Византийские портреты - Шарль Диль

Этот подвиг заставил придворных обратить внимание на Македонянина. Случилось так, что через несколько дней после этого император получил в подарок от правителя одной области очень красивого коня; и тотчас ему захотелось его попробовать. Но когда царь подошел к коню и хотел открыть ему рот, чтобы посмотреть зубы, лошадь взвилась на дыбы, и ни царь, ни его конюхи не могли с ней справиться. Михаил III был крайне недоволен, но тут вмешался в дело услужливый Феофилиц: "У меня есть, царь, - сказал он, один молодой человек, очень искусный в уменье обращаться с лошадьми; если ты, царь, желаешь его повидать, знай, что зовут его Василием". Тотчас вызывают во дворец Македонянина, и тогда, "как новый Александр на нового Буцефала, как Беллерофонт на Пегаса,- по выражению одного историка - он вскакивает на непокорное животное и в несколько минут укрощает его совершенно". Царь был в восторге; он не хотел отступить, покуда Феофилиц не уступил ему этого красавца, такого хорошего наездника и такого сильного борца. И, крайне гордясь своим приобретением, он пошел представить Василия матери своей Феодоре: "Поди посмотри, какого прекрасного мужчину я нашел". Но императрица после долгого осмотра нового фаворита своего сына печально произнесла: "О, если бы Бог не дал мне никогда видеть этого человека! Ибо он погубит наш род".

Феодора была права. Этот атлет, умевший нравиться женщинам, должен был в ближайшем будущем показать, что он способен и на другие дела. На службу к Михаилу III он поступил около 856 года; через одиннадцать лет после этого он был императором. {115}

II

В то время как Василий появился при дворе, Варда, дядя царя, становился при нем все могущественнее. Убийство Феоктиста, удаление Феодоры дали ему возможность сделаться фактически главой правительства; получив один за другим чины магистра и доместика схол, затем куропалата, наконец, чуть не соправителя императора с титулом кесаря, он царил полновластно от имени Михаила III.

Несмотря на свои пороки, Варда был человек выдающийся. Крайне честолюбивый, страстно любящий власть, деньги и роскошь, он в то же время старался быть хорошим администратором, строгим и праведным судьей, неподкупным министром; и через это, несмотря на полную беззастенчивость и глубокую безнравственность, он приобрел большую популярность. Очень умный, он любил литературу, интересовался науками. Ему принадлежит честь основания знаменитого Магнаврского университета, куда он призвал самых знаменитых ученых своего времени; там преподавали грамматику, философию, геометрию, астрономию; и, чтобы поддерживать рвение профессоров и пыл воспитанников, Варда часто посещал школу и относился к ней с большим вниманием. Среди его близких и друзей встречались такие имена, как Лев Солунский, знаменитый математик, прославленный философ и врач, один из самых больших умов IX века, имевший, подобно всем великим ученым Средневековья, довольно плохую славу ясновидца и чародея. Но зато в других отношениях Варда, несомненно, скандализировал и двор и весь город; он был со своей падчерицей в крайне подозрительных отношениях, что послужило даже главной причиной серьезного столкновения между папским легатом и патриархом, когда последний счел своей обязанностью запретить всесильному регенту вход в Святую Софию. Но в общем даже враги Варды принуждены признать за ним его высокие качества. В его управление были достигнуты значительные военные успехи в борьбе с арабами; смелое нападение русских на Константинополь было энергично отбито; и в особенности, при содействии патриарха Фотия, преемника Игнатия, Варда прославился блестящим ведением дел христианских миссий, проповедовавших Евангелие моравам и болгарам, и под его же покровительством Кирилл и Мефодий, апостолы славян, предприняли свое великое дело, обратившее в православие целый народ.

В то время как кесарь правил таким образом, император продолжал свои безумства. Он растрачивал на вздорные и бессмысленные вещи деньги, накопленные его родителями; он поражал и {116} возмущал столицу своим необузданным увлечением бегами и лошадьми. Он велел выстроить великолепную конюшню, украшенную, подобно какому-нибудь дворцу, самыми дорогими сортами мрамора, и гордился ей больше даже, чем Юстиниан сооружением Святой Софии. Он проводил время в обществе конюхов, осыпая их золотом, с удовольствием крестил их детей; и сам в наряде конюха председательствовал во время бегов на Ипподроме; а на частной арене во Дворце Святого Мамы часто принимал в бегах участие лично, заставляя высших сановников поступать, как он, и становиться на сторону одной из партий цирка, чтобы оспаривать у него первенство. И в виде издевательства довольно скандального свойства статуя Пресвятой Девы, водруженная на императорском троне, заменяла царя и председательствовала на празднестве.

