Польский пароль - Владимир Петров

Ничего себе удружили летуны: бросили их в сорока километрах от реального места десантирования!

— Анилья, готовь «Север» к работе! Через двадцать минут выходим на связь.

Хорошо бы, конечно, дождаться ребят, чтобы уточнить, не ошибся ли он в ориентировке, Яськи ли это? Но они вряд ли скоро подойдут, а ждать нельзя: время выхода в эфир должно соблюдаться точно. Придется место высадки указывать предположительно, а потом в следующий сеанс связи уточнить.

Что за странное село? Утро наступило, уже солнце на горизонте в тучах появилось, а селяне знай себе дрыхнут, бока пролеживают. Ни дымка над крышами, ни единого движения на улице. И стада нигде не видно; обычно в это время коров на выпас гонят (хотя коров может и не быть— оккупанты реквизировали).

Он перевел бинокль к центру, села и… присвистнул от изумления: на одном из огородов вдоль плетня крались его разведчики Братан и Гжельчик! Но они были не вдвоем, а с каким-то пареньком в пятнистой кацавейке-безрукавке! Что за тип, где они его подцепили?

Лицо попутчика разглядеть было трудно, видно только, что черноволосый, лохматый, нечесаный. И очень уж бойкий, разговорчивый: блестит зубами и без устали жестикулирует. Уж не думают ли они вести его сюда?

Думают. Все трое вышли на околицу и исчезли из виду, нырнули в кусты.

«Интересно… — размышлял Полторанин, — Откуда взялся этот чернявый? И с автоматом на шее. Не нашим, конечно, а трофейным, немецким. Может быть, польский партизан?»

Сержант Анилья, забросив антенну на ближнее дерево, уже настраивала рацию. Радом на пеньке сопел Иван Сарбеев, приспосабливая кусок дубовой коры к перевязанной стопе — вместо подошвы. Полторанин помог ему, сочувственно спросил:

— Как же это произошло? Подвернул, что ли?

— Да нет… Просто ушиб. Разбередил старое. Ранение у меня раньше было. Осколочное. И вот с дуба прямо на эту ногу свалился. Надо же…

— Болит?

— Дергает немного. Ничего, день-два — и пройдет. Отлежусь.

«А вот отлеживаться вряд ли придется, — подумал Полторанин. — Видно, надо уходить: уж очень быстро, торопливо нырнули в лес ребята-разведчики. Значит, в тихих Яськах опасная обстановка».

— Ты вместо палки лучше костыль сделай. Такой, чтобы опора была, чтоб подмышкой опираться. Как в лазарете дают, знаешь?

— Да уж знаю, — усмехнулся Сарбеев. — Я на этих костылях месяц шкандыбал.

Щеки и лоб его были усыпаны испариной, как после хорошей бани. «Наверно, больно ему, а скрывает, хорохорится. Следует, пожалуй, распределить среди ребят его поклажу да куртку снять, все полегче станет. А вообще, придется повозиться с ним, ой как придется! — Полторанин с горечью п досадой взглянул на распухшую синюшную ногу. — Ну что ж, приспичит — будем нести, такой вариант в ходе подготовки предусматривался».

Со связью хоть повезло — Анилья сразу поймала позывные и перешла на передачу. Отстукала короткий текст, раскодировала ответ: «Вас поняли, ждем следующего сообщения. Действуйте по плану».

Полторанин вытер взмокшее лицо: оказывается, его тоже пропарило не хуже Ивана Сарбеева. Было от чего волноваться, переживать — а вдруг не сработала бы рация? Тряхнуло на приземлении, какие-нибудь лампочки перетрясло, радио — штуковина хрупкая… А тогда сиди кукуй на неизвестном месте в неизвестной обстановке.

Теперь веселее. Связь, она вроде верной, дружески протянутой руки, готовой в любой момент поддержать и помочь. Она дает ощущение опоры, своего родного тыла. А это особенно важно, хотя у разведчика, по сути дела, никакого тыла нет.

— Рацию по-походному! — бодро приказал Полторанин. — Свертывай антенну!

Это уж он самому себе приказал: не полезет же девушка-радистка на дуб, где запутался в сучьях конец антенного провода! Для него было делом одной минуты, подпрыгнул, подтянулся, а там, на дубу, что тебе на сибирском кедре — сучья толстенные, в обхват, хоть пляши, не сорвешься.

Он сбросил провод, пригляделся вниз: где там плутает Братан со своими поляками? И сразу схватился за бинокль: слева, в ложбине, километрах в пяти от села, пылила по проселку колонна автомобилей. Их было пять, одинаково пятнистых, камуфлированных. За высокими бортами четко видны солдатские каски — по четыре в ряд. А в кузове пять рядов, итого по двадцать гавриков в каждой машине.

