Хочу бабу на роликах ! - Екатерина Вильмонт

К сожалению, долго играть этот спектакль ему не довелось, нужен был спонсор, а его не находилось.

Может быть, теперь он найдется, этот чертов спонсор? Как было бы здорово! Нельзя ему играть только ментов и крутых мужиков. А если он еще уйдет из театра, как собирается... Тут нужен "Гамлет"! Сейчас спонсор найдется, не сомневаюсь, надо только его искать. Черт, черт, черт, о чем я думаю? Я хотела уже порвать проклятые снимки, но передумала и на всякий случай решила спрятать их. Но куда? А все туда же, в "Историю КПСС"! Если он решит почитать письмо от любимой женщины, то найдет эту красоту - и поймет, что я все знаю. И что тогда? А что будет, то и будет, там поглядим!

Я затаилась. Глеба рвали на части, и я почти не видела его. Таинственный доброжелатель больше не присылал ничего. Я совершенно не знала, куда себя девать. Некоторые актерские жены всюду таскаются за мужьями, торчат сутками на съемках, но Глеб этого просто не потерпел бы. Я не хочу гирей висеть на нем. Наконец мне позвонила Ульяша:

- Санька, здоровеньки булы! Привезла тебе не только мешок семечек, но и еще кое-что!

- Да? И что же это?

- Работа!

- Какая работа? - удивилась я.

- Творческая!

- Что?

- Ну это не совсем телефонный разговор...

- Уля, ты меня пугаешь!

- Ничего, лиха беда начало! Можешь сейчас ко мне приехать? Я только что с поезда, еле жива.

- Хорошо, скоро буду!

Уля и вправду выглядела усталой, но к моему приходу уже успела принять душ и сейчас сидела в халате, с полотенцем на голове и пила кофе.

- Хочешь кофе?

- Нет, спасибо, что ты там в Киеве мне за работу нашла, о которой нельзя говорить по телефону? Наркокурьером, что ли?

- Да нет, - рассмеялась она. - Это у меня еще советская привычка. А работа такая - ты берешь заграничный роман и полностью его переделываешь.

- То есть как?

- А вот так! Он должен стать неузнаваемым! Ты меняешь все: имена героев, страну, место жительства - словом, все реалии...

- Боже мой, зачем это?

- Все очень просто: чтобы издательство не платило за авторские права!

- Не понимаю! Не проще ли написать тогда новый роман?

- А ты можешь?

- Нет, наверное.

- В том-то и дело! Это, конечно, жульничество, но все-таки работа чистая...

- В высшей степени! И потом, этот роман ведь еще надо перевести.

- Да, действительно, об этом я как-то не подумала... А ты перевести не сможешь?

- Уля, ну что ты такое говоришь? Я же едва знаю английский. Ну надо же, чем только люди сейчас не занимаются, с ума сойти!

- Понимаешь, я в поезде познакомилась с одной женщиной, она как раз издает такие псевдороманы.

Я о тебе вспомнила, и она сказала, что можно попробовать... Но перевод... Жалко!

- А мне не жалко, это черт знает что. Может, если б я должна была детей кормить, тогда бы я и за такое взялась, а так чего ради?

- Тогда будем ждать Анюту, она скоро вернется.

Потом Уля достала мешочек конского зуба, мы поджарили семечки с солью и уже ничего не могли делать. Тупо сидели на кухне и лузгали семечки.

- Нет, какая пакость! - время от времени восклицала Уля, но остановиться была не в силах. - Ой, Сашка, в братской Украине твой Глеб тоже гремит - сейчас, сейчас, куда же я этот журнал девала... Ага, вот он. Глянь, до чего хорош, мерзавец!

Она протягивала мне глянцевый журнал, на обложке которого был Глеб.

- Между прочим, там и твоя мордаха есть, - заметила Уля.

- Где?

- Открой на четвертой странице!

В самом деле, там было напечатано несколько снимков, на одном я узнала себя в момент, когда выходила из дома. Фотография показалась мне на редкость удачной. Я была в черном плаще. На втором снимке я узнала ту самую вешалку. На третьем был Глеб и не слишком молодая дама в каком-то навороченном вечернем туалете. Под моей фотографией было написано: "Первая и пока единственная жена Глеба Ордынцева Александра". "Пока единственная"! Про вешалку было сказано: "Ослепительная партнерша Мира Монтерро, она снялась в нескольких эпизодах фильма "Улыбка солнца", но даже красота и сумасшедшее обаяние партнера не смогли сбить ее с пристрастия к однополой любви". Ничего себе. Значит, красивая вешалка - лесбиянка! Меня этот факт только порадовал. Под третьим снимком надпись гласила: "Благосклонная улыбка продюсера - залог успеха!"

- Налюбовалась?

- Уля, ты даже не представляешь себе, какой камень у меня с души свалился благодаря тебе!

- Опаньки! А в чем дело-то?

Я рассказала о двух конвертах.

- Ну надо же, что за блядство такое! И кому это понадобилось?

