Танец на кладбище - Дуглас Престон

– Скэмп, оставь мужчину в покое, – скомандовала миссис Пицетти с сильным акцентом, характерным для жителей Куинса.

Но кошка не обратила внимания на эти слова. Д’Агоста не любил кошек. Он попытался незаметно спихнуть киску локтем. Но та лишь громче замурлыкала, приняв это за проявление симпатии.

– Миссис Пицетти, – начал д’Агоста, доставая блокнот и стараясь не обращать внимания на кошку, которая уже натрясла шерсти на его новенький костюм от Ротмана. – Насколько мне известно, вы имели беседу с Уильямом Смитбеком, – он заглянул в свои записи, – третьего ноября этого года.

– Не помню, когда это было, – заявила старушка, покачав головой. – С памятью у меня неважно.

– А о чем вы говорили?

– Я про убийство знать ничего не знаю.

– Вас никто и не подозревает. Просто расскажите о том, как вы встречались со Смитбеком.

– Он мне подарок принес. Сейчас покажу…

Она долго шарила по комнате, пока наконец не нашла фарфоровую фигурку кошки. Зажав ее в трясущейся руке, старушка подошла к д’Агосте и бросила статуэтку ему на колени.

– Вот что он мне подарил. Она китайская. Такие продаются на Кэнал-стрит.

Д’Агоста повертел фигурку в руках. Он и не подозревал, что Смитбек имеет обыкновение делать подарки старушкам, тем более таким несимпатичным, как миссис Пицетти. Вероятно, эта штучка должна была способствовать успеху интервью.

– Очень милая, – похвалил д’Агоста, ставя фигурку на журнальный столик. – Так о чем вы говорили, миссис Пицетти?

– Об этих ужасных убийцах из Вилля, – сказала старушка, показывая на окно.

– И что же вы ему сказали?

– Как что? Мы постоянно слышим крики, когда ветер дует с реки. Животные ужасно кричат, когда их режут! Этим негодяям самим надо перерезать горло! – мстительно заявила она.

– Что-нибудь еще?

– Я сказала ему про фургон.

У д’Агосты екнуло в груди.

– Фургон?

– Он ездит каждый четверг, прямо как часы. Выезжает в пять, а возвращается в девять вечера.

– Сегодня как раз четверг. Вы его видели?

– Конечно. Как всегда.

Д’Агоста встал и подошел к окну. Оно находилось на тыльной стороне дома и смотрело на запад. Перед визитом он успел побродить здесь, изучая окрестности. Внизу проходила старая дорога, судя по всему, ведущая к Виллю. Она прорезала пустырь и исчезала в глубине леса.

– Вы видели его из этого окна?

– А что, здесь есть другие окна? Конечно, из этого.

– На фургоне что-нибудь было написано?

– Не заметила. Просто белый фургон.

– А какая модель?

– Я в этом не разбираюсь. Белый, грязный, старый. Настоящая развалина.

– Водителя вы не видели?

– Разве отсюда разглядишь, кто сидит внутри? Но ночью, когда у меня открыто окно, я иногда слышу звуки.

– Звуки? Какие именно?

– Блеяние, скулеж.

– Их издают животные?

– А то кто же?

– Можно открыть? – спросил д’Агоста, указывая на окно.

– Сейчас холоду напустите. А мне потом платить за обогрев.

– Я на минуточку.

Не дожидаясь ответа, лейтенант поднял двойную раму и выглянул наружу. Холодный осенний воздух был прозрачен и тих. Отсюда вполне можно слышать звуки, доносящиеся из фургона.

– Послушайте, если хотите подышать свежим воздухом, делайте это не за мой счет.

Д’Агоста с треском опустил раму.

– Как у вас со слухом, миссис Пицетти? Вы носите слуховой аппарат?

– А как у вас со слухом, служивый? – парировала старушка. – У меня-то все в порядке.

– А что еще вы говорили Смитбеку? Вы что-нибудь знаете о Вилле?

Миссис Пицетти слегка замялась:

– Говорят, там за забором кто-то бродит.

– Какое-то животное?

Она пожала плечами:

– А иногда фургон выезжает вечером. Всю ночь где-то колесит, а утром возвращается.

– Часто?

– Два-три раза в год.

– А зачем, вы не знаете?

– Знаю. Они охотятся за людьми. Для своей общины.

– Откуда вы знаете?

– Люди говорят. Местные старожилы.

– А кто именно, миссис Пицетти?

Старушка опять пожала плечами.

– Вы можете назвать их?

– Нет. Еще не хватало соседей подставлять. Да они меня убьют.

Д’Агоста постепенно накалялся. Старая дама оказалась крепким орешком.

– Что еще вам известно?

– Больше ничего не помню. Кроме кошек. Он кошек очень любил.

– Простите, кто любил кошек?

– Да этот репортер, Смитбек. Кто ж еще?

