Посольский город - Чайна Мьевиль

Это был старинный район Послограда. Края карнизов украшали гипсовые грифоны. Неподалёку наша архитектура ослабевала, обвивавший её плющ сдавал позиции гирляндам из плоти и прочим ариекайским делам. Живые дома втискивались между рукотворными стенами, морща кирпич и штукатурку, как кожу.

Хозяева заполнили всю дорогу, соударяясь друг с Другом на неритмичном марше. Хозяин, когда он один, не лишён грации, но en masse они напоминают медленно топочущее стадо. Я никогда ещё не видела их так много. Я слышала, как трутся друг о друга их панцири, как цокают тысячи копыт. Рядом с ними спешно семенили зелле.

Когда они подошли вплотную, уличные фонари и свет от дисплеев придали им сходство с галлюцинацией. Растрёпанные женщины и мужчины в пижамах заполнили тротуары, и ариекаи входили в Послоград мимо нас, точно мы собрались, чтобы приветствовать их, как на параде. Над нашими головами метались камеры, эти вездесущие соглядатаи.

Там были Хозяева всех разумных возрастов, от едва пришедших в сознание до тех, кто вот-вот должен был с ним расстаться. Сотни крыльев-вееров трепетали, и мне захотелось посмотреть на этот камуфляж содрогающихся цветов откуда-нибудь сверху. Они прошли, я двинулась за ними.

Многие из высыпавших на улицы терранцев понимали Язык, но никто, разумеется, не говорил на нём. Некоторые не выдерживали и спрашивали на всеанглийском:

— Что вы делаете? Куда идёте? — Мы следовали за ариекаями на север, преодолевая подъём, ведущий к посольству, шагая по дорогам и обочинам, развалинам и траве. Прибыли констебли. Они размахивали руками, как будто прося нас не задерживаться, проходить, точно жалели наши дряхлеющие стены. Они выкрикивали бессмысленные команды вроде «Двигайтесь там!» или «Поживее!».

Человеческие дети сбежались поглядеть. Я видела, как они играли в послов, на два голоса распевали всякую чепуху, а потом важно кивали, точно ариекаи им отвечали. Хозяева вели нас непрямым путём, и по дороге мы всё больше обрастали зеваками, а кошки и изменённые лисицы бросались пришельцам под ноги. Мы миновали руины.

Несколько послов — я видела РанДольф, МагДа и ЭдГар — вышли из темноты в окружении констеблей и служителей. Они прокричали приветствия, но Хозяева не остановились и ничем не показали, что узнают их.

Послы сказали: Урш/хессер! Стойте. Подождите. Стойте.

Друзья, кричали они, скажите, чем мы можем вам помочь, зачем вы пришли? Пятясь, они двигались впереди толпы ариекаев, но их всё так же не слышали. Кто-то зажёг в церкви свет, как будто сегодня был Утудей, и над нами завертелся луч. Хозяева заговорили, закричали на два голоса каждый. Сначала это была какофония, смесь шума и слов, не похожая на речь, но потом звуки сложились в речитатив. Почти все слова были мне незнакомы, кроме одного.

— … Эз/Ра… Эз/Pa… Эз/Ра…

Ариекаи встали напротив чёрной каменной лестницы, ведущей в посольство. Я ходила среди них. Хозяева позволили мне войти в их толпу, двигались, давая мне дорогу, смотрели на меня глазами-кораллами. Их покрытые шипами жилистые конечности походили на лес, а твёрдые бока напоминали полированный пластик. Меня не было видно среди них, и я, никем не замеченная, наблюдала за паникой послов.

— Эз/Ра, — продолжали твердить хозяева.

Жители Послограда тоже повторяли за ними, как могли:

— ЭзРа… — Одно и то же слово, имя, произнесённое на двух языках, гремело, как хорал.

ХоаКин и МейБел спорили яростным шёпотом. За спинами ЖасМин, и АрнОльд, и МагДа я увидела КелВин. Вид у них был такой, точно их поразила внезапная болезнь. Служители тоже пререкались, а констебли вокруг них были близки к панике, причём их карабины и гайстганы стояли на опасном боевом взводе.

Один Хозяин сделал шаг вперёд.

— Да кора эсхин/у шахунди кес, — сказал он, «Я — Кора/Шахунди».

Один из тех, кто приходил приветствовать ЭзРа во время Бала Прибытия.

— Здравствуйте, сказал Кора/Шахунди. — Мы пришли к Эз/Ра. Приведите Эз/Ра. — И дальше. ХоаКин пытался заговорить, и МейБел, но Хозяева не обращали внимания. К первому присоединились другие, с тем же требованием. Они медленно пошли вперёд, и, глядя на то, как колышутся их твёрдые, словно раковины, ноги, нельзя было не ощутить, какие они большие.

— … у нас нет выбора! — услышала я слова Хоа или Кина, думая, что он говорит это МейБел, но, приглядевшись, с ужасом поняла, что он обращается к Кину или Хоа. Послы расступились, и из-за их спин, словно фокусник на арену, вышли Эз/Ра.

