Сёгун - Джеймс Клавелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец Ябу повернулся и посмотрел на нее, потом на мальчика.
Мальчику было пятнадцать лет, он был сыном местного рыбака, обучался в соседнем монастыре у буддийского монаха, который был художником, раскрашивающим и иллюстрирующим книги. Он был одним из тех, кто стремился заработать деньги у мужчин, любящих секс с мальчиками, а не с женщинами.
Ябу подошел к нему. Мальчик послушно, теперь также весь полный страха, распустил пояс своего кимоно, двигаясь с заученной элегантностью. Он не носил набедренной повязки, только женскую нижнюю рубашку, которая достигала земли. Его тело было гладким, гибким и почти без волос.
Кику помнила, как спокойно было, когда они трое оказались в тишине комнаты и крики исчезли. Они с мальчиком ждали, чтобы Ябу объяснил, кто из них ему требуется, а Ябу стоял между ними, слегка покачиваясь, переводя взгляд с одного на другую.
Потом он указал на нее. Она изящными движениями развязала оби, размотала его и дала ему упасть. Складки трех ее легких кимоно распахнулись и обнажили прозрачную нижнюю рубашку, которая подчеркивала бедра. Он лежал на постели, и по его знаку они легли с двух сторон от него. Он положил на себя их руки и держал их в одном положении. Он быстро согрелся, показал им, как они должны работать ногтями на его боках, торопя их; его лицо превратилось в маску, — быстрее, быстрее… тут он испустил дикий крик крайней боли. Некоторое время он лежал, часто и тяжело дыша, с плотно закрытыми глазами, потом перевернулся и почти мгновенно уснул.
В тишине они затаили дыхание, пытаясь скрыть свое удивление. Все случилось так быстро.
Мальчик в удивлении изогнул брови.
— Мы сделали что-то не так? Кику-сан? Я имею в виду, — все кончилось так быстро, — прошептал он.
— Мы сделали все, что он хотел, — ответила она.
— Он, конечно, достиг облаков и дождя, — сказал мальчик. — Я думаю, в доме теперь все собираются уснуть.
Она улыбнулась.
— Да.
— Я рад. Сначала я был очень напуган. Это очень хорошо, что удалось ему угодить.
Они вдвоем вытерли Ябу и укрыли его стеганым одеялом. Юноша устало откинулся на спину, полуопершись на один локоть, и зевнул.
— Почему бы тебе тоже не поспать? — сказала она. Юноша плотнее запахнул кимоно и подвинулся коленями к ней. Она сидела сбоку от Ябу, ее правая рука мягко поглаживала руку дайме, облегчая его тревожный сон.
— Мне никогда не приходилось раньше быть вместе с мужчиной и женщиной, Кику-сан, — прошептал мальчик.
— Мне тоже.
Мальчик нахмурился.
— Я никогда раньше не был и с девушкой. Я имею в виду, что никогда не имел дела ни с одной женщиной.
— А тебе не хотелось бы со мной? — спросила она вежливо. — Если ты немного подождешь, я уверена, наш господин не проснется.
Мальчик нахмурился и попросил:
— Да, пожалуйста. — А потом он сказал: — Это было очень странно, госпожа Кику.
Она улыбнулась.
— Кого же ты предпочитаешь?
Юноша долго думал, пока они лежали в объятиях друг друга.
— Это была довольно трудная работа. — Она спрятала голову у него на плече и поцеловала в затылок, чтобы скрыть свою улыбку.
— Ты изумительный любовник, — прошептала она. — Теперь ты должен поспать после такой трудной работы.
Она ласкала его, пока он не заснул, потом перешла на другую постель. Там было холодно, но она не хотела придвигаться к Ябу и беспокоить его. Вскоре ее сторона постели также согрелась.
Тени от седзи становились острее. «Мужчины такие дети, — подумала она. — Так переполнены глупой гордостью. Все муки нынешней ночи так преходящи. Для страсти, которая сама только иллюзия, не так ли?»
Мальчик заворочался во сне. «Почему ты предложила ему? — спросила она себя. — Для его удовольствия — для него, а не для себя, хотя это меня и развлекло, и убило время, и дало ему спокойствие, в котором он так нуждался. Почему бы тебе немного не поспать? Позднее. Я посплю позднее», — сказала она себе.
Когда подошло время, она выскользнула из мягкой теплоты и встала. Ее кимоно лежало в стороне, и воздух охладил ее кожу. Она быстро и аккуратно оделась и повязала пояс. Быстро, привычно поправила прическу и косметику.
Она не произвела ни малейшего шума, выходя из комнаты.
Самурай, стоявший на посту на веранде, поклонился, и она поклонилась в ответ и оказалась в свете поднимающегося солнца. Ее служанка уже дожидалась.
— Доброе утро. Кику-сан.
— Доброе утро.
Солнце было очень ласковое, и оно заслонило все события ночи. «Хорошо быть живой, жить», — подумалось ей.
Она всунула ноги в сандалии, открыла свой малиновый зонтик, прошла через сад на тропинку, которая вела вниз к деревне, через площадь, к чайному домику, который был ее временным жилищем. Служанка шла за ней.
— Доброе утро. Кику-сан, — сказал Мура, кланяясь. Он отдыхал короткое время на веранде своего дома, пил чай, бледно-зеленый японский чай. Его мать обслуживала его.
— Доброе утро. Кику-сан, — повторил он.
— Доброе утро. Мура-сан. Доброе утро, Сейко-сан, как хорошо вы выглядите, — ответила Кику.
— А как вы? — спросила мать, ее старые глаза прощупывали девушку. — Что за ужасная ночь! Пожалуйста, присоединяйтесь к нам, попейте чаю. Ты выглядишь бледной, детка.
— Спасибо, но, пожалуйста, извините меня, я должна сейчас идти домой. Вы и так оказали мне много чести. Может быть, позднее.
— Конечно, Кику-сан. Вы оказали честь нашей деревне, посетив нас.
Кику улыбнулась и сделала вид, что не замечает их прощупывающих взглядов. Чтобы добавить пикантности им и себе, она притворилась, что у нее слегка болит внизу.
«Это пойдет гулять по деревне», — подумала она счастливо, кланяясь, морщась опять и уходя, как если бы стоически скрывала сильную боль, складки ее кимоно покачивались очень изящно, ее наклоненный зонтик придавал ей самое удачное освещение. Она была очень рада, что на ней было это верхнее кимоно и этот зонтик. В пасмурный день это не было бы так эффектно.
— О, бедное, бедное дитя! Она так красива, правда? Что за позор! Ужасно! — сказала мать Муры с душераздирающим вздохом.
— Что ужасного, Сейко-сан? — спросила жена Муры, выходя на веранду.
— Ты не видишь, что эта бедная девушка на пределе? Ты не видишь, как мужественно она пытается спрятать это? Бедное дитя. Только семнадцать лет, и пройти все это!
— Ей восемнадцать, — сухо сказал Мура.
— Через что — это? — спросила одна служанка очень почтительно, присоединяясь к ним.
Старуха огляделась вокруг, чтобы убедиться, что все ее слушают, и громко прошептала:
— Я слышала, — она понизила голос, — я слышала, что она была беспомощна… три месяца.