драконы, мы тоже их не больно-то любили.

Кровь отливает у меня от лица. Отец ведь говорил, что несведущие люди могут перепутать науку с магией. Может, поэтому он и не живет в городе?

— Понимаю, — говорю я.

— Извини, просто нас тут с детства приучают быть осторожными. Ты не из Брайра, вот и не знаешь, — отвечает Рен. — Прогуляемся до фонтана?

Я беру его за руку:

— Давай. Спасибо, что показал мне свой дом. У тебя очень милая семья.

— Я рад, что ты зашла.

Рука об руку мы идем по улицам, залитым лунным светом. У меня в голове весь вечер крутится одна мысль — с тех самых пор, как Рен упомянул о больнице. Может, я смогу остановить колдуна, может, даже сделаю так, чтобы он вообще перестал красть девочек. И тогда никто больше не будет горевать так, как горевал Рен.

Мы подходим к фонтану. Я не в силах больше сдерживать любопытство.

— А эта ваша больница — она где? Ну, про которую ты рассказывал, что колдун уносит оттуда девочек?

Рен смотрит подозрительно.

— Ты что, правда не знаешь?

Я качаю головой.

— Надо же, а я думал — знаешь. Ты же всегда приходишь со стороны больницы… или уходишь туда, к ней.

— Где она находится?

Рен тычет пальцем в переулок, по которому я каждую ночь иду к тюрьме. В животе у меня холодеет от ужаса. Не может быть! Я слишком хорошо знаю этот путь.

— Далеко отсюда? — спрашиваю я надтреснутым голосом. Кажется, я даже дышать толком не могу.

Рен морщит лоб; кажется, он не понимает, почему я вдруг расспрашиваю о больнице. Я и сама не очень понимаю.

— В нескольких кварталах. Такое квадратное здание справа.

Мир замирает, словно качнувшаяся в петлях дверь, которую придержали на полдороге. Заглушая ночные звуки, в ушах грохочет кровь.

Мне отчаянно хочется убежать. Я могу думать только о девочках. Что, если это не колдун их крадет? Вдруг это я, я сама?

Мне становится нехорошо. Отец ведь ничего об этом не знает, ведь не знает же! Все не так, все шиворот-навыворот!

— Мне пора. Отец хватится.

Хвост и крылья подрагивают под плащом, норовя вырваться, лишь бы не сносить больше это ужасное напряжение. У меня нет силы их прятать.

Рен кладет ладонь мне на руку:

— Побудь еще минутку, пожалуйста!

Не могу. Но как я покину его, если он смотрит на меня таким молящим взглядом? Я стараюсь успокоиться, слушая собственное дыхание, мы глядим на дрожащее в воде отражение луны и на туман, завивающийся у наших ног. Грудь моя разрывается от бушующих чувств, я вот-вот не выдержу и взорвусь.

Минуту я выдерживаю, но с трудом.

— Все, мне пора. Извини. — Я быстро пожимаю ему руку и поворачиваюсь, чтобы бежать, но он держит меня крепко.

— Пожалуйста, Ким, не уходи, — говорит Рен упавшим голосом. — Мне так тебя не хватало.

Его рука — теплая, надежная, но я вырываюсь.

— Твоя мама будет волноваться. И мой отец тоже.

Надо уходить, не то я взорвусь. Не в силах произнести ни слова, я поворачиваюсь на каблуках и бегу.

— Ким! Погоди! — Голос Рена летит за мной следом по переулку, но я сворачиваю, потом еще раз, чтобы оторваться от погони. Звук его шагов едва слышен, но я по-прежнему чувствую впитавшийся в его одежду запах корицы.

Быстрее, еще быстрее. Я опять сворачиваю и, зная, что здесь он меня не увидит, вспрыгиваю на ближайший дом и бегу дальше по крышам. Туман меня укроет.

Надо бежать.

Я расскажу отцу о больнице, и он придумает, что нам делать. Если он ошибся — или, что еще хуже, я неправильно поняла его слова, — он все исправит. Отец знает, что делать.

А если не знает, говорит голосок в глубине души. Что, если он специально тебя обманул?

Я стараюсь заглушить этот голосок всеми силами, гоню его, вспоминаю о том, как отец со мной добр, как он обо мне заботится.

Нет, отец бы не стал меня обманывать. Если только… если только сам не попал под заклятие и не стал слугой колдуна. Но в это я поверить не в силах. Все, что он делает, он делает во имя борьбы с колдуном, ведь так?

Я никогда еще не позволяла себе вернуться домой без спасенной девочки, но на сей раз мне надо убедиться, что мы не совершаем страшную ошибку. Я не стану забирать девочку до тех пор, дока не поговорю с отцом.

Чтобы сориентироваться в тумане, мне нужно подняться повыше. Я взбираюсь на крышу высокого здания по соседству и озираюсь. Расставшись с Реном, я бежала на запад, значит, фонтан находится к востоку от меня. Вглядевшись, я различаю вдалеке голову счастливого ангелочка.

Я раскрываю крылья и лечу над крышами домой, лечу за ответами.

— Папа! Папа, вставай! — твержу я и трясу его за плечо. В сонной тишине отцовской комнаты мой голос звучит резко и надтреснуто. Отец переворачивается на бок.

— А? Что такое? — Тут он видит мое лицо и подскакивает как ужаленный. — Господи, Ким, что с тобой? Ты словно со смертью повстречалась!

Я не могу сдержать рыданий. Отец обнимает меня.

— Что случилось, милая? Скажи, что с тобой?

Я высвобождаюсь из объятий и сажусь на край кровати. Отец смотрит встревоженно, ночной колпак сполз набок. Не похож мой отец на человека, который служит колдуну, сознательно или сам того не зная. Если он на кого и похож, так разве что на моего папу, доброго и очень встревоженного.

Как же мне начать?

— Папа, мы, кажется, совершили ужасную ошибку.

Отец приоткрывает рот, но я уже не останавливаюсь, потому что боюсь, что, если сейчас все не выложу, потом уже никогда не найду нужных слов.

— Тюрьма, что на карте, — она, по-моему, вовсе не тюрьма. Это… это больница. Больница Брайра. И колдун никаких девочек не крадет. Их крадем мы. То есть я.