В объятиях убийцы - Наталья Александрова

– У нас рабочий день ненормированный, и я имею право задерживать вас для беседы в любое время до 11.00, – важно ответил он.

Смотри, как он серьезно настроен! Дима словно угадал мои мысли:

– Дело очень серьезное. Вопрос пойдет об убийстве.

– Опять? Но ведь, по-моему, там уже все выяснилось, – запротестовала я, а сама подумала, что вдруг они проверили итальянский ресторан и выяснили, что алиби фальшивое, но тогда я-то здесь при чем?

Мы вышли с Димой на улицу и потихоньку пошли в сторону метро.

– Вы говорите о деле Ларисы Гребенюк, но и там еще ничего не выяснилось, убийца-то не найден. Но сейчас речь пойдет о другом убийстве. Вам знакомо такое имя – Ольга Головко?

Мне показалось, что майский вечер померк у меня перед глазами и мир вокруг стал как в черно-белом телевизоре. Фамилии женщины я не знала, но имя…

– Это… бывшая жена Алика?

– Да, Ольга Головко – бывшая жена вашего знакомого Альберта Румянцева. Вы были с ней знакомы?

– Ее что – убили?

– Убили в пятницу вечером. Так вы были с ней знакомы? – Дима говорил со мной очень строго, никаких смущенных ухмылок и шуточек.

– Не совсем чтобы знакомы… – промямлила я, – сами посудите, зачем мне с ней было знакомиться?

– Но вы с ней виделись?

– Виделись, – кивнула я.

– А при каких обстоятельствах? Когда это было?

– В пятницу вечером, – запинаясь, пробормотала я.

Я была в полном шоке и не могла сообразить, как правильно отвечать на Димины вопросы, а он, услышав про вечер пятницы, прямо чуть не подпрыгнул на месте.

– И где же вы с ней встретились? – давил на меня Дима.

Я взяла себя в руки и быстро просчитала в уме. Если Ольгу убил Алик, то не у себя дома, потому что тогда его бы сразу поймали и он не успел бы пригласить меня на этот дурацкий маскарад. А, провались все! Ничего не буду скрывать. Когда я ушла, она была жива.

– Мы встретились у Румянцева дома. Он пригласил меня в гости, а зачем она туда пришла, я понятия не имею.

– Ах вот как! – воскликнул Дима, и я поняла, что Алик говорил им совершенно другое. Но мне уже было все равно.

– Она пришла и начала скандалить.

– А вы?

– А я послушала-послушала и собралась домой. Когда уходила, они ссорились. – Про мороженое я решила пока Диме не говорить.

– А потом куда вы пошли?

– Домой, вышла от Алика в полседьмого и через час уже была дома, мама может подтвердить.

– Проверим! – строго сказал Дима, вообще он был ужасно важный.

– Дима, но вы хоть можете мне сказать, как ее убили?

– Вопросы здесь задаю я, – начал было он, но, взглянув на мое лицо, смягчился: – Ее нашли у себя дома в субботу утром, на теле пять ножевых ран.

– Господи! А почему вы ко мне-то?

– Румянцев на допросе не сказал про вас ничего, но вас видели соседи там, у него, так что хорошо, что вы сами признались, что у него были.

– А вы его… арестовали?

– У него стопроцентное алиби на весь вечер пятницы.

«Опять алиби!» – пронеслось у меня в голове.

– Ну ладно, я пойду, вас еще следователь на допрос вызовет. – Дима побежал докладывать начальству, а я присела на скамеечку на детской площадке, мне было плохо.

Все ясно, это Алик убил их всех! Не может быть такого совпадения, не может. Но тогда, значит, он ненормальный? Шизофреник или кто там еще? И опять у него алиби! Но что же мне-то делать? Мне же никто не поверит, подумают, что я сама ненормальная. Я вскочила с лавочки и побежала, сама не зная куда.

– Марина! – окликнул меня незнакомый голос.

Это был Алик. Стоит веселый и довольный, улыбается даже.

– Мы с тобой, наверное, разминулись, я уж и к институту бегал. Пойдем скорее, там уже все началось, а то шампанского не хватит, – сказал он смеясь.

В полной прострации я почему-то позволила ему взять себя за руку и отвести к зданию его фирмы. Еще внизу у входа нас приветствовал кто-то в костюме невообразимом, состоящем из надутых зеленых шаров. У входа я немного опомнилась и попыталась уйти, но Алик меня не пустил. Мы поднялись на пятый этаж, там уже шел дым коромыслом, костюмы были самые разные: вот медведь, вот петух с огненным гребнем.

Все помещения фирмы были разукрашены разноцветными гирляндами, лампочками, чем-то блестящим. Сотрудники вырядились кто во что горазд: двое шотландцев в клетчатых юбках, индеец в боевой раскраске и головном уборе из перьев, девушки – вообще в немыслимых костюмах, одна оделась папуаской, вернее, не оделась, а разделась и намазалась чем-то коричневым. Играла зажигательная музыка. Я прислонилась к стене в изнеможении. Алик на минутку отлучился и вернулся с двумя бокалами шампанского.

