Нужный образ - Джеймс Хоран

Проходя мимо, они заметили нас и помахали рукой.

— Молли всегда была как любимая тетушка для моих ребят, — сказал сенатор Шеннон. — Когда они были маленькими, Молли держала лошадей. Лейси ее любимица. С тех пор как умер ее отец, она живет одна, — он покачал головой. — Она все еще одевается по моде 1925 года, но она замечательная личность. Дети ее любят.

В дверь постучали и, когда сенатор крикнул, чтобы входили, вошел Люк. У него были такие же холодные, недоверчивые серые глаза и худое лицо, как и у отца, ястребиный нос, а также высокие скулы Лейси. Таким был Люк. Сенатор представил нас, и мы обменялись рукопожатиями, потом Люк извинился, пояснив, что ему нужно идти, чтобы проверить разметку поля.

Молли, которая с кем-то говорила в холле, вошла в библиотеку, оживленная, со сверкающими глазами словно любопытная птичка.

Когда нас представили друг другу, она протянула тонкую холеную руку.

— Опять у них эта дурацкая игра, Молли, — пожаловался сенатор.

— Да, сенатор, сначала был футбол, — ответила она. — Помните, как Келли сломал руку? Время идет, идет.

— Меня не было здесь, когда это произошло, — сказал Шеннон. — Перелом был сложным, да еще и открытым. Лейси побежала к Молли, и она повезла их разыскивать врача.

— Они играли в гольф, — возмущенно сказала Молли. — Их никогда нет дома, когда они нужны.

— Так вы нашли врача?

— Доктора Лоутона в Блэйртауне, — сказала она. — Знаете, у него было чудесное кресло Хэмпела, но он не хотел его продавать.

— Молли коллекционирует антиквариат, — холодно пояснил сенатор.

— Еще одна вещь, и мне придется перебираться в сарай.

— Молли, — мягко произнес сенатор, наклонившись вперед. — Мистер Маккул и мистер Майклз, который скоро вернется, те самые люди, о которых я говорил. Они виделись с Бенни.

— Мы должны вытащить его оттуда, сенатор, — горячо заговорила она. — Каждый день положение ухудшается. Если я не плачу, они заставляют меня ждать, говорят, что я могу посещать его только в определенные часы…

— Мы что-нибудь сделаем, — успокаивал ее Шеннон. — Не надо волноваться.

Она заговорила, покусывая губы.

— Как я могу не волноваться? — она повернулась ко мне, ее мягкие карие глаза блеснули слезами. — О-о, если бы вы могли мне помочь, мистер Маккул!

— Мы стараемся.

— Сенатор говорил вам о Бенни? — не дожидаясь ответа, она продолжала: — Думаю, мне надо бы стыдиться самой себя, женщина, вроде меня, беспокоится за мужчину, вроде него. Когда я впервые услышала, что он был вором, я сказала себе, что никогда больше не увижу его.

Она пожала плечами.

— Это длилось всего три дня. Наверное, правильно говорят: просто старая дура.

Сенатор наклонился вперед и погладил ее по руке:

— Вы не обязаны ничего объяснять, Молли.

Но она не обращала на него внимания.

— У меня большой дом, красивый дом, но мне пятьдесят пять и я одинока. С тех пор, как десять лет назад умер мой отец, я живу одна. Понимаете, я часами сижу у окна, глядя в пустоту. В поселке говорят, Молли самая занятая женщина в графстве со своими комитетами и антиквариатом. Но они не знают, мистер Маккул, что иногда самая занятая женщина еще и самая одинокая. Конечно. Бенни вор, но я его люблю. Что еще можно добавить? Я сказала это Лейси, и она поняла. Иногда мне кажется, что только она понимает меня.

Через несколько минут в библиотеку вошли Лейси, Джош и Келли, так и излучая жизнерадостность. Когда Лейси увидела Молли, она поспешила к ней и обняла ее.

— Я как раз спрашивала твоего отца, куда ушли годы, — рассказывала Молли. — Кажется, только вчера ты показывала свои первые бриджи, а Келли и Люк хотели носить только красные куртки.

— Это было после того, как вы взяли нас на верховое шоу, — сказал Келли. — Мы с Люком хотели ездить так же, как конная королевская полиция.

— Между прочим, мисс Шапиро, — произнес я, — это мой партнер Джош Майклз.

— «Мисс Шапиро»? — повторила она, протягивая Джошу руку. — Это всегда заставляет меня вспомнить о возрасте.

— Что вы имеете в виду, говоря «возраст»? — поинтересовался Келли. — Разве я не пригласил вас на танец в школе в Валентинов день{50}?

— Он пригласил, — сказала она нам, и ее голос зазвенел от удивления. — Наверное, я была сумасшедшая, но я пошла.