Кошек любил. Да, Смитбек был настоящим профессионалом, знал, как расположить к себе людей. На самом деле кошек он не выносил. Д’Агоста хмыкнул и посмотрел на часы.

– Значит, фургон вернется через час?

– Да уж, как водится.

Выйдя на улицу, д’Агоста с наслаждением вдохнул бодрящий вечерний воздух. Тихо и зелено. Трудно поверить, что это Манхэттен. Он еще раз посмотрел на часы: начало девятого. По дороге сюда он заметил закусочную. Он закажет там чашечку кофе и будет ждать.

Фургон появился строго по расписанию. Это был закрытый «шевроле-экспресс» 1997 года с затемненными передними стеклами и лестницей, ведущей на крышу. Он свернул с Западной Двести четырнадцатой улицы на Индиан-роуд, медленно проехал квартал и повернул на боковую дорогу, ведущую к Виллю. У цепи, перекрывавшей проезд, он остановился.

Д’Агоста замедлил шаг, сделав вид, что собирается перейти улицу позади фургона. Дверь открылась, из машины вылез человек и отпер замок. В неясном сумеречном свете он показался д’Агосте очень высоким. На нем было старомодное длиннополое пальто, в которых обычно ходят персонажи вестернов. Лейтенант остановился и зажег сигарету, стараясь не показывать лицо. Переехав через лежавшую на земле цепь, фургон остановился снова.

Бросив сигарету, д’Агоста быстро подошел к фургону сзади, стараясь, чтобы водитель его не увидел. Он слышал, как тот поднял цепь и повесил замок, потом сел в машину. Пригнувшись, лейтенант подбежал к фургону, взобрался на бампер и ухватился за лестницу. В конце концов, это общественная земля, она принадлежит городу, и представитель правоохранительных органов имеет право по ней передвигаться, если при этом он не вторгается в частные дома.

Фургон медленно двигался по дороге. Огни Верхнего Манхэттена остались позади, и вскоре они въехали под сень Инвудского леса. Хотя окна были плотно закрыты, д’Агоста отчетливо слышал звуки, о которых говорила миссис Пицетти: крики, блеяние, мяуканье, лай, кудахтанье и, что самое ужасное, тоненькое испуганное ржание, которое явно принадлежало недавно родившемуся жеребенку. При мысли об этих несчастных животных и той судьбе, которая им уготована, д’Агосту охватил неудержимый гнев.

Спустившись с холма, фургон остановился. Услышав, что водитель вышел из машины, д’Агоста спрыгнул с бампера и нырнул в ближайшие кусты. Припав к земле, он стал наблюдать за водителем. Тот отпер старые ворота в проволочной изгороди, и на какое-то мгновение его лицо попало в свет фар. Это был белый человек с утонченной, почти аристократической внешностью.

Фургон въехал в ворота и остановился. Заперев ворота, водитель поехал дальше. Д’Агоста поднялся и стряхнул с себя листья. Руки у него дрожали от негодования. Теперь, когда этим животным грозила опасность, ничто не могло его удержать. Он был представителем закона и находился при исполнении служебных обязанностей. Обычно детективы не носят форму, поэтому он был в штатском. Вынув из кармана значок, он приколол его к лацкану, потом перелез через ограду и зашагал по дороге, где вдали мигали задние фонари фургона. За поворотом показалась большая приземистая церковь со шпилем, вокруг которой тускло светилось беспорядочное скопление огоньков.

Через минуту лейтенант остановился, вглядываясь в темноту. Безошибочное чутье полицейского подсказало ему, что он здесь не один. Вынув фонарик, он направил свет на стволы деревьев и шелестящие кусты.

– Кто здесь?

Тишина.

Выключив фонарик, д’Агоста спрятал его в карман и стал внимательно смотреть по сторонам. На небе висел месяц, и в его призрачном свете буковые деревья были похожи на ноги неведомого чудовища, обильно покрытые струпьями. Лейтенант прислушался. Здесь явно кто-то был. Теперь он его не только чувствовал, но и слышал. Тихое шуршание мокрых листьев, треск сломанной веточки.

Д’Агоста потянулся за пистолетом.

– Я офицер полиции Нью-Йорка, – гаркнул он. – Прошу вас выйти на дорогу.

Фонарик он больше не включал. Сейчас он хорошо видел и без него.

За деревьями показалась фигура, двигавшаяся странной шатающейся походкой. Потом она нырнула в кусты и исчезла из виду. Сразу после этого в лесу раздался странный возглас, нечленораздельный и замогильный, словно он исходил из плохо слушавшейся глотки: «Ва-а-а-а-а-у-у-у-у-у…»

Д’Агоста выхватил фонарик и направил его в чащу. Никого.

Чертовщина какая-то. Наверное, это детишки его разыгрывают.

Он направился к кустам, освещая путь фонариком. Все видимое пространство было заполонено огромными азалиями и горным лавром. Чуть поколебавшись, д’Агоста стал пробираться сквозь заросли.