В молекуле от безумия. Истории о том, как ломается мозг - Сара Мэннинг Пескин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тогда Гольдбергер решил пойти на крайние меры. Чтобы убедить своих коллег в том, что пеллагра – не инфекционное заболевание, он попробует заразиться ею сам. Вместе с супругой и еще 14 добровольцами (большинство из них были медиками) он изучал пеллагру по золотому стандарту: предпринимал попытки заразиться «инфекцией» через контакт практически со всеми возможными биологическими жидкостями[165]. Он надеялся, что такие эксперименты, впоследствии получившие название «грязные вечеринки», нанесут смертельный удар по представлению о заразности: взял мазок тампоном из носа и горла пациента, страдающего пеллагрой, а затем втер слизь с тампона себе в горло и в ноздри. Он ввел иглу в вену на руке пациента, взял образец крови и вколол шесть миллилитров вязкой жидкости себе в предплечье. То же самое он проделал со своим коллегой, который вызвался участвовать в эксперименте, поскольку безоговорочно доверял Гольдбергеру-исследователю. «Итак, результаты, – записал он в блокноте. – В течение одного-двух дней оба испытуемых ощущали некоторую болезненность и ригидность в мышце, куда была введена кровь; более ничего не наблюдалось».
Через три дня Гольдбергер набрался смелости. Он соскоблил чешуйки сыпи двоих пациентов с пеллагрой, смешал с четырьмя миллилитрами их мочи и четырьмя миллилитрами испражнений другого пациента. Чтобы скрепить все ингредиенты, он добавил к ним пшеничной муки, перемешал получившуюся кашицу и сформировал таблетки. Он заранее принял химический препарат, снизивший кислотность желудочного сока, чтобы среда в желудке не помешала заражению, а затем проглотил самодельные таблетки.
В первые дни после этого эксперимента Гольдбергер ощущал повышенное газообразование и вздутие живота, но больше ни на что не жаловался. На третий день метеоризм сменился приступами диареи, и ему пришлось бегать в туалет по несколько раз на дню.
Не дожидаясь полного выздоровления, Гольдбергер повторил свои эксперименты с кровью, чешуйками сыпи, мочой и испражнениями, забирая образцы у разных пациентов. К исследованию присоединились четверо других добровольцев, все больше и больше веривших в правильность его теории – он же до сих пор был жив! Супруга Гольдбергера, пятый доброволец, тоже настаивала на участии. Гольдбергер не дал ей глотать таблетки, содержащие испражнения, но согласился ввести в ее брюшную полость образец крови женщины, умирающей от пеллагры. Для пары, которая большую часть своей супружеской жизни провела в разлуке, посылая друг другу письма за сотни километров, совместная работа над «грязными» экспериментами стала своего рода странной научной близостью.
У тех, кто принимал участие в семи «грязных вечеринках» Гольдбергера весной 1916 года, не наблюдалось никаких существенных негативных эффектов, кроме разве что болезненности лимфатических узлов и непродолжительной диареи. В течение полугода после завершения эксперимента ни один из добровольцев пеллагрой не заболел. Несколько участников какое-то время страдали расстройством желудка, но Гольдбергер полагал, что этого и следовало ожидать. «Если принять во внимание огромное количество принятой внутрь гадости, – писал он, – реакция оказалась на удивление слабовыраженной».
Гольдбергер был единственным из добровольцев, кто участвовал во всех семи экспериментах. И он вышел из них без каких-либо необратимых последствий. Несмотря на все свои тошнотворные действия (ни одна современная комиссия по медицинской этике не одобрила бы протокол его исследования), он так и не смог заразиться пеллагрой.
Критики, однако, не унимались. Некоторые указывали на то, что Гольдбергер доказал лишь невозможность передачи пеллагры от человека к человеку. Но если инфекционная теория верна, пеллагра может передаваться при посредстве насекомых, а эту вероятность Гольдбергер совершенно не учитывал при организации своих «грязных вечеринок». Другие противники интересовались, почему Гольдбергер, как правило, выбирал для своих экспериментов белых мужчин, которые считались наименее подверженными пеллагре.