Стало быть, полноценная немецкая рота… Направляются явно в село, в эти непробудные Яськи. Кажется, дело пахнет керосином.

Полторанин спрыгнул с дерева, заложив пальцы в рот — колечком, дважды заливисто свистнул. Где-то поблизости, из кустарников, тут же ответили.

— Что случилось? — встревоженно спросила радистка.

— Немцы на подходе к селу! Надо немедленно уходить.

— Не спеши, командир, — спокойно сказал Сарбеев. — Они сразу в лес не полезут, фриц теперь не тот. А ежели насмелятся прочесывать, так перед этим полчаса будут мины швырять. Куда попало.

— Что ты хочешь сказать? — недовольно нахмурился Полторанин.

— Надо сперва посмотреть, что они задумали. И ребят подождать, посоветоваться. А уйти всегда успеем — кругом лес. Мы их на Волыни в лесах всегда за нос водили.

— Кого это их?

— Ну немцев, карателей. Кого же еще!

«Пожалуй, он прав, — прикинул Полторанин. — Спешить, горячиться но следует. И потом, не зря же мне чисто партизанскую группу укомплектовали. Они такие переделки прошли вдоль и поперек. Может, немцы просто по своим делам едут в село или дальше? Черт с ними, пускай едут».

На поляну наконец-то вышли разведчики, все трое. Чуть ли не строевым ударили, вытянулись перед командиром.

Причем Братан и Гжельчик встали по бокам, а в середине шеренги лихо вздернул подбородок тот самый «черныш», нечесаный и низкорослый, которою Полторанин приметил в бинокль еще в деревне. Интересно, почему они оставили при нем шмайсер, почему не разоружили?

Братан и Гжельчик, наверно, рассчитывают, что он сейчас восторженно бросится расспрашивать их про чернокудрого ухаря: где такого орла откопали, как познакомились и так далее. Ну пускай ждут.

Он все-таки командир и обязан держать марку.

— Ну как там обстановка, в Яськах?

Вот пусть сначала они удивятся. Пока ходили, подкрадывались к неизвестному селу, он уже успел самостоятельно разобраться и сориентироваться. Прямо на месте.

Ребята действительно удивленно перекинулись, а Братан простодушно спросил:

— Какие Яськи, командир?

— Ну это село. Оно ведь Яськи называется?

— Никак нет, командир. Это село Лыпня. Оказывается, ротозеи-летчики — чтоб им перец в печенку! — выбросили нас под самый нос немцам. Прямо на полигон сбросили. Лыпня почти на его границе. Еще бы километров семь западнее, и мы попадали бы на казармы школы ракетчиков. Вон там.

Полторанина сразу в жар бросило: вот это влипли! И между прочим, под его личным мудрым руководством… Пока соображал, что же ему, командиру, ответить на такую «вводную», как реагировать, вдруг заговорил молодой поляк. Горячо, быстро затараторил, будто боялся, что его остановят и не дослушают. Полторанин озадаченно смотрел на его беспорядочно мелькающие руки и ничего не понимал. Ну и моторный парнишка!..

— Он говорит, что нам здорово повезло, — спокойно, иронично перевел капрал Гжельчик. — Немцы бывают в этом селе только днем, проводят здесь полевые занятия ракетчиков: ставят буссоли, тренируют расчеты. А жителей они выселили отсюда два месяца назад. Как и из других десяти деревень, что расположены в долине…

— Кто он и как попал сюда?

— Это Ян Мисюра, польский партизан из боевой группы движения Сопротивления. Она называется «Батальон хлопски» и базируется в предгорье, в пятнадцати километрах к югу. Нет, он здесь не случайно. Партизанские дозоры держат круглосуточно под наблюдением полигон. Он дежурил ночью вон на той высоте, а утром увидел парашюты. Он думал, что мы гости из Лондона. Почему бы и нет? Говорят, под Люблином недавно приземлялись английские парашютисты на связь с отрядами АК (Армии Крайовой). Что касается «Батальона хлопски», то он примыкает к Армии Людовой. Тут есть существенная разница, пусть это объясняет командир отряда, он коммунист. Ян говорит, что он готов хоть сейчас провести к своим советских разведчиков, Там они будут в безопасности.

— Не за этим мы сюда летели… — в раздумье бросил Полторанин, продолжая искоса пытливо разглядывать партизана. Несерьезный парень, сразу с места в карьер, как из мешка целый ворох сведений вывалил. И взъерошенный, потрепанный какой-то, будто после драки. Кацавейка порвана у плеча, на скуле явный синяк…

— Так говоришь, из «Батальона хлопски»? — Полторанин вприщур взглянул на Гжельчика, — Понятно… А он что, споткнулся на дороге?

— Ах, это! — хмыкнул капрал, поняв намек. — Так уж получилось, командир. Янек, понимаете ли, пытался схитрить, крался за нами. Но… пришлось его немного помять…