Когда Михаил III предавался удовольствиям, он отнюдь не допускал, чтобы его от них отрывали под каким бы то ни было предлогом. Однажды, когда он был на Ипподроме, ему объявили, что арабы завладели азиатскими провинциями, и в то время, когда гонец доместика схол, стоя перед василевсом, в трепете ожидал его решения, монарх вдруг воскликнул: "Нет, какова дерзость являться ко мне с таким докладом, когда я весь поглощен крайне важными бегами и решается вопрос, не будет ли правая колесница разбита при повороте!" От границы Киликии до столицы была устроена система сигнальных огней, нечто в роде оптического телеграфа, позволявшая быстро давать знать о нашествиях мусульман; Михаил III велел ее уничтожить под предлогом того, что в праздничные дни это отвлекало внимание народа и что сообщенные таким образом дурные вести мешали зрителям, огорчая их, вполне наслаждаться бегами. Уже было сказано о его развращенности и о шутках, какие он устраивал с процессиями шутов и скоморохов; мы упоминали также о том, что он любил выпить и получил за это прозвище Михаила Пьяницы и что ему, когда он бывал пьян и не понимал сам, что говорил, было безразлично отдавать приказания казнить или выдумывать самые дурацкие проделки. Единственное средство понравиться ему состояло в том, чтобы принимать участие в этих странных развлечениях, и все при дворе усердствовали в этом. Рассказывают, что сам патриарх Фотий находил очень смешными забавы императора и охотно поддерживал его за столом, выпивая сам еще больше. Как бы то ни было, Василий быстро сообразил, что представляется удобный случай устроить свою судьбу.

Очень ловко он подо все подделывался, на все соглашался, из всего извлекал выгоду. В 856 году освободилась должность шталмейстера, так как занимавший ее раньше был замешан в заговоре {117} против императора: Василий сделался шталмейстером. В 862 году камергер Дамиан, старый друг Варды, был отставлен за то, что не оказал почтения кесарю, с которым был в ссоре; на этот доверенный пост, приближавший к царю того, кто его занимал, был назначен Василий. Впрочем, Михаил III крайне благоволил к своему фавориту; всякому, кто имел охоту его слушать, он рассказывал, что один только Македонянин был действительно ему предан и верен. Поэтому он сделал его патрикием и в конце концов женил его. А Василий уже был женат на такой же македонянке, как он сам, носившей имя Мария; василевс заставил его развестись, и Марию отправили на ее родину, дав ей немного денег. После этого царь женил своего друга на своей любовнице Евдокии Ингерине.

Это была очень красивая женщина, уже несколько лет состоявшая в связи с Михаилом, который все продолжал ее любить; поэтому, устраивая ее судьбу, он условился, что она останется его любовницей; и это условие так хорошо соблюдалось, что беспристрастные летописцы без всяких обиняков говорят о том, что император был отцом двух первых детей Василия. Придворные писатели, несомненно более скрытные по части таких деликатных вопросов, напротив, наперебой друг перед другом восхваляли не только красоту и грацию, но и мудрость и добродетели Евдокии; сам факт, что они усиленно настаивают на этом, указывает на больное место, бросавшее тень на Македонский дом. Один Василий, по-видимому, легко переносил это затруднительное положение; ему, впрочем, было чем утешиться. Он был любовником Феклы, сестры императора, и Михаил III закрывал глаза на эту связь, как Василий закрывал глаза на связь своей жены. И это было самое милое сожительство вчетвером, какое только можно себе представить.

Василий, конечно, совсем не желал делать такого рода угождения даром. В этом авантюристе из Македонии, таком ловком и льстивом придворном, Варда чуял скрытое честолюбие, подготовлявшее себе пути. "Я выкурил лисицу, говорил он своим близким после падения Дамиана, - но на ее место впустил льва, который пожрет нас всех". И действительно, горячая борьба возгорелась скоро между фаворитом и министром. Василий старался заверить императора, что кесарь покушается на его жизнь, но Михаил только смеялся над этими нелепыми обвинениями. Тогда, чтобы добиться своего, пронырливый македонец стал искать себе сообщника; он соединился с Симватием, зятем Варды, и, взяв с него страшную клятву молчать, открыл, что император, чувствуя к нему большое уважение, желал ему всякого добра и только его тесть противился его законному повышению. После этого он с теми же наветами обратился к императору и для подкрепления своих слов {118} привел свидетельство Симватия; последний, увидав, как его провели, пришел в бешенство и, не колеблясь, стал клясться вместе с Василием, что действительно Варда заговорщик. Крайне потрясенный этими сообщениями, Михаил III мало-помалу согласился действовать против министра. Но кесарь был могуч; в Константинополе его почитали так же, как императора, если не больше; через сына своего Антигона, начальника охранной стражи, он держал в своих руках столичные отряды; пытаться нанести ему удар значило заранее обречь себя на верную неудачу. Чтобы найти благоприятный случай, следовало разъединить Варду с его сообщниками; поэтому убедили императора объявить поход в Азию против арабов - вынужденный сопровождать василевса, Варда, таким образом, попадает беззащитным в руки своих врагов.