Хромосома Христа - Владимир Колотенко

Однажды была суббота, мы отоспались после трудной ночи и, навалявшись в постелях, выползли наконец на улицу. День стоял звонкий, синий, безветренный. Стоял полдень, и солнечные лучи, пробившись сквозь верхушки корабельных сосен, дымчато-беловатыми штыками вонзались в землю. Жора, сонный, в голубой кофте, с голыми белыми ногами, сидел на деревянном крыльце и, щурясь, крошил в прах своими белыми зубами кедровые орешки.

– Лю-юбишь ты нежиться на белых простынях, – улыбнулся он, даже не взглянув на меня.

Всегда было наоборот. Во-первых, не было никаких белых простыней, мы спали на старых ватных матрацах, кое-как прикрытых старенькими марселевыми покрывалами. И даже летом укрывались стегаными ватными одеялами, вытертыми до блеска. Во-вторых, это он спал до полудня, я же – жаворонок, просыпался рано и, пока он не выползет на крыльцо, старался чем-нибудь себя занять. Я бродил по летнему лесу между корабельных сосен, делал зарядку, даже бегал к озеру, чтобы поплавать… Зато он мог сидеть ночи напролет, даже не зевнув, а я едва доживал до двенадцати.

– Представь себе, – неожиданно произнес он, – что нам удастся найти такую композицию…

Он думал о вчерашнем дне. Длительное время мы добавляли в пищу животным биологически активные вещества животного и растительного происхождения, взятые в различных комбинациях: мумие, цветочную пыльцу и прополис, маточное молочко и женьшень, и элеутерококк, и лимонник китайский с желтым сахаром, присланные нам из Владивостока самим Брехманом, вытяжку из рога оленя и рога единорога… Все это готовили на основе меда и на соках трав, примешивали сперму кита и перепелиные яйца. Гоша Ачичеладзе привез из Поти акулий хрящ, а Вит притащил из Таллинна от Хинта и Урмаса Алтмери жутко вонючий препарат АУ-8… Ко всему этому были примешаны и чесночные капли на молоке (рецепт тибетских монахов), и настойка чаги, и прижигание китайских точек (хе-гу, цзу-сань-ли…), и абсолютное голодание по схемам, придуманным Жорой с Аленковым. Было нелегко найти такое редкое сочетание всех этих мыслимых и немыслимых препаратов и биодобавок, чтобы хоть на месяц достоверно продлить жизнь подопытной группы белых мышек или рубиновоглазых крыс. Хоть на месяц? На день! Какая логика выбора условий эксперимента овладевала Жорой, никто не знал. Интуиция экспериментатора, чутье охотника. Жора назвал это методом научного тыка. Да, Жора верил своему шестому чувству. И Аленков поддерживал эту веру. Машинное и математическое моделирование? Кто-то из знакомых Аленкова занимался и этим, но надежда была только на Жору. Я присматривался. О своих клеточках я молчал. А Аза тут была ни при чем. Как, кстати, и Тина. Тина вообще…

Что-то удерживало меня от рассказа о них. То, что проделывали с мышками Жорины ребята, забивая их как котят и растаскивая экспериментальный материал (кто-то мозг, кто-то сердце, кто кишки или печень, кто кровь и мочу…) по своим углам для изучения тонких механизмов развития рака или предупреждения старения, меня мало интересовало. Все они работали над кандидатскими диссертациями и просто не могли не заметить, как Жорины композиции благотворно действуют на организм мышек. Клетки теряют молодость под воздействием вредных факторов окружающей среды. Всякие там свободные радикалы и канцерогены, ксенобиотики и энергетические киллеры – все это, безусловно, не молодит клетки. Было ясно, что старение напрямую зависит и от генов. Появились сведения, что немало генов определяют продолжительность жизни экспериментальных животных. Скажем, мутация гена белка ламина А приводит к нарушению функций клеточных ядер, что в свою очередь приводит к прогерии Хатчинсона-Гилфорда – болезни, способствующей преждевременному старению. Жора и сам понимал: долголетие – не такая простая проблема, чтобы решить ее с помощью новых комбинаций. Не говоря уж о раке!

– Если бы можно было…

Жора размышлял. Ему, конечно, и в голову не могла прийти мысль о воздействии на гены. Дело в том, что в нашей экспериментальной «кухне» эта мысль не могла быть реализована: другие пути поиска, другие методы, другие мысли – стереотип. От этого нелегко избавиться. Мы нанизаны на привычки, как вобла на леску, пришпилены к ним, как бабочки к сукну. Мы как невольники, прикованные к веслу. Да, мы невольники своих стереотипов, и чтобы уйти из-под их власти, обрести хоть краюху свободы, нам необходимо прилагать неимоверные усилия. К тому же мы настолько ленивы, что становимся ненавистны сами себе. Лень губительна для исследователя, и единственным лекарством от лени является каждодневная битва с собой. Хотя лень бывает и плодотворной.