Я молча развела руками. У меня было подозрение, что это дело рук Лары-Лауры, но я промолчала. Я теперь вообще старалась не проронить лишнее словечко о Глебе, даже с Улей. Но все-таки мне стало легче. И, придя домой, я первым делом выбросила в помойку те фотографии, что покоились в "Истории КПСС".

***

Через несколько дней выяснилось, что никакой редактуры для меня пока нет, но со временем, возможно... Я совершенно не знала, куда себя девать. В однокомнатной квартире даже уборкой невозможно все время занять. Глеб почти не бывает дома, разумеется, к его приходу я всегда готовлю ужин, стараясь, чтобы это было что-то легкое, не слишком калорийное... Я выполняю все свои обязанности, но...

И Глеб на первый взгляд такой же, как всегда, но я чувствовала, что между нами почему-то словно выросла стена. Или я все это придумала?

В один отнюдь не прекрасный день мне все стало ясно.

Я ездила к свекрови помочь ей собраться: она уезжала в Карловы Вары лечить печень. Поездку ей оплатил Глеб, и она была на седьмом небе. Даже на меня не обижалась.

Мы еще посидели, потом простились, и я поехала домой. Открыв дверь ключом, я сразу услыхала голоса на кухне. Глеб и кто-то еще. А, Генка! Похоже, они там решили выпить, я уже хотела крикнуть им, что я пришла, но тут до меня донесся голос Генки:

- А как же Санька?

- Ах, боже мой, если бы я знал! Пойми, я чувствую себя как стреноженный конь...

- Ты хочешь сказать, как стреноженный жеребец, - довольно ядовито произнес Генка.

- Дурацкая шутка! Нет, правда, я совершенно растерян. Думаешь, я не знаю, чем я обязан Сашке?

Прекрасно все понимаю и даже больше тебе скажу: я ее по-своему еще люблю, она как часть меня самого, вот это меня и мучает.

Он замолчал. Я стояла замерев. Вот оно - то, чего я боялась. Он любит меня, но "по-своему"! То есть попросту терпит без отвращения, так, что ли?

- И все-таки, Глеб... Баб у тебя было и будет тьма, а Сашка... Сашка она ведь уникальная Такие на дороге не валяются.

- Да знаю я все, знаю! - раздраженно произнес Глеб. - Но если бы ты ее видел...

- Кого? Сашку?

- Да не Сашку, а Яну! Ты пойми, она же не просто красивая, она умница, и вообще, в ней столько перца... Она такая отчаянная, у меня дух от нее захватывает, я как будто в другое измерение с ней попадаю. А Сашка... Она хорошая, добрая, самоотверженная, все так... Но я знаю ее вдоль и поперек. Она, прости меня господи, кажется мне такой пресной...

- Это Сашка-то пресная? Тебе не стыдно, Глебка? Я никогда столько не ржал, как в то лето, когда мы в Коктебеле вместе отдыхали. Помнишь, мы там на свадьбу попали, а невеста была с огромной жопой...

- Ну и что?

- Сашка тогда схохмила: "Снился мне зад в подвенечном уборе". Она такая веселая была, заводная...

Да и вообще, зажрался ты, браток. Счастья своего не ценишь, - тяжело вздохнул Генка.

- Стоп, стоп, ты что, влюблен в Сашку?

- Ничего я не влюблен, - как-то угрюмо произнес Генка. - Но ты все равно дурак!

- Ну допустим, что я тебе поверил, хотя не очень... У вас с ней что-то было?

- Ты сдурел? Похожа Сашка на баб, которые исподтишка блядуют с друзьями мужа?

- Непохожа, это правда, а там кто ее знает, может, она втихаря...

- Глеб!

- А что? Скрывала же она от меня несколько лет, что работает прислугой.

- Что?

- А то... Она мне призналась, что никакой она не бухгалтер в фирме, а домработница у каких-то богатых идиотов. Она же от меня это скрывала!

- Но ведь это она скрывала, чтобы ты, мудак, не комплексовал!

- А любовников она скроет, чтобы я не чувствовал себя рогоносцем.

- Тебе легче считать ее виноватой, да?

- Может быть...

- Ах, идиот, дурак ты набитый. Такую бабу на какие-то пряности променять...

- Пряности? - пьяно засмеялся Глеб. - Но если б ты видел Яну, если бы ты знал... Я, Генка, мужик неслабый, пол-Москвы могу трахнуть, а она... Она из меня все соки выжимает, и как...

Больше я слушать не могла, хватит с меня. Я на цыпочках вышла на лестницу, отчетливо понимая, что моя жизнь с Глебом кончилась. Бесповоротно.

Но что мне делать, куда идти? Если бы я могла уехать к бабушке, но и это невозможно. Я вышла во двор.

Уже наступил вечер, но летняя темнота была еще прозрачной, нестрашной. Надо все хорошенько обдумать. Я добрела до сквера и села на лавочку. Кругом было безлюдно. Я закрыла глаза. Когда жизнь по-настоящему берет меня за горло, я начинаю сразу думать, как выбраться, а уж потом предаюсь унынию и рефлексии. Ясно одно - жить с Глебом я не буду.