50 знаменитых больных - Елена Кочемировская

В октябре 1907 г. Михаила Александровича поместили в психиатрическую лечебницу Бари, откуда он был выписан в конце 1907 г. Врубель стал совершенно беспомощен. Положение усугублялось еще и тем, что, ослепнув, Врубель почти утратил осязание. Тем не менее доктор М. С. Морозов, у которого художник жил летом 1908 г., рассказывал, что он мог прекрасно рисовать одним штрихом карандаша, но как только отрывал грифель от бумаги, не мог продолжить рисунок.

В августе 1908 г. Врубель снова в стационаре — как и прежде, он находится в состоянии возбуждения, снова бред, галлюцинации. Но в периоды успокоения на свиданиях с сестрой расспрашивает ее об искусстве, интересуется судьбой своих картин. Анна Александровна говорила, что он словно «нравственно прозрел, просветлел». Исчезла прежняя раздражительность. М. Врубель любил, когда ему читали вслух, однако не переносил грустных финалов, и для него всегда сочиняли счастливый конец.

Душевное расстройство то затихало, то обострялось. В периоды обострений художник отказывался от еды, простаивал иногда целые ночи у своей постели, утверждая, что если он не будет есть 10 лет, то прозреет и рисунок у него станет «необыкновенно хорош».

В декабре 1909 г. в истории болезни М. Врубеля зафиксировано воспаление легких с высокой температурой. 1 апреля 1910 г. Михаила Врубеля не стало. «Хватит лежать, собирайся, Николай, поедем в академию», — были его последние слова.

Первую заупокойную службу отслужили в небольшой церкви при лечебнице. Вокруг гроба собралось совсем немного людей, но когда тело умершего Врубеля перенесли в здание Академии художеств, попрощаться с художником пришел весь Петербург. Впрочем, многие осуждали художника — епископ Новгородский писал, что художники, пытающиеся в гордыне своей изобразить бесов, кончат жизнь подобно Врубелю, ослепшими, в сумасшедшем доме.

В какой же связи могли находиться душевная болезнь Врубеля и его творчество? Здесь очевидно одно: недуг не только не прерывал творческий процесс (он был оборван слепотой), но именно в период болезни происходили подъемы, приведшие к рождению настоящих шедевров, среди позднейших: «К ночи», «Царевна-Лебедь», «Сирень» (все 1900), «Демон поверженный» (1902), «Шестикрылый серафим» (1904). Об огромном творческом потенциале Врубеля еще более красноречиво говорят его поздние графические листы. Такова «Жемчужина» (1904) — художник признавался, что и не думал изображать морских царевен, их образы возникли из игры перламутра как бы сами собой.

Вообще в последние годы перед слепотой творчество М. Врубеля сопровождают надлом, напряженность. Характерны «змеиные» демоны — в периоды страхов, галлюцинаций змеи символичны для душевнобольных. Они всплывают как проявление глубоко спрятанных страхов перед незаметным врагом, который так пугал когда-то первобытного человека. Застывшие льдины, громады камней часто фигурируют в произведениях художника — Врубель сам переживал эти минуты застывания, окоченения. Он в своих сочетаниях красок еще больше оттеняет свои зловещие настроения. Вся смена настроений — от радости к печали и болезни — возбудимость, страхи, ужас, скованность завершаются идеей величия, чтобы постепенно, угасая, переходить «от света к тьме».

И все же напрямую связывать творчество М. Врубеля с психопатологией нельзя. Во-первых, основные психические расстройства — маниакальное и депрессивное — мешали работе. В депрессии художник обычно переставал писать, а в маниакальном состоянии делал это беспорядочно и непродуктивно. Во-вторых, болезнь художника имела необычное течение, причем глубокие и относительно стойкие светлые периоды, сохранившийся интеллект, исключительная работоспособность обязаны его сложной индивидуальности, проявляющейся и в патологии, и в здоровье.

Изучение истории болезни показало: чаще всего Врубель брался за кисть или за карандаш в моменты душевного волнения, тревоги или душевной невзгоды, связанной с бредовыми переживаниями (прежде всего, с бредом самоуничижения и греховности). В работе он находил успокоение, и потому, чем горше было у него на душе, чем сильнее он ощущал себя больным, тем ожесточеннее трудился. Создается впечатление, что источником вдохновения у Врубеля в период болезни было страдание, а с этой точки зрения его творчество, как заметил Ф. А. Усольцев, — это здоровое творчество, реализованное в условиях патологии. С этим же может быть связана и большая, чем ранее, простота и ясность его произведений и возросшая их выразительность. Не психоз вдохновлял Врубеля, а то мучительное переживание беды, в которой он оказался.

ГАЛЬЕГО РУБЕН ДАВИД ГОНСАЛЕС

(род. в 1968 г.)

Как правило, лауреаты премии «Букер-Россия» к моменту восхождения на пьедестал обладали хоть какой-то популярностью: одних уже хорошо знали читатели, другие были известны в узких литераторских кругах. О Рубене Давиде Гонсалесе Гальего не было известно ничего. За исключением, пожалуй, того, что он в первой же строке собственного романа «Белое на черном» беззастенчиво называет себя героем. Имя (точнее, фамилия) писателя могло говорить что-либо лишь специалистам в области международных отношений времен правления Брежнева.

Рубен Гонсалес Гальего живет в Мадриде, причем не считает себя писателем в полном смысле слова. О своих конкурентах по финалу премии «Букер-Россия» Рубен говорит: «Они писатели-профессионалы, которые честно делают свое дело, ну а я просто записал свою жизнь на бумаге. Не для хрестоматий, а для тех немногих, кому это важно прочитать. Для Букера и русской прозы я лишь пришелец, сторонний наблюдатель. Я не считаю себя лучшим в шестерке финалистов. По-моему, мне просто повезло, это как выигрыш в лотерею». После таких слов кажется вполне логичным, что он даже не приехал в Москву на вручение Букеровской премии.

Однако отсутствие Рубена Давида на церемонии награждения вовсе не связано с тем, что он демонстрирует несогласие с решением букеровского жюри или считает премию неважной для себя. Дело в том, что он прикован к инвалидному креслу, недавно перенес сложную операцию и просто не может покидать Испанию. Однако решение жюри продиктовано вовсе не благотворительными мотивами — роман «Белое на черном» действительно является выдающимся произведением. Это роман в новеллах; демонстративно бесстрастное повествование героя, который не только родился с ДЦП, но и был безвременно объявлен сиротой.

Вообще, биография Рубена Давида Гонсалеса Гальего — по крайней мере то, что о ней известно (как любой человек, писатель не особо распространяется о своей личной жизни), — вполне могла бы стать основой для телесериала. Здесь и непокорная дочь знаменитых родителей (мать Рубена, Аурора), и насильственное расставание с ней, скитание по детским домам, побег, встреча через тридцать лет, счастливое воссоединение с семьей и шумный литературный успех. Однако для реальной жизни реального человека событий даже слишком много. Особенно если учесть, что он с рождения страдает церебральным параличом, что для советских (впрочем, как и постсоветских) реалий в подавляющем большинстве случаев означает сегрегацию и полную невозможность реализовать заложенные природой способности. Кто из нас видел человека в кресле-каталке, к примеру, в школьном классе? Вузовской аудитории? Библиотеке? Театре? Кинотеатре?