То, что я украдкой подмешивал в наши композиции гены черепахи, не могло иметь решающего значения в поиске. Нужны были клинические испытания, а это было нелегким делом.

– Что, если нам попытаться? – задумчиво произнес Жора, но так до конца и не сформулировал свой вопрос.

Затем мы ели суп из крапивы (Ирина постаралась!) – похлебка, вкус которой невозможно забыть.

– Ммм! – мычал Жора, – как вкусно!

Я тоже суп нахваливал. Яичница с кружками поджаристой «московской» исправила первое впечатление. А чашечка кофе на десерт доставила истинное наслаждение.

Жора закурил и уселся в кресло-качалку.

– Скажи мне, – сказал он, кашлянув, – ты, и правда, не-е-е?..

Он всегда начинал разговор об этническом оружии с вопроса.

– Я сбегаю к озеру, – сказал я, чтобы этническое оружие вдруг не выстрелило. На кой оно мне?! Сказать откровенно – мне было достаточно Азы с нашим клоном, имени которого я так и не узнал. Гуинплен!.. Это было прозвище, кличка, но не имя. Как же назвала его Аза?..

– Сбегай…

– Я думаю, что…

– Хорошо думаешь, – сказал Жора, – ладно – беги к озеру, купайся.

Жора знал мое отношение к войне, к любому оружию, тем не менее время от времени тестировал меня: не изменил ли я мнение? Я не изменил.

Уже по дороге домой мне впервые пришла в голову мысль, что я занят не своим делом. Я как раз швырял прошлогодние сосновые шишки, пытаясь метров с десяти попасть ими в ствол огромной корабельной сосны. Но шишки летели мимо, и только когда эта мысль вдруг упала на голову, я поразил – наконец-то! – цель. Мне показалось, что сосна вот-вот рухнет… И еще был один вопрос, на который все это время я не мог найти ответа: что делала Аня тогда, в том далеком темном ночном подвале? И зачем приходил туда Юра? А оружие – так на кой мне оно?! Тут бы и Тина меня поддержала!

– Ты и в самом деле никогда не думал об этническом оружии? – спрашивает Лена.

– Всегда.

ГЛАВА 14

Надо сказать, что в Москве я скучал без своих ребят, даже будучи с Жорой. Состояние было такое, будто ты потерял ногу или руку, ослеп на один глаз или оглох на одно ухо, будто из тебя вытащили жилы… К тому же меня просто допекала мысль о клонировании. Самого себя или кого-нибудь из своего обширного банка: Тамары, Юры, Шута, даже Жоры или его генерала, успевшего наследить своими курчавыми волосами, не говоря уж о следах пальцев, которыми он щупал все, что попадалось под руку. Он как раз был из тех, кто не поверит, пока не пощупает, не понюхает, не возьмет на зуб. Впрочем, зачем мне нужен был клон военного? Генерал – это генерал, это узкий профиль деятельности. Чистейший исполнитель. Сигнал – рыба, сигнал – рыба… Так воспитывают рефлекс Павлова у животных, например, у дельфинов. Помню, когда Архипов привез нас – Жору, Лесика и меня – летом на биостанцию в Кара-Даге, мы не могли оторвать глаз от этих красавцев, которых с рук кормила белокурая аспиранточка из МГУ. От ее красоты мы вообще слепли. Потом, вечером, они с Архиповым (часто до утра) обсуждали результаты эксперимента. А мы втроем только облизывались. Но больше всего на свете меня привлекала мысль о гетерогенном геноме. Я не верил, что Аза – моя последняя попытка создания человека, скажем так, хорошо управляемого феноменологически, и, как мечта и надежда, – человека совершенного: Homo perfectus или perfectum, я до сих пор не силен в латинских окончаниях.

– Perfect – это обыкновенный английский, – заметила Лена.

– Все равно. Так вот: я жил этой мечтой!

ГЛАВА 15

Путешествие к морю на автомобиле – эта идея пришлась Юле по душе.

– Как ты себя чувствуешь? – моя забота о ней выглядела трогательно. Я и в самом деле заботлив.

Я еще не знал, где мы остановимся: все равно.

– Не рассчитывай на то, что я подарю тебе легкую жизнь.

Она смотрела перед собой и, не поворачивая головы в мою сторону, произнесла:

– Я не ищу легких путей и давно уже надеюсь только на себя.

Отсюда не видно той горы, мы еще не проехали через тот тоннель. Но уже видели море, его сверкающую серебром бесконечность, дальнюю дымку…

Полуденная жара. Когда двигатель выключен, слышно как трещат цикады. Тем не менее ощущается свежесть хвои.

В Йоханнесбурге Всемирный саммит ООН по устойчивому развитию собрал шестьдесят пять тысяч представителей из ста восьмидесяти девяти стран мира. Почему же я здесь?