Эз выглядел встревоженным; лицо Ра оставалось безразличным, как пустая фишка домино. Пока коллеги расступались, давая им пройти, Эз бросал на них полные ненависти взгляды. С верхней ступени Эз/Ра оглядели собравшихся.

Ариекаи шире развели отростки своих ветвистых глаз, чтобы видеть обоих сразу.

— Эз/Ра.

Кора/Шахунди заговорил опять. Те из людей, кто хорошо понимали Язык, позаботились о том, чтобы его слова быстро распространились в толпе.

— Эз/Ра, — сказал он. — Говори.

Эз/Ра будет говорить с нами, или мы его заставим.

— Вы не можете так поступить, — крикнул кто-то из посольско-служительской верхушки, а кто-то другой ответил:

— Что нам ещё остаётся? — ЭзРа смотрели друг на друга и перешёптывались, готовя речь. Эз вздохнул; лицо Ра оставалось неподвижным.

Друзья, сказали они. Эз сказал «кьюриш», а Ра — «лоа»; «друзья». Раздался треск ариекайских панцирей и ног.

— Друзья, мы благодарны вам за этот визит, — сказали ЭзРа, и ариекаи заплясали на месте, пихая меня со всех сторон. — Друзья, мы благодарим вас за ваши приветствия, — сказали ЭзРа, и экстаз продолжался.

Ра продолжал бормотать что-то время от времени, но Эз умолк, и Язык распался. Хозяева гудели. Одни молотили дающими крыльями и обматывали ими себя, другие сплетались ими с соседями.

Кора/Шахунди крикнул «Говори», и Эз/Ра заговорили снова. Они повторяли любезности, ничего не значащие фразы, перебирали вежливые варианты приветствий.

Ариекаи сосредоточились, как будто спали или переваривали. Площадь обступили сотни послоградцев, сверху беззвучно порхали камеры.

— Ах вы, тупые, бестолковые ублюдки, — произнёс кто-то на ступенях посольства, но на его слова обратили не больше внимания, чем на плющ. Все смотрели на Хозяев. Те выходили из своего странного оцепенения.

«Хорошо», — сказал один. Не Кора/Шахунди. «Хорошо». Он повернулся спиной. Кора/Шахунди тоже. Все ариекаи повернули назад, туда, откуда пришли.

— Подождите! Подождите! — Это были МагДа. — Фарос!

— Нам надо… — одна из них повернулась к Эзу и Ра: молчите. МагДа посовещались и закричали на Языке. «Нам надо поговорить», — сказали они.

Из жалости, вежливости, любопытства или по какой-то ещё причине Кора/Шахунди и остальные предводители этой толпы, если они ими были, вытянули свои глаза-кораллы, изогнули их назад и, не оборачиваясь, заглянули себе за спину. Я слышала, как кто-то сказал:

— Отставить, офицер. О, Господи, чёрт…

«Нам многое нужно обсудить, — говорили МагДа. — Пожалуйста, не уходите. Мы просим вас пройти внутрь».

Констебли и сотрудники спецслужб пробились сквозь толпу.

— Уходите. — Женщина-офицер стояла прямо передо мной. В руке у неё был кургузый пистолет. Она затараторила, сообщая мне те же глупости, что и остальным. — Пожалуйста, покиньте улицу. Мы пытаемся взять ситуацию под контроль. Пожалуйста.

Как и все, я медленно повиновалась приказу. Ариекаи шли в город едва ли не строем. Возвращаясь, они ковыляли каждый сам по себе, и за каждым тянулся шлейф уникального запаха и цепочка неповторимых отпечатков в грязи. Мальчик в форме констебля с тревожным лицом шепнул мне, чтобы я сматывалась поскорее, и я слегка прибавила шаг. Послы пытались залучить пару замешкавшихся Хозяев в посольство. Но им это плохо удавалось.

Часть третья

МОЖЕТ, ДА, А МОЖЕТ, НЕТ

Минувшее, 7

После того праздника Скайл исчез. Он не отвечал на мои звонки, а если отвечал, то кратко, и обещал скоро вернуться. Где бы он от меня ни скрывался, я подозревала, что он ведёт переговоры с неподходящими людьми. Я была с Валдиком и Шанитой в день после праздника, когда у Валдика вдруг зазвонил телефон; ответив, он тут же осёкся и уставился на меня круглыми глазами. Я сразу поняла, что на линии Скайл.

Пару дней спустя мой муж вернулся в наши комнаты, и разразился давно назревший скандал. Как в большинстве подобных случаен, его подробности малоинтересны и не имеют отношения к делу. Скайл был хмур и зол, вставлял шпильки насчёт того, как я проводила время, отпускал колкости настолько же поганенькие, насколько и похотливые, хотя мне, в общем-то, было всё равно. В последнее время мне уже изрядно прискучили его склонность к гномическим сентенциям и дурной нрав.