В ответ на это Гольдбергер решил сыграть по-крупному. До тех пор каждый свой эксперимент по изучению пеллагры он проводил на определенных группах людей: заключенные, сироты, душевнобольные и, наконец, коллеги, которые участвовали в его «грязных вечеринках» добровольно. Гольдбергер понял: чтобы заставить критиков замолчать, ему придется провести исследование среди населения в целом.
Итак, для своих последних экспериментов на людях он выбрал поселки при текстильном производстве в сельских районах Южной Каролины. Это были уникальные закрытые сообщества: почти все жители этих поселков работали на фабрике, а платили им кредитами, потратить которые можно было только в магазине компании. Это означало, что выбор продуктов был ограничен ассортиментом магазина и – что еще важнее – по записям в кассовых книгах Гольдбергер мог определить, кто чем питается.
Сравнивая покупки семей, члены которых болели и не болели пеллагрой, Гольдбергер обнаружил качественное отличие: те семьи, в которых все были здоровы, покупали в два раза больше свежего мяса и молока и в четыре раза больше сыра, чем семьи, где были случаи этого заболевания. И те и другие получали в сумме примерно одно и то же число калорий, но, в зависимости от типа потребляемых продуктов, люди либо болели, либо не болели пеллагрой. Гольдбергер еще раз убедился: в рационе людей, больных пеллагрой, не хватает какого-то питательного вещества.
С завершением исследования в поселке при текстильной фабрике теория об инфекционной природе пеллагры окончательно рассыпалась. Ученый, который отстаивал эту идею, переключил свое внимание на рак, безуспешно пытаясь доказать, что его вызывают тараканы. В то же время данные, представленные Гольдбергером, выглядели все более и более убедительными, и в конце концов большинство представителей системы здравоохранения согласились, что пеллагра возникает из-за недостатка питательных веществ.
Даже став главным экспертом страны по пеллагре, Гольдбергер пока не знал, недостаток какого именно питательного вещества вызывает болезнь. В поисках ответа он перешел от экспериментов с людьми к экспериментам над животными, взяв для этого собак с синдромом, похожим на пеллагру, под названием «черный язык». До самой смерти Гольдбергер работал над проблемой пеллагры – а жить ему оставалось 15 лет, и почти половину этого времени он потратил на скрупулезные изменения собачьего рациона.
Делом это было долгим и утомительным, но в конце концов все старания окупились. В 1928 году Гольдбергер опубликовал отчет по 16 продуктам питания, которые он давал собакам с синдромом черного языка[166]. По его данным, кукуруза, морковь и томаты никак не помогали предотвратить болезнь, а вот даже небольшое количество говядины, печени, лососины и яичного желтка могло остановить развитие этого синдрома даже у собак, которых очень плохо кормили. В поисках питательного элемента, общего для всех продуктов, помогающих от синдрома черного языка, и содержащегося исключительно в них, Гольдбергер вскоре остановился на предположении, что эта еще не открытая молекула представляет собой часть комплекса витамина B.
Он был прав, хотя и не успел убедиться в этом при жизни. Гольдбергер умер от рака почек в 1929 году, не дожив 10 лет до открытия искомого витамина. Его четырежды выдвигали на Нобелевскую премию, но он так и не получил ее. Уже посмертно Гольдбергер стал известнейшей личностью в истории пеллагры, персонажем книг о героическом научном упорстве. Оригиналы его заметок хранятся в Национальной медицинской библиотеке, а питательный элемент, способный предотвратить пеллагру, получил в честь него временное название «витамин G».
Вскоре после смерти Гольдбергера эстафетную палочку подхватил биохимик Конрад Эльвехем. Он вырос на тихой ферме в Висконсине и еще ребенком с восхищением наблюдал, как из маленьких ростков, точно по волшебству,