– За что выпьем, Мариша? – Поскольку я молчала, он добавил: – За твое здоровье!

– А ты не хочешь выпить за упокой своей жены? – медленно произнесла я, наблюдая, как меняется его лицо, как исчезает улыбка и гаснет веселье.

Однако мой обличающий взгляд он встретил твердо и сказал:

– Я не хотел тебе говорить сейчас, чтобы не испортить настроение.

– Спасибо, мне уже сообщили. Опер приходил и все мне рассказал.

– Я не говорил им, что ты была у меня в пятницу, чтобы у тебя не было неприятностей.

– А может быть, чтобы у тебя не было неприятностей?

– О чем ты, Марина? – Он смотрел на меня, искренне недоумевая, так что я просто озверела.

– Зачем ты ее убил? – проговорила я слишком громко, так что он поморщился:

– Тише, Марина, тише. С чего ты решила, что я ее убил? Разве я похож на убийцу?

– Ты не похож на убийцу. Ты похож на толстого закомплексованного ненормального психа, ты он и есть.

– Что с тобой? – спросил он с испугом, но меня уже понесло.

– Ах, бедный мальчик, он такой ранимый! Его все обижают, а он не может за себя постоять. А бедный мальчик весом сто килограмм молчит, бледнеет, потеет, а потом – раз! – и выбрасывает свою стерву начальницу из окна. А потом этот парень из гаража, Иван. Подумаешь, гараж не поделили, тот, конечно, тебе нахамил, ты опять молчишь, потеешь и тем же вечером режешь его ножом в подъезде! И с Лифаревым такая же история!

– Но послушай, что ты говоришь?! – Он схватил меня за руку.

– Не прикасайся ко мне! – взвизгнула я и выбежала на лестницу.

Алик бросился за мной.

– Марина, при чем тут Лифарев? Я даже не знал, что он убит!

– Я тебе не верю! И то же самое с твоей женой! Она, конечно, стерва, но почему ты не боролся с ней в открытую? Почему ты всегда только молчишь, а потом убиваешь людей из-за угла?

В его глазах метались изумление и боль. Мне захотелось сделать ему еще больнее, и чтобы он испытал еще и страх.

– Но послушай, – в смятении бормотал он, – ты не можешь так обо мне думать, я не убивал Ольгу, я весь вечер был с отцом, у меня алиби…

– Алиби? – чуть не заорала я в полный голос. – Грош цена твоему алиби! Я все знаю, твое алиби в прошлый раз было фальшивым. Я была в итальянском ресторане, там в понедельник была лазанья!

– Какая лазанья? – проговорил он, но быстро сообразил, в чем дело, а я решила добить его окончательно.

– И не могло быть никакого томатного соуса, ты был там с Ольгой в другой день! Значит, это ты убил Ларису!

Алик побледнел и отступил от меня на шаг.

– Марина, клянусь тебе, это не я выбросил ее из окна, я уходил тогда и долго бродил по улице, мне надо было успокоиться. А следователь Громова так на меня насела, что я очень испугался и попросил Ольгу мне помочь. Не задаром, конечно, даром она ничего не делала. Я выбрал ее потому, что она была лживой, жадной и беспринципной. И за деньги готова была на что угодно. Но даже она верила, что я не убивал Ларису, она слишком хорошо меня знала.

– И сколько же ты ей заплатил?

– Она… она потребовала квартиру, ту, где я живу, она хотела, чтобы я с ней поменялся.

– Понятно! Сначала она подтвердила твое алиби, потом, чтобы не отдавать квартиру, ты решил ее убить. И что ты наплел своему папочке, чтобы он подтвердил твое алиби на этот раз? Или, мучимый комплексом вины за твое тяжелое безотцовское детство, он сам согласился помочь?

– Перестань! Ты не соображаешь, что говоришь. Послушай, ты должна успокоиться. Я уверен, все разъяснится и мы с тобой поймем друг друга. Это какая-то ошибка. – Он взял меня за руку и заглянул в глаза: – Мне показалось тогда, в пятницу, что мы с тобой, что у нас…

– Ты что? Ты ненормальный! Говорить сейчас об этом! – Меня начала бить крупная дрожь.

Но он как-то настойчиво притянул меня к себе и попытался поцеловать. Тогда, больше не владея собой, я резко оттолкнула его и выкрикнула:

– Ты чудовище! Монстр! Жалкий, ничтожный безумец! Не смей меня трогать, меня трясет от твоего вида, жирный слизняк!

Он стоял напротив меня, застыв, как изваяние. Глаза его невидяще смотрели в одну точку. Он был мертвенно-бледен, только на щеках и шее проступали яркие малиновые пятна. Пот тек градом по щекам и стекал за воротник рубашки. Внезапно осознав, что я делаю, я похолодела. Ведь я же его провоцирую, он же теперь и меня может убить! Наверное, у него все же раздвоение личности и он не помнит о некоторых моментах своей жизни. Доктор Крылов оказался плохим специалистом в своей области. Поменьше бы думал о котах и побольше о работе!