— И вы оба выиграли в конкурсе на лучший чарльстон, — произнесла Пэм, которая только что вошла. — Келли до сих пор хранит кубок.

Молли улыбнулась, и они улыбнулись в ответ. Было очевидно, что они любят ее.

— А где Люк? — спросил Келли.

— Проверяет разметку поля или делает что-нибудь не менее глупое, — проворчал сенатор. — Вы что, собираетесь сегодня играть в эту идиотскую игру?

— Совсем немного, — ответил Келли. — Все будут разочарованы, если мы не сыграем.

Он стал объяснять нам:

— Лакросс. Вы играете, Джош?

— Ну-у, я видел, как в нее играют. Это достаточно жесткая игра.

— Хотели бы присоединиться к нам для развлечения?

— Даже не знаю.

— Может быть, мистер Майклз мог бы охранять наши ворота, — весело предложила Лейси.

— Это Джош, Лейс, — поправил Келли, — и если Джош хочет охранять ворота, что ж, это было бы замечательно.

— Нет, нет, — непринужденно сказал Джош. — Я играю для пробы.

Для пробы? Я взглянул на Джоша, который ответил мне мягким спокойным взглядом.

— Вы, конечно, останетесь на ланч? — спросила Лейси Молли.

— Если я останусь, я увлекусь, — произнесла она, разводя руками. — Что за аргумент! Лучше я поеду на заседание исторического общества.

— Они опять в этом году собираются устроить турне по домам? — поинтересовался сенатор.

— Почему бы нет? — произнесла Молли, пожимая плечами — Шенноны, Шапиро, Де Виттсы, Когвеллсы, Монро — те же дома, что и раньше.

— Каждую весну местное историческое общество организует турне по старым домам графства, — пояснил Келли. — А дом Молли настоящий музей.

— Три раза в неделю приходит убирать женщина, — рассказывала Молли. — Но кто чистит вещи? Я. Она не хочет даже притрагиваться к ним. Говорит, если что-нибудь сломается, я обвиню ее.

Она встала, пожала руки сенатору, Джошу и мне, поцеловала Лейси и Келли в щеку.

— Люк сказал, что отвезет меня в музей, — промолвила она.

— Я попрошу Говарда подвести вас, — сказала Пэм, — Люк сейчас наверное весь в извести.

— Люк принес новый кросс? — спросил Келли, когда Молли ушла вместе с Пэм.

— Пришел с ним, — ответил сенатор. — Думаю, он захватил его на станции, когда вез Молли.

— А вы говорили с ней? — поинтересовался Келли.

— Коротко, — сказал старый Шеннон. — Мы обсудим это после ланча, вместе с прочими вещами. Когда вы начнете вашу чертову игру?

— Прямо сейчас, — произнес Келли. — Я соберу остальных, и мы встретим тебя на поле. Джош, Лейси! Готовы?

— Я готова, — ответила Лейси. Потом спросила с легкой улыбкой. — А вы уверены, мистер Майклз, что хотите играть?

— Это Джош, — твердо заявил Келли. — И я уверен, что он хочет играть. Пошли.

Они пошли, и мне показалось, что Лейси подмигнула отцу.

Я чуть не расхохотался.

— Хотите полюбоваться, Маккул? — спросил сенатор. — Или хотите остаться здесь?

— О нет. Я бы ни за что не хотел пропустить такое зрелище.

— Эти молодые идиоты иногда бывают слишком жестоки с гостями. Может, мне стоило поговорить с Келли…

— Я уверен, Джош сам справится, сенатор.

— Я знаю, Келли будет осторожен, но вот Лейси! — он резко развернул кресло и поехал к двери. — Еще в детстве она утверждала, что может делать то же, что и они, и даже лучше! — он остановился у двери и повернулся. — И знаете что? — спросил он с улыбкой. — Чаще всего она была права.

Большое травяное поле было размечено белыми линиями. Ворота были примерно шести футов в высоту и связаны пирамидальной шнуровой сетью на площади примерно восемнадцати квадратных футов, которую называют «линией гола». Поле также было разделено белой линией, проходящей через центр перпендикулярно боковым линиям. В центре находился белый круг. Когда мы дошли до поля, Джош и Шенноны в шлемах с защитной сеткой и в перчатках со щитками перебрасывались маленьким ноздреватым мячиком, ловко ловя его деревянной битой, которая, как сказал сенатор, и называется «кроссом». Целью игры было пронесение мяча в кроссе через линию противника и через их посты у ворот. Сенатор назвал позиции: голкиперы, зона защиты, первый и второй защитники, центр, второй и первый нападающие, наружный дом и внутренний дом. Двое двоюродных братьев, невзирая на их протесты, были избраны судьями матча. Было очевидно, что несмотря на собственное ворчание, сенатор получал удовольствие от наблюдения за игрой, которая, как он сам говорил, была жесткой и грубой.